В отсутствие начальства - Свечин Николай - Страница 5

Закончив с шефом, Владимир Федорович принялся за остальных сановников. Сильнее всего стерегли премьер-министра Коковцова – полсотни штыков во главе с жандармским офицером. Хотя их содержание взяло на себя Министерство финансов (которым Коковцов руководил одновременно с премьерством), Джун не угомонился. Экономить так экономить! И он упразднил чинов жандармерии, оставив лишь наружников охранной команды ПОО[15]. Затем дошла очередь и до министров. У Рухлова, министра путей сообщения, отобрали всех четырех телохранителей и обоих у военного министра Сухомлинова. Только министру юстиции Щегловитову, Ваньке Каину, заслужившему всеобщую ненависть, оставили его шестерых сторожей. Алексей Николаевич мстительно предлагал лишить нехорошего человека такой чести, поскольку именно Щегловитов в свое время помог укатать сыщика в тюрьму. Но Джун понюхал воздух наверху и не согласился…

После министров настала очередь самого августейшего семейства. Неугомонный генерал начал проверять расходы на охрану великого князя Николая Николаевича, великой княгини Марии Павловны – старшей и даже вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Великий князь, командующий войсками гвардии и Петербургского военного округа, обходился всего тридцатью чинами охраны, их ему и сохранили, сокращать не стали. Зато вдову бывшего командующего великого князя Владимира Александровича, Марию Павловну, решили обкорнать. Зачем ей пятнадцать топтунов? Ладно, когда был жив муж, ребята караулили их обоих. Но теперь кому была нужна эта старая и недалекая женщина? Однако Джунковский встретил сильное противодействие со стороны управляющего малым двором великой княгини генерала Кнорринга. Тот ни в какую не хотел уменьшить кадр охраны. Джун попросил Лыкова выяснить, в чем тут дело. Алексей Николаевич быстро разузнал, что такова воля самой Марии Павловны. Она привыкла видеть одни и те же знакомые лица на выходе из дворца и вблизи себя на улице. Здоровалась с охранниками, дарила им подарки на Пасху, даже крестила чьих-то детей. Как тут обидеть добрую старуху?

Лыков приватно переговорил с Кноррингом, затем с великой княгиней. Спокойно и вежливо, доступным ей языком сыщик объяснил ситуацию. Пятнадцать бездельников кормятся за казенный счет. Жизни вдовы ничто не угрожает, она даром никому не нужна. Следует сократить расходы. В результате штат охранников уменьшился сначала вдвое, а затем и вовсе был ликвидирован. Но Мария Павловна сжалилась над отставниками и всех их наняла в качестве прислуги во Владимирский дворец!

С караулом вдовствующей императрицы Владимир Федорович решил вопрос сам. Как-никак он начинал службу в Преображенском полку, вместе с государем, тогда еще наследником. Императрица-мать знала его лично не первый год. Ее и без того опекала многочисленная дворцовая полиция, зачем еще чины департамента? Но на этот раз на его пути встал градоначальник Драчевский. Он нагло использовал полагавшихся Марии Федоровне людей Белецкого для своих нужд как посыльных. С помощью Алексея Николаевича, проведшего негласное дознание, Джунковский уличил в этом Драчевского и уменьшил штат охраны вдовствующей императрицы вдвое. А Лыков получил еще одного сильного врага, но ему было наплевать на это…

Чем больше входил в дела Джунковский, тем ниже падали фонды Белецкого. Кроме него, генерал невзлюбил и вице-директора департамента Виссарионова. Тот отвечал за политические вопросы, курировал самый важный в структуре Особый отдел и был крупным специалистом в политическом сыске. Алексей Николаевич не переносил Виссарионова как человека двуличного и угодливо-елейного перед сильными, но отдавал ему должное. Товарищ министра ополчился не только на руководителей сыска, но и на их методы. Вскоре выяснился его взгляд на то, что можно и что нельзя. Чиновник особых поручений лишь диву давался, как смог этот странный человек пролезть на столь ответственный пост. Пролез и начал все крушить…

Сначала Джунковский решил отменить внутреннее осведомление в средних и низших учебных заведениях. Поводом послужили аресты учащихся гимназии Витмер в Петербурге. Белецкий доложил, что подростки объединились в «Революционный союз» и требовали ни больше ни меньше как свержения царского правительства и учреждения демократической республики. И показал соответствующие бумаги. Генерал стал разбираться и с ужасом выяснил, что сведения полиции основываются на донесениях агентов. Таких же шестнадцатилетних школяров, как и жертвы их доносов. Возмутившись аморальностью произошедшего, Джун запретил развращать учеников. Сохранив негласное осведомление только в высших учебных заведениях.

Следом пришел черед армии. Генерал считал себя военной косточкой, хотя давно уже отбился от строя. Но прямая и солдатская душа его восстала против того, что жандармы внедрили доносительство и в войска. (Именно так, рисуясь своей порядочностью, Джун объяснял собственное недовольство.) Считая подобное недопустимым, разваливающим дисциплину и разлагающим дух армии, он ликвидировал в ней всю секретную агентуру одним росчерком пера. А взамен рекомендовал «боковое освещение», то есть осведомление вспомогательными средствами, не напрямую. Например, поставить рядом с казармой табачную лавку, посадить туда агента, и пусть записывает, что говорят между собой солдатики… Профессионалы-разыскники от таких идей были в ужасе.

Когда Алексей Николаевич узнал об этом нововведении товарища министра, он сразу вспомнил слова Гучкова, что подавлять следующую революцию армия не придет! Не его ли поручение выполняет генерал Свиты Его Императорского Величества?

Однако новые ветры в МВД напрямую мало задевали Лыкова. Политический сыск – дело чужое, еще Благово завещал держаться от него в стороне. Уголовный сыск совсем другое. Охранители закона до смешного мало интересовались им, бросая все силы и средства на борьбу с крамолой. В результате преступность росла. Относительный порядок удавалось поддерживать лишь в столицах. Надзиратели сыскных отделений получали настолько мизерное жалованье, что вынуждены были нарочно не заполнять всех вакансий, чтобы делить экономию между собой! А что значит не заполнять? Приходилось трудиться за двоих. В штате, как правило, три-четыре надзирателя, у начальника отделения нет помощника. Денег не хватало даже на канцелярские расходы, и сыщики отрывали чистые половины от входящих бумаг и писали рапорты на них.

Так длилось много лет. Наконец власти спохватились. Полиция Российской империи жила по Временному положению от 1862 года! И с того же года не росли оклады жалованья. Департамент полиции разработал проект реформы еще по приказу Столыпина, но потом дело затормозилось. Против проекта восстали губернаторы, поскольку теряли власть над местными полицейскими силами – по новому закону все решалось бы в Петербурге. Маклаков собрал совещание из пятнадцати губернаторов, которые единогласно отменили эту норму. Подправленный законопроект ушел в Совет министров, где его мытарства начались по новой.

Алексей Николаевич, воспользовавшись хорошим отношением к себе Джунковского, убедил его в том, что необходимо помочь сыскной полиции хотя бы административными мерами. А именно провести совещание, которое разработает единый документооборот и улучшит организацию розыска. Он привел товарищу министра некоторые цифры:

– В лондонской полиции числится восемнадцать с половиной тысяч городовых, подчиненных префекту, и еще тысяча починяется лорду-мэру. Это всего на три тысячи больше, чем в парижской полиции. А население Лондона больше населения Парижа на три миллиона человек! И справляются с преступностью англичане много лучше французов. Их городовые даже не вооружены. Они ходят по улицам поодиночке, их присутствия вполне достаточно для поддержания порядка. Борются с обычными хулиганами, серьезные злодейства – редкость. А парижские полицейские вооружены до зубов, передвигаются отрядами, но кровавые убийства, тем не менее, случаются через день.

– Почему так? – удивился генерал-майор.