Небесные ключи (СИ) - Богинска Дара - Страница 17

— По рукам. Но сначала ты расскажешь мне, как мы сюда попали и что пропустили.

— Конечно, — южанка кивнула.

— И скажешь своё имя.

— А зачем?

— Чтобы я знала, кому возносить хвалу за чудесное спасение, — огрызнулась Чонса. Женщина посмотрела на неё как-то странно, и, подходя, усмехнулась. Присела рядом, подтащила к себе сумку-мешок, извлекла из неё небольшую обитую металлом фляжку и протянула малефике.

— Нанна. Анна — по вашем, — она поболтала фляжкой, — Выпьем за знакомство?

Если бы Нанна хотела отравить Чонсу, не выхаживала бы её. Поэтому малефика приняла угощение и сделала шумный глоток, обжегший ей горло крепостью напитка. Чонса была искусной выпивохой, но на сей раз не сдержалась и закашлялась.

— И часто ты, — передохнув, вернулась к беседе она, — просто так помогаешь страждущим?

— Век такой, — Анна забрала флягу из её рук и, глотнув, отложила, протянула к огню изящные руки, — что помогать надо. Иначе люди жить коротко и быстро, грустно.

— Целительница, мыслительница и пророчица… Не много ли профессий для шорки?

Анна, конечно, не ответила. Дёрнула плечом, так что Чонса продолжила, обняв колени, рассматривать её. Виски новой знакомой уже тронула седина. Видимо, жизнь культистки была тяжелой, в этих-то подземельях, и Чонса подумала, что, верно, она обитает здесь уже не первую неделю. Возможно, не один месяц. И даже такая отшельница знала о происходящем куда как больше неё.

Она возобновила разговор с тихого, но честного вопроса:

— И ты совсем не боишься меня?

Чонса была убеждена — особенно после увиденного — что ключники и проповедники свалят случившееся на малефиков. Их всегда делают виноватыми. Неурожай, мор, молоко у коровы скисло в вымени, град или засуха — виной тому колдовство, и не иначе. Люди боялись их, и ключники рядом были одинаково нужны и для защиты народа от их чар, и для того, чтобы защищать их от толпы.

Вспомнилось: в годы обучения у неё имелась слабость к другому малефику, звали его Данира, и у него в спутниках были близнецы. Их подкинули в церковь малыми детьми, посчитав, что это та же мутация, что свидетельствует о наличии малефеция у ребенка. Но не каждая диковинка являлась признаком этого, что не мешало забивать камнями, топить в прудах и выгонять из деревень уродов, и опасливо, с презрением относиться к тем, кто заходил в поселение с жёлтыми плащами и татуировками на лице.

Но сейчас Чонса не была уверена, что они ошибаются. Человек рядом с тем существом (разум отказывался запоминать его облик, слишком противоестественный для этого мира) был малефиком, пусть девушка и не видела его лица. И он явно не был против подобного соседства.

Что же они натворили?

— Ты хоть представляешь, что там творится? Видела ту мхара? Если ты о том, что у тебя лицо, то нет. Видеть я следы и страшнее.

— Дело не в том, что у меня на лице. Дело в том, что это означает.

— И что же? — Нанна подалась вперед, решив внимательнее разглядеть ряд точек и черт на лбу и скулах Чонсы. Чуть нахмурилась, — То, что от тебя смердеть, Чонса? Чон-са. Чонса. Чо-о-онса. Это не ваше имя? И не наше. Что-то знакомое. Стой. Это же ругательство?!

Чонса этого не знала. Это неприятно удивило, но и расставило некоторые вещи по своим местам.

— Не знаю. Это на северном диалекте Чернозубых. Мне его дали за…

— За острые зубы и язык?

Чонса слабо улыбнулась:

— Да.

Анна хихикнула в ответ, хлопнула себя по коленям и откинулась назад. Она достала трубку, забила её какой-то дурно пахнущей трухой и закурила. По пещере поплыл приторный дым.

— Ну слушать, Чонса. Ты знать, что твое имя перевести как… Э-э. Сутулый дитя свиньи и волка?

— Мне говорили, что это значит «Волчишка».

— Тебя обмануть. Ну-ну. Смешная ты! Послушать лучше Нанна. Нанна старая, но ни разу не обманывать!

Они сидели в свете костра и говорили. В пещере было бы тихо, если бы не гул реки, выбившей себе русло в тёмной горной породе. Нанна между делом сказала, что это старая штольня: горняки бросили её, встретив подземные воды и этот древний алтарь. Русло было широким, другой берег терялся во тьме и каменных иглах свода. Недалеко был спуск, где она нашла путников и посчитала это просьбой её богов. Вода снова не приняла Чонсу, в отличие от ноги Джо — сломанная и отмороженная, она была отсечена чуть ниже колена с заботливостью столичного мясника. Что ж, это малая плата за спасенную жизнь.

Мир изменился. Они переждали здесь самую страшную первую неделю. Небо раскроил шрам, ночь озарилась нездешним светом. Врата меж мирами, некогда запертые, вновь открылись, и враги, против которых выстоял Малакий, пусть и пожертвовав своей жизнью, снова наводнили континент. Они сжирали всё на своем пути, остальное — разрушали. Звездопад уничтожил Йорф, и больше Чонса не увидит ни прекрасную плитку, ни белые колонны, ни мир с высоты почти идеально сохранившейся астрономической башни. Ни Брока, погребенного под снегом — но об этом она переживала меньше, чем о древнейшем храме.

Теперь в Бринморе не было святых, чтобы прогнать демонов обратно в небеса.

Они подождали еще несколько дней, и как только у Джо спал жар, ушли. Это была новая реальность, в которой им придется снова научиться жить, а Танная так и будет течь из тела убитого великана.

Шаг на север, два назад — таков был их путь. Лавина перекрыла выход к тракту со всеми разметками и ровной дорогой, вьюга уничтожила оставшееся. Мир погрузился в сумрак, солнечный свет преломлялся о пятна цвета в небесах, что с каждым днем ширились в размерах. Во всем мире наступила ночь, лишь на несколько часов разрываемая тусклым светом.

До сих пор Чонса не догадывалась, как милосердно греет зимнее солнце, только сейчас почувствовав настоящий холод. Нанна помогла кое-как смастерить лежанку для Джо из еловых лап и одной вшивой рысьей шкуры. Они тащили его за собой. Ползли, как улитки. От холодной и голодной смерти спасал только кипяток и запас сушеных грибов и кореньев, но трут и сколь-либо пригодный для топки хворост заканчивался слишком быстро.

— Мы сдохнуть, — в конце концов констатировала Нанна, падая в сугроб, — И это очень тупость. Умереть от холода в такие времена обидно.

Чонса не ответила — стучала зубами. А ведь она была северянкой! Каково же было шорке! Нанна была закутана в тёмные одежды и меха так, что виднелись только глаза цвета урожайной луны, и всё равно стучала зубами.

— Чонса! — перекричала шум зимнего ветра спустя час она, — Довольно! Идти обратно, там на юг.

Действительно, какого черта, подумала Чонса, когда на носу у неё выросла сосулька. Да, Брок перед смертью завещал ей доставить Джо в столицу. Да, возможно, она была обязана ему жизнью, в том хаосе старику удалось выгадать время, чтобы дать им сбежать. Да, да, да, но — разве она не мечтала о свободе? Разве не хотела скрыться от своих надзирателей, и разве сейчас не прекрасное время, чтобы бросить мальчишку в сугроб и уйти в тень вместе с новой знакомой?

Неужели оставаться верной было в собачьей природе Чонсы, и не зря Брок звал её Ищейкой? Но сейчас разве не станут малефики козлами отпущения? Бежать — всё равно, что признать себя виноватой, но добровольно идти на эшафот, надеясь, что всех поразит твоя преданность — ещё глупее.

В конце концов, на юге тоже была столица. Как раз та, где родился Джо. Брок не был конкретен в своей просьбе.

Чонса сжала челюсти и кивнула. Нанна счастливо просияла:

— Обратно и на юг. В пещеры и я выведу нас через старые шахты.

И так, три дня спустя выхода из пещер, они повернули назад. Ещё через день Джо пришел в себя.

Глава V. Сила