Обезличенные (СИ) - Смитт Таня - Страница 2

«Постойте! — окликнул он прохожего, — прошу вас, всего минутку! Скажите мне, как называется это место?»

Прохожий резко обернулся, и Гошка едва сдержал возглас удивления, узнав в незнакомце Гурия Грошика, врача-терапевта из районной поликлиники.

«Гурий?» — растерянно пробормотал он, не зная, что добавить к сказанному. Перед глазами, как по команде, возникла латунная табличка с красивыми вензелями, пестрая замотанная тетка с опухшим от слез лицом, и Гошка помотал головой, прогоняя видение. Человек согласно кивнул и протянул руку для приветствия.

«Мы знакомы? — очень негромко поинтересовался он, изображая на утонченном лице мыслительные страдания, — я не помню вас, к сожалению, но очень рад видеть»

«Я Георгий Волков, помните? — забормотал Гошка, попутно дивясь странной формулировке доктора, — я приходил к вам неделю назад, мне нужно было подписать медосмотр. Неужели забыли?»

По своей наивности, Гошка упустил то обстоятельство, что через кабинет в районной поликлинике за целый день проходит слишком много посетителей, что доктору простительно выбросить его из головы.

«Забыл, да, — не стал спорить доктор и вопросительно уставился на своего недавнего пациента. — что вы здесь делаете, Георгий?»

Гошка затруднялся ответить на этот простой вопрос, а вспомнив грустные обстоятельства, предшествующие его спонтанному визиту, только вздохнул.

«Я не знаю, как называется этот город, Гоша, — немного невпопад отозвался Гурий, так и не дождавшись Гошкиного ответа, — и я так же не могу уверенно сказать, как именно я попал сюда. Все вышло довольно забавно, хотя в какой-то момент мне стало откровенно не по себе»

Гурий замолчал, сохраняя интригу, а любопытный Гошка обратился в слух.

«И как все произошло?» — не сдержался Волков, разом забывая собственные неприятности.

«Я ехал на работу, — размеренно начал Гурий, глядя мимо собеседника, — обычно я добираюсь до клиники на машине, но в то утро она решила показать свой характер и заартачилась, отказываясь выполнять свои функции. Мне пришлось воспользоваться метро. Я в целом не признаю этот вид транспорта, несмотря на то, что он прост и удобен. Но обстоятельства порой выше нас. Я занял место в вагоне, удивительно, но мне удалось найти свободное кресло, и, проехав пару станций, почуял неладное. Это выражалось скорее в моем внутреннем ощущении, чем во внешних признаках. Почему-то мне безмерно захотелось увидеть Ульяну, мою девушку, и … Впрочем, вскоре это прошло, поезд катился дальше, остановившись лишь однажды, при подходе к очередной станции, еще в тоннеле. Так часто бывает, я не обратил на это внимания. Свет мигнул, погас на долю секунд, а после из динамиков донеслось предложение воспользоваться дополнительными ветками, поскольку эта ветка по каким-то причинам оказалась неисправна. Ну я и воспользовался, разумеется. Только немного не так, как планировал.»

Очевидно, в господине Грошике погиб знатный журналист, умеющий задорого продавать сенсации, поскольку Гурий прервал свой рассказ на самом интересном месте и уставился в пустоту. Гошка ненадолго вежливо замолчал, но его любопытство снова поднялось во весь рост и заставило требовать продолжения.

«Станция, на которой мне пришлось выйти, — через паузу заговорил Гурий, — показалась мне совершенно незнакомой. Хоть я мало знаю Питерскую подземку, но почему-то уверен, что любые станции, вне зависимости от города и расположения, созданы рождать в пассажирах эстетическое удовольствие, соревнуясь между собой в яркости и фееричности. Та, на которой оказался я, видимо в конкурсе не участвовала, поскольку выглядела как дешевая декорация к не менее дешевому ужастику про канализационных монстров. Вскоре я обнаружил, что она не имеет выхода. Ну, обычно все они снабжены лестницами, эскалаторами, просто обычными дверями, однако у этой бетонной коробки отсутствовали даже обычные проемы. Я слепо тыкался в стены, отыскивая дорогу, и вот тут-то моя хваленая выдержка дала сбой. Я откровенно запаниковал. На станции царил сумрак, освещение, позволяющее мне не переломать ноги на неровных выступах, тянулось из тоннеля, которым мне в итоге пришлось воспользоваться, чтобы покинуть эту пугающую территорию. Первые пару десятков шагов я напряженно прислушивался к возможным звукам приближающегося поезда, однако вскоре понял, что ничего похожего не услышу. Все рельсы, по которым я полз почти в полной темноте, давно нуждались в ремонте, они съехали вбок со своей раскрошившейся основы, а в некоторых местах отсутствовали вовсе. Вряд ли кто-то рискнет прокатиться по такому пути, не сломав себе шею, думал я, на какое-то время почувствовав себя в относительной безопасности. Но вскоре эта обнадеживающая мысль сменилась пониманием, что это так же могло означать, что в ближайшее время я не увижу никого из живых людей, кто помог бы мне выбраться с этой проклятой подземки. Мое путешествие казалось мне бесконечным, пока наконец, впереди не замаячили смутные очертания следующей станции. Она оказалась просторнее той, что мне удалось покинуть, однако тоже казалась необитаемой. Я вылез на перрон и обнаружил пугающе черный переход, спрятанный в одном из подземных лабиринтов. Знаете, такие ответвления в стенах, с неясным назначением, выглядят инфернально, но это был похоже единственный путь, ведущий не по рельсам. Я понадеялся на удачу и шагнул в чернильную мглу. Я мог бы для красного словца наврать вам о самом долгом и бесконечном переходе в своей жизни, но я хочу быть точным в своем рассказе. Спустя довольно короткий промежуток вечной тьмы на меня брызнуло дневным светом. Я на минуту ослеп, поражаясь, насколько ярким может быть обычный свет обычной улицы. Я уверенно зашагал вперед и очутился прямо на дороге. Я не проходил дверей, не поднимался по лестнице, не катался на эскалаторе. Просто шагнул и оказался на улице.»

Гошка во все глаза смотрел на своего собеседника и поражался его олимпийскому спокойствию, которое тот демонстрировал во время своего повествования. Гошка был, разумеется, смелым парнем и какие-то там лабиринты его бы тоже не смутили, но проделать такой невероятно огромный путь под землей в одиночку!

«А как вы поняли, что ошиблись? — глупо спросил Гошка, имея ввиду расположение нынешнего места, — может быть это какое-нибудь замкадье? Ну, я хочу сказать, мы оказались неподалеку от крупного города, и стоит немного сдать назад, и мы снова будем дома, или в столице. Ну или там, где по крайней мере живут люди»

«Вы правы, — охотно согласился Грошик, — вначале я тоже был уверен, что стоит мне развернуться, и я снова вернусь к цивилизации. Я делал так много раз, Гоша, и неизменно оказывался на этой дороге. Я брожу здесь вторые сутки, но ни разу еще не встретил никого, кто мог бы внятно рассказать мне про это странное место. И никого не встретил. Большая удача, что вы окликнули меня именно сегодня, иначе от неизвестности мои мозги скоро бы вскипели.»

Гошка всегда позиционировал себя прожженным прагматиком, не верящим ни в Бога, ни в черта, а над бабкиными сказками открыто смеялся, однако прямо сейчас по его венам пробежал обжигающий холод, выдававший явное замешательство.

По словам Грошика выходило, что город, куда их так неосторожно занесло, был и в самом деле необычным. Однажды Гошке уже приходилось скитаться по провинции, куда его однажды пригласил приятель весело провести выходные. Что-то похожее на рассказ доктора Волков испытал, пытаясь тогда выбраться на трассу, всякий раз вместо неширокого асфальта возвращаясь на изрытую грунтовку. Но прозаичный Волков честно списал все эти чудеса на изрядную долю алкоголя, заботливо влитую в него все тем же гостеприимным приятелем. Гурий по внешним признакам был кристально трезв и поэтому разумных объяснений происходящему Гошка не находил. Желая внести в ситуацию немного личного участия, Волков предложил пробежаться по местным магазинам, разузнать новости и заодно пополнить утраченную в переживаниях энергию.

Гурий неохотно согласился, очевидно не видя в предстоящем походе практической выгоды, но отправился следом, послушно отыскивая соответствующие вывески. Вывесок и магазинов было великое множество, но все они были аккуратно прикрыты заботливыми владельцами и незапланированных визитов не допускали.