Драконы ночной смены (ЛП) - Аарон Рэйчел - Страница 2

Маг побелел.

— При всем уважении, сэр, Ник поклялся, что он никогда…

— Мне плевать, о чем он клялся. Ради этой Уборщицы он отказался от денег за василисков, да? Азиатка, которая взорвала тебя твоей же магией?

Коффман кивнул, мужчина с запахом крови раскинул руки.

— Ну, вот. Кос никогда не отказывается от денег. Я не знаю, как она работает, но она сильно его зацепила, и ты знаешь, какой он упрямый. Он разобьется в лепешку, пока будет искать в городе свою потерянную жемчужину. А потом СЗД сломает его, и мы налетим и сложим кусочки в нечто лучшее, как всегда.

Судя по его лицу, Коффман не верил в это, но маг всегда узко мыслил. Он был умным, потому и оставался тут, но не мог видеть шире. Он видел в Косе простого убийцу за деньги. Он не понимал, что под маской «оставьте меня в покое» Никола Кос был трофеем. Шикарным рычащим зверем, ждущим сцены, и так было, когда он бился за деньги. Теперь ему было за что воевать, и он будет непревзойденным.

Радостно смеясь, мужчина оглянулся на драконшу, которая исцелилась достаточно, чтобы принять облик, который влез бы в их бронированный грузовик. После лет ожидания, казалось, удача улыбнулась ему. Он знал, что это произойдет — удача всегда приходила, когда ждал достаточно долго — но он и не мечтал, что все так хорошо сложится. Это был невероятный шанс. Осталось только ударить, и кто мог лучше ударить, чем его любимое сбежавшее оружие, вернувшееся домой?

— Будь готов принять Коса, когда он прибудет, — приказал он магу. — Мой лучший пес сбежал раз. Мы не допустим повторения.

— Я крепко его привяжу, — пообещал Коффман, но его лицо все еще выражало слабость. — А если он не придет? Я не сомневаюсь в вашем видении, но Никола Кос не такой, каким был.

Мужчина с запахом крови фыркнул.

— Каждый мужчина хочет победить, а дочь дракона — ценный приз, — он покачал головой. — Нет, Андрей. Кос придет. Он придет, будет биться и побеждать. Он сделает то, что я скажу. Потому он — пес, а я хозяин. Хотя все так складывается, — он кивнул на побежденную драконшу, — что я могу стать повелителем всего.

Может, Коффман был не таким узко мыслящим, потому что маг жадно улыбнулся от этого.

— Да, сэр, — он опустил голову и ускользнул к остальным его наемникам. Когда он пропал, мужчина с запахом крови повернулся к СЗД, сияющему трофею за водой, который скоро будет в его досягаемости.

Глава 1

— Я подумала, что мы попробуем сегодня нечто большее.

Я застыла, ложка каши, которую я ела, остановилась на пути к моим губам. Я была в доме доктора Ковальски в лесу, сидела на стуле в крохотной кухне и держала миску над потрепанным деревянным столом, полным древних журналов, орудий для огорода и гор продукции, не оставивших места для еды. Напротив меня, умершая, но все еще известная в мире эксперт магии шаманов — и моя новая наставница — стояла на пороге заднего хода дома, сжимая оранжевый плод размером с мяч для пляжного волейбола, в покрытых землей руках.

— Это тыква, — сообщила доктор Ковальски из-за моего испуганного взгляда.

— Это я вижу, — ответила я, сглотнула из-за сухости в горле. — Просто у меня… проблема с тыквами, а эта большая.

— Красивая, да? — гордо сказала доктор Ковальски, опуская большую тыкву на переполненный стол со стуком. — Но не переживай. Все будет хорошо! У тебя больше не взрывалась картошка после первой недели, и тебе сегодня потребуется больше магии. Мы хотим перенести решетку с южной стороны, и я надеюсь, что копать и поднимать будешь ты.

Я мысленно застонала. Я тренировалась с доктором Ковальски последние восемь недель. Дни стали размытыми с тех пор, как я продалась СЗД ради спасения папы. Каждое утро я вылезала из кровати до рассвета и шла к доктору Ковальски за уроками магии шаманов. После ее разговоров об обуздании молнии и придаче формы магии, можно было подумать, что это было весело, но пока «тренировки» были эпитетом «садоводства». Я собирала столько магии, сколько влезало в выбранный овощ, а потом использовала ту магию, чтобы рыть ямы или таскать воду, или для чего-то еще, что придумывала доктор Ковальски, пока не наступал обед, или пока я не падала от усталости.

Этот труд должен был учить меня удерживать все больше сил, не вредя себе. Но я начинала думать, что она заставляла меня выполнять ту работу, которую не хотела делать сама. Например, двигать большую деревянную решетку из одного конца сада в другой.

— Почему ты еще сидишь? — возмутилась доктор Ковальски, хлопнув в ладоши. — Шевелись! Мы тратим светлое время!

Я опустила наполовину полную миску зерен пшеницы, выросших в саду, что делало бы их вкусными, если бы доктор Ковальски верила в сахар, соль или молоко — и встала, обвила руками большую тыкву, которую она поставила передо мной, словно обнимала ее. Когда я хорошо ухватилась за скользкий плод, который весил не меньше тридцати пудов, я подняла его со стола с кряхтением и пошла за доктором Ковальски в заднюю дверь, попала в солнечный осенний сад, который стал моим временным домом.

— Ладно, — сказала доктор Ковальски, когда мы добрались до упомянутой решетки. — Мы начнем, поднимая столбики. Я буду ее придерживать. Ты — копаешь. Помни: нужно сосредоточиться. Схвати столько магии, сколько сможешь удержать, ни капли больше. Сохраняй контроль. Сохраняй поток ровным.

Я кивнула, опустила тыкву на камни дорожки. Когда я убедилась, что она не укатится, я опустила на нее ладони и стала медленно втягивать магию. Пожалуй, слишком медленно, но у меня были проблемы с тыквами и магией. Даже от запаха меня мутило, но, как и сказала доктор Ковальски, я справлялась хорошо. Я не поджаривала овощ или себя неделями. Я могла справиться с тыквой. Эта тыква была даже не того вида. Я смогу сделать это. Смогу…

Магия наполнила меня, заставляя вздрогнуть. Даже после двух месяцев дикая сила, живущая тут, в дикой части СЗД, все еще заставала меня врасплох каждый раз. Когда я тянулась к ней, я словно совала руку под бурный водопад, ловила магию и направляла ее управляемым потоком в тыкву у моих ног.

Технически мне не нужно было наполнять ее магией. Как с картошкой, которую мне дала доктор Ковальски при нашей первой встрече, тыква была только проводником, визуальной помощью, чтобы я схватила часть магии, а не всю. Но я привыкла наполнять магией вещи, а потом ее использовать, и мне приходилось мириться с тыквой. Я наполняла ее нежно, как летний дождь, магия капала сквозь мои пальцы, пока я не получила столько, сколько требовалось, чтобы схватить решетку, которую держала моя наставница, и выдернуть ее из земли.

— Хорошо! — радостно сказала доктор Ковальски, заостренные столбики появились из земли. — Медленно, но отличная форма. Теперь сделай это еще пятнадцать раз.

Я застонала вслух. Использование магии для физической работы было утомительно. Я была ужасна в тауматургии, но хотя бы заклинания там делали всю тяжелую работу. Свобода шаманизма означала, что все нужно было делать самому, и это утомляло, когда ты использовал магию для того, в чем магия не была хороша, как поднятие столбиков. Я подняла решетку лишь раз, но уже вся вспотела. Но эй, я хотя бы не взорвала тыкву.

Эта победа помогла мне со всем упражнением. Я использовала тыкву только пару раз. Когда стало ясно, что я собирала правильное количество магии, доктор Ковальски заставила меня удерживать силу в себе, тянуть ее одной ладонью и выпускать другой. Баланс забирал время, от него работа казалась в десять раз сложнее, но я понимала, почему она заставляла меня так делать. Сосуды как тыква были хороши для обучения контроля над моей огромной тягой — моей первой проблемой и причиной, по которой я била себя магией каждый раз, когда пробовала серьезное колдовство — но это было как костыль. Настоящий шаманизм был активным.

В отличие от уравнений и кругов тауматургии, шаманизм не имел заготовок. Было нечего рисовать и писать заранее. Важным было понимание и работа с силой, которая окружала тебя в тот миг. Для меня это была сейчас магия леса: хищная упрямая сила, от которой пахло землей, и она ускользала сквозь пальцы, как мокрая хвоя. Как и со всем диким, с ней требовалась твердая рука. Если я отвлекусь хоть на миг, магия убежит, как злой барсук. Мне нужно было сохранять спокойствие, уверенность и контроль. Обычно я была в таком плохой, но для того я и тренировалась.