Вспомнить Все (СИ) - "Maiyonaka" - Страница 78

В голове крутились десятки слов, которые я хотела ей сказать, и вот сейчас, ловя на себе ее липкий, полный желчи взгляд, понимала, насколько эта идея бессмысленна. Гордая фигура проигравшей возвышалась надо мной, глаза Глории смотрели сверху вниз, как на мусор. Ее взгляд скользнул вниз, подавая знак слуге вернуть мне поднятый с земли поясок.

— Это, кажется, оторвалось от платья твоей служанки. Она у тебя такая неосторожная. Не смотри так, девчонка возомнила, что лучше других, а дети порой бывают так жестоки, — красивый поясок был вырван с корнем из платья и с одной стороны висел распустившимися нитками. Но Глории и этого показалось мало. — Заботишься о чужом ребенке, а о своей больной сестре даже и не вспоминаешь.

Последнее сказанное ей предложение даже не успело полностью проникнуть в сознание. Больше не сомневаясь в правильности своих действий, сжала кулак и, стараясь отключить голову, чтоб не было соблазна передумать, размахнулась, вложив в удар всю накопившуюся злость и обиду.

Вскрик, и Глория, потеряв равновесие, завалилась набок, упав на ступени. Слуга на несколько секунд застыл истуканом, но, услышав слабые постанывая своей хозяйки, поспешил к ней. Несколько любопытных слуг показались в окне. Я же, не дожидаясь, пока спадет всеобщее оцепенение, быстро стуча каблучками, добралась до экипажа, и, как только заскочила внутрь, мы поехали прочь.

Потирая ушибленную руку, не смогла сдержать улыбку, а когда обратила внимание на моих путников, рассмеялась в голос. Вытянутые лица и приоткрытые рты — пожалуй, одно это зрелище стоило того, чтобы Глория получила по заслугам.

— Это было потрясающе! — звонким вскриком прервала паузу Лола. — А меня научишь?

Не скрывая своих эмоций, она подскочила с места, обняв меня. Погладила рыжие волосы и, не удержавшись, подняла взгляд, Алекс тепло улыбался, едва сдерживая рвущийся смех.

— Научишь? Тогда меня никто не обидит, — щенячьи глазки устремились на меня.

— Хорошо, но сегодня сразу спать.

Засияв солнышком, она уселась на свое место, а перед моими глазами встали картины из прошлого, когда папа показывал несколько простых приемов против докучавших мне мальчишек. Кто же думал, что они пригодятся спустя столько лет. Глаза защипали подступающие слезы, и я отвернулась к окну, стараясь думать о чем угодно, но не вспоминать утраченную жизнь.

Дорога прошла в молчании. Уставшая Лола дремала, Алекс потерялся в своих мыслях. Я же разбирала по полочкам полученные воспоминания, сопоставляя их с уже имеющимися, и с каждым сложившимся кусочком мозаики мое негодование росло. А тут еще эхом пронеслись последние слова Глории, смысл внезапно достиг сознания и я, беспрестанно сжимая и разжимая ткань платья, не могла дождаться окончания дороги. К концу поездки я едва сдерживала себя от разрывающего голову крика отчаяния. И как только слуга забрал спящую Лолу, а мы оказались в доме, развернулась и зашипела, точно гадюка:

— Я ведь тогда не простыла? — поняв, что он не спрашивает и не удивляется моим словам, застонала. — Ты все знал, да? Зачем было скрывать?

— Зная правду, стало легче? — невозмутимо спросил Алекс.

— Не стало! — с силой толкнув его в грудь, продолжила. — Но я чуть копыта не отбросила, окунувшись в эти воспоминания.

— Адис больше не посмеет притронуться к тебе. Посвящать в забытые воспоминания не видел смысла, — и вновь этот отстраненный взгляд, словно надвинутая на лицо маска.

Заскрежетав зубами, заходила из стороны в сторону. Не хотелось признавать, но отчасти он прав, предпочла бы забыть этот ужас, а еще лучше — не знать его никогда. И вновь сознание подбросило сухих поленьев в затухающий очаг, развернув течение мыслей в новое русло.

— Где Адис? Прикажи ему не трогать Изабеллу.

Вопросительно изогнув бровь и неспешно дойдя до кресла, он устроился в нем и только тогда выдал свой вердикт:

— Я не стану оберегать всех твоих родственников.

— Ты не хочешь или не можешь? — дрожащим от гнева голос рокотал.

Ответом послужило затянувшееся молчание и взгляд, полный любопытства, скользнувший с интересом по моему меняющемуся ежесекундно лицу.

— Так будет правильно.

Я сжала кулаки, борясь с собой, чтобы не закричать на него. Он был так спокоен, и это выводило из себя.

— Правильно? Для кого?! — я не смогла справиться с эмоциями, и голос все равно сорвался на крик. — Пожалуйста, поменяй решение, — взмолилась я, решив испробовать все варианты.

— Я не собираюсь рисковать ради человека… которого не знаю и не узнаю. Ты еще слишком молода, чтобы осуждать меня.

Мне привиделось, как Изабелла, обессиленная, лежит на кровати, а рядом довольный собой, сытый и ухмыляющийся Адис. Злость стала побеждать здравый смысл, что бывает крайне редко. Его равнодушие и безразличие послужили долгожданным топливом для бушующих эмоций — все внутри вспыхнуло. И прежде, чем я смогла понять, что делаю, полная отчаяния подошла и размахнувшись ударила его.

Его голова дернулась в сторону, волосы закрыли лицо. Когда Алекс повернулся — взгляд мог убить, глаза блестели ледяным металлическим блеском.

Я сглотнула и попятилась назад, даже припомнить не могла, когда в последний раз так боялась. Тело точно пронзил острый нож и, хватая ртом воздух, попыталась вымолвить хоть слово. Упершись в край второго кресла, плюхнулась в него. Он подошел, присев, заслоняя собой возможность убежать.

— Отодвинься из моего пространства, — нерешительно начала я, взгляд метался в поисках выхода.

— А то что? — с вызовом шепнули в ответ.

— Я закричу, — все прочие слова из головы просто унесло.

— Слабый довод.

Алекс положил свою руку поверх моей, я тут же выдернула ее. К моему удивлению, он встал.

— Иди в свою комнату, — это было сказано почти шепотом, но не подчиниться было невозможно.

Пол, казалось, уходит из-под ног, сердце было где-то отдельно от тела. Я бежала прочь, стремясь поскорее уйти как можно дальше отсюда, от его ледяных глаз, от безразличия к чужой судьбе. Я его боялась — очень. Только теперь осознала, что мне о нем почти ничего не известно. Кем он был? Кто он сейчас? И хочу ли я знать ВСЮ правду? Нет, только не теперь.

Поднявшись в комнату, подперла дверь стулом, полностью осознавая, насколько это бесполезно.

Ночь укутала деревья в тени, погрузив в черноту дорожки и кусты. Сидя возле окна, я вытирала беспрестанно бегущие по щекам слезы и скинула наконец подачку Глории — завязанный вокруг шеи платок, пропитавшийся на концах влагой. Что за несправедливость? Мне казалось, вокруг меня затягивается удавка. До боли не хотелось верить в худшее, но как спасти Изабеллу, я не понимала. Случись что, глаза мамы вновь наполнятся болью, сделавшись точь-в-точь такими же, как в нашу первую встречу. Эта мысль пугала не меньше потери внезапно обретенной сестры. А еще до безумия хотелось домой, чтобы обнять папу и почувствовать себя вновь маленькой девочкой.

В голове мелькал калейдоскоп картинок прошедших дней и, словно по волшебству, возникло улыбающееся лицо Энджила. Всхлипнув в последний раз, хлюпнула носом, уткнувшись в прохладу подушки.

Сон затягивал меня нехотя, маня, подпуская ближе, а затем отдаляясь. Я то погружалась в его глубины, теряясь в объятьях Морфея, то всплывала на поверхность, вновь осознавая себя. С трудом, но я растворилась в его просторах, исчезая, забывая все вокруг, создавая новый вариант реальности.

Зеленые луга с обозначенными вдалеке деревьями резко ухнули вниз. Я завизжала, теряя под собой твердую опору, неожиданно зависнув. Внизу, подо мной, раскинулась чарующая и пугающая бездна. Поспешила оглядеться вокруг и, подняв голову, закрыла лицо руками, сжавшись в комок. Сверху на меня обрушилось небо. На минуту облака влажной ватой окутали меня, быстро растворившись в глубинах черноты. С тревогой подглядев, что творится вокруг, и убедившись, что опасность миновала, стряхнула прилипшие водяные капельки.

Все происходящее казалось закономерным, и только неожиданные перемены вокруг вызывали легкой трепет, но ни разу не возникло вопроса: нормально ли такое и может ли происходить? Это была моя реальность, придуманная в голове, являющаяся частью меня, поэтому не вызывающая отторжения.