Тафгай 2 (СИ) - Порошин Влад - Страница 31

Пас от Скворцова, выезд на ударную позицию, замах, шлепок мимо ворот и мимо выкатившегося навстречу Третьяка. И шайба точнёхонько низом нашла крюк клюшки Вовки Ковина. В такой ситуации не промахнулся бы даже инвалид.

— Ох! — разочарованно вздохнули трибуны, ведь за воротами зажегся печальный для армейцев красный фонарь.

— Гол! — Заорала в наступившей тишине наша скамейка запасных.

— Блохин! Волченков! Мать вашу! — Перевесившись всем грузным телом через борт, крикнул Тарасов своим защитникам. — Куда, б…ь, смотрите, я вас спрашиваю?!

— Хороший тренер, звонкий, — улыбнулся я, подъехав к Игорю Чистовскому.

— Да, нам молодым до Анатолия Владимировича пока далеко, — заулыбался Игорь Борисович. — Кто следующий на лёд выходит? Ты же всё спутал.

— Если я спутал, я и распутаю, — пробормотал я. — Сейчас мы ещё раз отыграем, а дальше уже смотри по расписанию.

— Шайбу с подачи Ивана Тафгаева номер тридцать, забил Владимир Ковин номер двадцать второй, — без единой эмоции объявил диктор по стадиону, а на электронном табло высветилось: 1: 1.

На первый перерыв мы ушли, уже выигрывая 1: 2. Перед самым свистком Мишин, Федотов и Фролов здорово поймали в средней зоне несчастливое третье звено молодого москвича Волчкова, и затем в быстрой атаке классно разобрались с защитой. Мишин замахнулся, Третьяк выкатился, и уже пустые ворота поразил Федотов. Нужно было слышать, что выдал своим подопечным Анатолий Владимирович. Куда он их только не грозился послать, и на подводную лодку, а на границу с Монголией и даже на Чукотку охранять белых медведей.

В раздевалке же у нас царило полное благодушие. Ребята посмеивались, хвастаясь удачными моментами игры, при этом благополучно забывая про неудачные. Только один Виктор Коноваленко сидел мокрый, как только что из бани и молча смотрел в одну точку перед собой.

— Молодцы, — встал я, отпив половинку кружки горького чая. — Только сейчас Тарасов своих так эмоционально накрутит криками за Родину, за Сталина и за полёт Гагарина, что понесутся они как стадо разозлённых буйволов. В защиту не жаться! Ловить в средней зоне и сразу атака. И ещё. Я же сказал Третьяку не бросать прямыми бросками, даже если очень хочется. Свистухин, это тебя касается.

— Я только попробовать, — пробормотал он, тут же спрятавшись за спины партнёров по звену.

— Правильно, не надо давать ему почувствовать игру, — поддержал меня новый тренер вратарей Саша Котомкин. — Пусть Владик помучается, подёргается.

— И я почти уверен, — сказал Игорь Чистовский, — что во втором периоде Тарасов выпустит Мишакова и Блинова в третью тройку нападения. Лёша Мишин будьте внимательней, вам против них играть.

Всё о чём мы поговорили в перерыве, во втором периоде реализовалось наяву. ЦСКА из всех сил рвался к нашим воротам, а мы душили эти татки в средней зоне. Со стороны искушённых зрителей это выглядело омерзительно. Так как минут восемь на льду творилась неприятная глазу толкотня. Что Коноваленко, что Третьяк стояли без работы.

— Петров! В Чебаркуль отправлю! — Слышался звонкий голос Тарасова. — Тысяча людей на тебя, б…ь, смотрят, куда даешь? Харламов в Калинин захотел? Где твой дриблинг, мать твою?

Конечно, всё это было смешно, но и мы, изматываясь в этих бесконечных клещах и зацепах, тоже не могли нормально разыграть непослушную шайбу в атаке.

— Ничего, сейчас полегчает, — упал на скамейку запасных мокрый от пота Коля Свистухин.

— А если принять «пирамидона», то полегчает ещё раньше, — брякнул капитан команды Мишин, выходя на лёд со своими партнёрами.

— Да, Николай, не хочешь играть, не мучай клюшку, — добавил я, и вся команда дружно заржала.

— Ха-ха! — По театральному отреагировал на колкость Свистухин, и обиженно засопел.

Не знаю почему, но именно после того как народ весело погоготал, у нас всё на льду стало получаться. Сначала счёт 1: 3, сделал Фролов, разыграв кроткую комбинацию с Мишиным. «Второй асист у капитана», — отметил я автоматически. Затем и мы доказали, что не зря отрабатывали ловушку Жака Лемера стыренную из недалекого будущего.

Правда для начала, устав бегать за шустрыми армейцами Викуловым, Фирсовым и Харламовым, я первым делом в центре площадки при получении шайбы принял на корпус Толю Фирсова. Отлетел, надо сказать, Анатолий далеко, почти-что в отпуск на черноморское побережье. Затем впечатал в борт Володю Викулова. Бил предельно аккуратно, чтобы борт не повредился и чтобы хороший человек морально и физически не сломался.

А уже когда я завладел шайбой, и стадион от пары приёмов из арсенала жёсткого канадского хоккея онемел, вторым делом бросил в прорыв Ковина и Скворцова. И пионеры, которые всегда готовы, показательно развели Третьяка на четвёртую пропущенную шайбу. Ковин отдал, а Скворец забил.

Кое-где на трибунах послышались жидкие человеческие аплодисменты, табло высветило убийственный для легендарного ЦСКА счёт: 1: 4. А я поехал поздравить своих молодых партнёров. И вдруг каким-то третьим чутьём заметил, как в мою спину летит клюшка, которую сжимает в руках перегнувшийся через борт Анатолий Тарасов, распоясавшаяся легенда отечественного тренерского цеха. Я резко развернулся, а спортивный инвентарь, выскользнув из рук тренера ЦСКА, полетел, кувыркаясь по льду прямо под ноги главного судьи.

— Анатолий Владимирович, такой хоккей нам не нужен, — еле сдерживая смех, сказал я.

— Бурлак! Сука! Ты у меня допросишься! — Выкрикнул Тарасов.

— Вам две минуты за неспортивное поведение, Анатолий Владимирович, — к месту конфликта подъехал главный судья.

— Мне? — Взревел армейский рулевой. — Это мне две минуты? Тут хоккеистов на льду убивают! Куда, б…ь, смотришь?!

Я же от греха поехал на свою скамейку, чтобы порешать кому выйти на розыгрыш лишнего игрока. В том, что судья не переменит своё решение, лично я, не сомневался.

— Эх, сейчас бы закрепить бы разницу, — приговаривал Игорь Чистовский. — Как считаешь, Тафгай?

— У нас всё наиграно, — я подмигнул капитану Лёше Мишину. — Работаем по стандартной схеме, конечно, после того как Анатолий Владимирович накричится.

Оборонятся в меньшинстве у ЦСКА вышли защитники Рогулин и Цыганков, а так же нападающие Мишаков и Блинов. Мы же не выпустили проверенную бригаду: Мишин, Федотов, Фролов, я и защитник Астафьев.

«Здоровые черти, что Мишаков, что Рагулин, оба моих габаритов. За сто килограмм вес, под сто девяносто рост, — подумал я, вставая на точку вбрасывания. — Одно хорошо, оба медленные». Женя Мишаков даже клюшкой не успел дёрнуть, когда я отбросил шайбу защитнику.

— Не спешим! — Гаркнул я, ради забавы, выезжая потолкаться на пятаке, так как мы уже на тренировках договорились, что минуту будем гонять шайбу без бросков, чтобы у соперников и вратарь понервничал и защитники «поднаелись».

А на пятачке у ЦСКА весело, как на ринге по боям без правил. С одной стороны Рагулин лезет бороться, с другой Цыганков лупит куда глаза его глядят. Но я тоже в долгу не остался. Локтем так Гене Цыганкову всадил, что у того перехватило дыхание. А вот до Рагулина добраться не успел, вытолкал он меня за ворота Третьяка, где я получил шайбу, «подёргал» защитников и передал её дальше по борту на Фролова.

— Толя давай! — Скомандовал я, Фролову снова вклиниваясь на армейский пятак. — Грабли убери! Грабли! — Заблажил я в ухо Рагулину, пытаясь скинуть его объятья.

— Удавлю, сука! — Ответил мне Александр Палыч, но угрозу привести в исполнение не смог.

Потому что пошёл навес от Фролова, шайбу я успел в канадском стиле подправить слёта в створ ворот, а то, что после забитого гола я немного повалялся на льду, так мне начхать. Здоровье у меня богатырское за десять секунд не простыну.

— Го-о-ол! — Орала мне в ухо вся тройка Федотова, и даже обычно молчаливый Астафьев тоже что-то такое крикнул.

— Гол с подачи Анатолия Фролова забил Иван Тафгаев номер тридцатый, — сообщил всем расстроенным болельщикам ЦСКА голос диктора, а табло нарисовало чудовищный счёт 1: 5.