Жорж - Дюма Александр - Страница 23

Кавалькада продолжала путь. Жорж некоторое время провожал ее глазами, нахмурив брови, как всегда, когда его занимала какая-то мысль; затем подошел к Назиму.

— Прикажите освободить этого человека, — обратился он к надзирателю, — он и его брат принадлежат мне.

Надзиратель слышал разговор незнакомца с господином де Мальмеди и потому без возражений исполнил приказание. Назим был отвязан и передан новому владельцу.

— Теперь, друзья мои, — сказал иностранец, повернувшись к неграм и вынимая из кармана кошелек, полный золотых монет, — так как я получил подарок от вашего бывшего хозяина, справедливо будет, если я сделаю подарок вам.

Возьмите этот кошелек на всю компанию.

И, отдав кошелек стоявшему рядом негру, он обратился к двум рабам:

— Ну а вы делайте теперь что хотите, идите куда хотите, вы свободны.

Лайза и Назим радостно вскрикнули; казалось, они не могли поверить в такое великодушие человека, которому сами не оказали никакой услуги. Жорж повторил свои слова, и тогда Лайза и Назим стали на колени, поклонились в порыве невыразимой благодарности и поцеловали руку своему освободителю.

Смеркалось; Жорж надел соломенную шляпу, которую до того держал в руке, и, вскинув ружье на плечо, продолжал свой путь в Моку.

Глава XII. БАЛ

На следующий день, как мы упоминали, во дворце губернатора должен был состояться обед и бал, об этом только и говорили в Порт-Луи. Лорд Маррей с аристократической вежливостью, характерной для англичан высшего света, встречал каждого нового гостя: женщине предлагал руку и, сопровождая в зал, говорил что-либо приятное; мужчину встречал рукопожатием, обменивался с ним любезностями, и все признали, что новый губернатор — очаровательный человек.

Объявили о приходе господ Мальмеди и мадемуазель де Мальмеди. Их ждали с нетерпением и любопытством, ведь де Мальмеди принадлежал к наиболее состоятельным и знатным гражданам Иль-де-Франс, а Сара была одной из самых богатых и элегантных девушек острова, вот почему все следили за губернатором, когда он вышел навстречу Саре; приглашенных же красавиц прежде всего интересовал ее туалет.

К удивлению креолок и вопреки их ожиданиям, туалет Сары был весьма прост: восхитительное платье из индийской ткани, прозрачной и легкой, как тот газ, который Ювенал назвал воздушным, без вышивки, без единой жемчужины, без единого бриллианта, украшенное только веткой розового боярышника. Венок из тех же цветов венчал ее голову, а букет красовался у пояса; ни одного браслета не было на руках, ожерелье не оттеняло золотистый цвет ее кожи. Только волосы, тонкие, шелковистые и черные, падали длинными локонами на плечи. В руке она держала веер — чудо китайского искусства, купленный у Мико-Мико.

Как мы уже говорили, на Иль-де-Франс все знали друг друга, и когда приехала семья Мальмеди, гости решили, что ждать больше некого, потому что те, кто по своему положению и состоянию имел обыкновение собираться вместе, были уже здесь; взгляды собравшихся, естественно, уже не устремлялись на двери. Общество начинало недоумевать, кого еще мог ждать лорд Маррей, как вдруг дверь отворилась, и слуга объявил:

— Мсье Жорж Мюнье.

Вероятно, удар грома не произвел бы большего впечатления на собравшихся, чем эти простые слова. Каждый был заинтригован, каждый недоумевал, кто бы это мог быть; имя Жоржа Мюнье было хорошо известно на Иль-де-Франс, но он длительное время отсутствовал, и все успели о нем забыть.

Жорж вошел в зал.

Лорд Маррей поспешил к нему навстречу еще более почтительно, чем к прочим гостям, и, взяв под руку, представил его дамам и английским офицерам, стоявшим поблизости; затем, обратившись к собравшимся, произнес:

— Господа, я не представляю вам мсье Жоржа Мюнье, вы его знаете, он ваш соотечественник, и прибытие столь замечательного человека должно стать для нас чуть ли не национальным праздником.

Жорж поклонился в знак благодарности, однако, как ни уважали здесь губернатора, никто не пожелал произнести какие-либо слова в ответ на представление.

Маррей не придал этому значения и, так как слуга объявил, что обед подан, взял под руку Сару, и все направились в столовую.

Зная характер Жоржа, можно предположить, что он сознательно заставил ждать себя. Решительно восстав против ложных суждений о людях с темной кожей, он бесстрашно предстал теперь перед врагом: его появление в обществе произвело именно то впечатление, которого он ожидал.

Из представителей высшего света больше всех была взволнована Сара. Зная, что молодой охотник с Черной реки приехал на Иль-де-Франс вместе с лордом Марреем, она ждала встречи с ним и, может быть, именно ради прибывшего из Европы придала своему туалету элегантную простоту, которая так ценится у нас, и которую, надо признать, в колониях слишком часто заменяет чрезмерная роскошь.

Войдя в зал, она надеялась увидеть Жоржа. Ей достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться, что его здесь не было. Решив, что он скоро придет и о его приходе будет объявлено, Сара была уверена, что узнает его имя.

Предположения Сары подтвердились. Едва она заняла свое место в кругу женщин, а господа Мальмеди — среди мужчин, как объявили о приходе Жоржа Мюнье.

При этом имени, столь известном на острове, но которое не привыкли упоминать в высшем свете, Сара вздрогнула от неясного предчувствия и в испуге обернулась. Она узнала в нем незнакомца, с которым недавно говорила в Порт-Луи.

Своей уверенной походкой, спокойным челом и высокомерным взглядом он произвел на нее впечатление еще более красивого и благородного человека, чем при первых встречах.

С волнением Сара следила за тем, как лорд Маррей представил Жоржа собравшемуся обществу, и сердце ее сжалось, когда неприязненность к мулату выразилась в оскорбительном молчании; глаза ее затуманились слезами, когда она заметила быстрый и проницательный взгляд, брошенный на нее Жоржем.

Затем лорд Маррей предложил ей руку, и она уже больше ничего не видела, потому что, поймав взгляд Жоржа, почувствовала, что краснеет, и, убежденная, что все на нее смотрят, потупилась, чтобы скрыть смущение. Однако Сара заблуждалась: никто не думал о ней, потому что никто, кроме господина де Мальмеди и его сына, ничего не знал о событиях, которые перед тем сблизили молодого мулата и девушку, и никто не мог предположить, что таинственная нить соединила Сару де Мальмеди и Жоржа Мюнье.

Сидя за столом, Сара обвела взором присутствующих. Она занимала место по правую руку от губернатора, слева от которого сидела жена военного коменданта; напротив расположился сам комендант между двумя женщинами, принадлежавшими к уважаемым семьям. Направо и налево от этих дам сидели господа де Мальмеди, отец и сын; что касается Жоржа, то он был предупредительно усажен между лордом и двумя англичанами. Сара почувствовала себя свободнее; она знала, что расовые предрассудки, столь ненавистные Жоржу, не были присущи иностранцам; их придерживались уроженцы метрополий, длительное время проживавшие в колониях. Она заметила, что Жорж вел себя как галантный кавалер, и английские дамы восхищены тем, что их сосед говорит по-английски так, как будто родился в Англии.

Внезапно Сара заметила устремленный на нее взгляд Анри. Она поняла, что могло происходить в душе ее жениха, и, покраснев, невольно опустила глаза.

Лорд Маррей был настоящим аристократом, прекрасно исполнявшим роль хозяина дома; научиться этому невозможно, если не усвоить эту манеру с юных лет. Когда некоторая напряженность торжественного обеда рассеялась, лорд заговорил с гостями: английским офицерам он напомнил о знаменитых сражениях, коммерсантам — о выгодных сделках; когда он обращался к Жоржу, речь касалась общей культуры, а не только коммерции или военного дела.

Так прошел обед. Будучи человеком скромным и обладая острым и проницательным умом, Жорж отвечал на вопросы губернатора так, что присутствующие офицеры понимали, что он был на войне, а коммерсанты — что он разбирается в коммерции, превращающей весь мир в семью, объединенную общими интересами. В разговоре упоминались имена тех, кто занимал высокое положение в обществе Франции, Англии и Испании. Жоржу известны были эти имена, он был осведомлен о талантах, характере и положении людей, о которых шла речь.