Сцилла (СИ) - Klar Natalia - Страница 23

Фрэнк опустил взгляд, уткнувшись в экран телефона. Ответ.

«Я приду. Новый адрес знаю. Когда?»

«В любое время»

Стёр всю переписку и снова поднял взгляд на Безила.

— Сделай для меня кое—что.

Безил насторожился. Ничего хорошего от этих фраз уже не ждал. Обычно это было чем—то, что заставляло нарушать правила и подставлять под удар и себя и самого Фрэнка.

— Что?

— Ко мне придёт та журналистка. Мне надо с ней поговорить.

— Ты так скоро разрушишь образ необщительного шизика. — Безил хохотнул.

— Плевать.

Фрэнк вернул телефон на место рядом с абрикосами. Безил подхватил свой халат, достал ключ. Забрал и телефон.

— Я подумаю.

***

Это походило на те ощущение, когда ты не можешь вынырнуть из—под воды и мерно задыхаешься. Фрэнк проснулся, но дышать нормально не мог. Ему элементарно зажали рот. Фрэнк хотел вскрикнуть, но ему не дали. Было темно, и в этой темноте перед ним кто—то стоял.

— Тише—тише—тише. — Разнёсся над ним тихий голос. — Я не трону.

Фрэнк задёргался, приподнялся, но рука всё не отпускала его, приподнимаясь вместе с ним. Он зашарил глазами по фигуре, узнал в ней Айзека. Немного успокоился и показал, что его можно отпустить.

— Здесь же заперто. — Пробормотал Фрэнк. Айзек в темноте улыбнулся и повернул голову в сторону двери. Та была приоткрыта. Тут же тихо закрылась, клацнул замок.

— Теперь закрыто.

Фрэнк напрягся. Он не привык к такому и уж точно не знал, что надо делать и что хочет Айзек. И, в конце концов, кто он ему: враг или союзник. Айзек огляделся, и в комнате сам собой зажёгся слегка приглушённый свет.

— Ты… — Фрэнк сел, натянув одеяло до самого горла, как будто за ним можно было спрятаться. — Что ты ещё можешь?

— Оу, мало, поверь. — Тот прислонился к столу и внимательно и с улыбкой начал изучать Фрэнка.

— Всё—таки.

— Ну, вот это, к примеру. — Теперь он взмахнул рукой, и одеяло вырвалось из рук Фрэнка, улетев на пол скомканной тряпкой. Сразу стало холодно и неуютно, но встать и забрать его обратно Фрэнк не решался. — Ничего особенного, так что не стоит обращать внимания. Лучше обратим внимание на кого—то другого.

Фрэнк зачем—то кивнул головой. Мысли у него сейчас шумели даже погромче пчелиного роя. И как теперь доверять Айзеку или хотя бы относиться к нему как к человеку. Люди не умеют швырять одеяла и не умеют проходить сквозь запертые двери. В глотке пересохло от страха и напряжения. Фрэнк перевёл взгляд на Айзека. Тот был в такой же пижаме, что и Фрэнк. На обнажённой руке чётко виделись татуировки. Даже они были чем—то страшным. Это не рисунок и не надпись, а смесь всего и сразу. Месево декаданса.

— Вспомнил кого—то? — спросил Айзек, когда ему надоело ждать.

— Ну, у меня два кандидата. — Ответил Фрэнк. Какой же он сейчас был безрассудно смелый. — Ты и ещё одна женщина.

— Я.

— Номер один.

— Незадача. — Айзек расстроено прикусил губу, как будто это его действительно волновало. Потом подошёл к Фрэнку, заставив того отпрянуть к стене. — Но я—то знаю, что это не я, значит, я знаю, кого из двух кандидатов мне выбрать.

Страшно. Очень страшно. Сцилла он или нет, но он тоже неизвестный зверь и он тоже может растоптать Фрэнка когда захочет это сделать. Он наклонился совсем близко. Его ледяное дыхание достигало обнажённой шеи Фрэнка. Как промозглый ветер зимой на севере. Фрэнк был в детстве в Канаде, когда мать увозила его к своим родителям. Там тоже было холодно, и был такой ветер.

— Я не Сцилла и даже не её сестричка. — Продолжил Айзек, уже залезая на кровать и прижимая Фрэнка к стене. — Я ненавидел её, эти жалкие методы запугивания, ради того чтобы просто добраться до корма, за который они держали людские души. Сказать честно, тогда эти методы не работали, но она постоянно не давала расслабиться и не давала здраво соображать. Но и это мало работало. Иногда, Фрэнк, жизнь может становиться адом. — Тихий вкрадчивый голос затих, Айзек отстранился от него. — Мне повезло, — сказал он весело, как будто другой человек, — Я убил её, а всё остальное — последствия такого славного поступка.

Он наклонился. Резко, с напором и провёл языком по щеке. Как кубиком льда прикоснулись. И где—то он уже это видел, но тогда те прикосновения заставляли кожу пылать от жара и казалось, что она просто высыхает, превращаясь в пустыню.

Потом Айзек нашёл его губы. Фрэнк может и сопротивлялся бы, но не смог. Показалось, что его облили ледяной водой на морозе. Сначала обдало жаром, как от кипятка, потом по всему телу пробежали болезненные уколы холода. Как ножами. Десятками ножей. А сам Айзек был ледяной статуей и губу его были ледяными.

Темно, холодно и идёт снег. И даже под крышей холодно и маленькая девочка в обносках с белыми, почти седыми волосами. Айзек её боится, и она смеётся над ним, показывая свои неестественно белые зубы.

Айзек любуется ей и одновременно боится. А ещё он расстроен. Он считает себя преданным, как будто ему когда что обещали. Он сам себя предал год назад.

Айзек уже собирается умереть. И ему это не страшно. Он так устал, что ему это не страшно. Девочка переносит их из того места в другое. Там много воды. Они на берегу полноводной реки. Вокруг поблеклые жёлтые травы и накрапывает мелкий дождик. Айзек лежит на земле, и девочка наклоняется к нему, очаровательно улыбаясь.

Бесит.

Она рада своей победе. Айзек находит камень, бьёт её им по голове. Появляется кровь. Ему жалко её, жалко тот образ, которым она являлась. Потом его режет на куски, а когда он возвращается к жизни, то уже находит себя новым. Таким, какой он сейчас и есть.

— Хватит. — Фрэнк совершенно без сил попытался оттолкнуть его. — Я понял.

— Она была очаровательна.

— Кто.

— Она. Говорила, что её зовут Мари, но это была явная ложь.

Фрэнк подтянул к себе ноги, согнув их в коленях и обхватив руками. Положил голову на колени, уставившись взглядом прямо перед собой.

— Она умерла? Харибда умерла?

— Она не называла себя так. Ни разу не назвала, когда открыла себя. Она умерла, только оставила кусочек себя во мне, поэтому я такой…мутант.

— Это был её дар.

— Нет, это ужас, а не дар. Столько лет в одной погоне. Меня догоняют, я убегаю, прячусь, а потом сам иду искать её, чтобы снова убегать. А нормально жить нельзя, никто не позволит. Да я бы уже рад был от всего этого избавиться.

— И долго?

— Что долго?

— Ты так бегаешь.

— Около семидесяти лет. Интересно, да? Я старик, старый дряхлый старик. — Айзек поднял свою руку и начал рассматривать татуировки, начинающиеся от запястья и шедшие до самого локтя. Фрэнк тоже повернул голову, чтобы получше видеть. Странно было так сидеть с этим человеком и спокойно разговаривать. А ведь ему действительно было спокойно. И откуда—то взялась твёрдая уверенность, что Айзек ни в коем случае не может являться Сциллой. Жаркое, сухое ощущение от прикосновения Сциллы никак не вязалось с холодом Айзека.

— Зачем они тебе? — спросил Фрэнк.

— Незачем, но они помогают прятать кое—что.

Айзек провёл пальцем по тыльной стороне ладони. Среди узоров, походивших на восточные узоры, затерялась совсем неприметная наколка, наполовину спрятанная под очередным слоем чернил. Пять точек, как на костях.

Прячет.

— Что ты сделал?

— Убил. Уже тридцать лет прошло. Это не человек был, а её очередное тело. Она оказалась умней, а я попал в эту ловушку. Она чудовище. Эта Сцилла, — Айзек покачал головой, — Мари с ней не сравниться. Безликая овечка по сравнению с волком, но Сцилла любила её.

Палец пробежался по точкам, натянув кожу. Фрэнк почувствовал, как в комнате повеяло ледяным ветром и кинул жалобный взгляд на одеяло, всё ещё лежавшее в углу.

— Мог бы стереть. Сейчас стирают татуировки.

— Это память, не хочу.

Фрэнк фыркнул. Такой памяти ему не надо. Никакой не надо.

— Что здесь ещё есть? — из—за пяти маленьких точек на кисти Айзек не стал бы разукрашивать полруки. Фрэнк осмелился. Взял холодную руку Айзека и начал рассматривать переплетение линий и знаков. Под изображением рычащего зверя были видны цифры, растянувшиеся на половину предплечья, каждая с ноготь размером. Наколоты совсем неаккуратно. Лишь бы были.