Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 1 - Дюма Александр - Страница 64

– Извольте, монсеньор.

Молодой человек сел за стол, откуда король перешел к королевам и заговорил с ними.

Между графом и несколькими придворными завязалась крупная игра.

Филипп Анжуйский разговаривал о модах с шевалье де Лорреном, а за пологом кровати уже не было слышно шелеста шелковой одежды кардинала.

Мазарини вслед за Бернуином вышел в соседнюю комнату.

XL. Государственное дело

Перейдя в свой кабинет, кардинал увидел там графа де Ла Фер, который ждал его, внимательно рассматривая картину Рафаэля, висевшую над поставцом, украшенным серебром и золотом.

Кардинал вошел легко и бесшумно, как тень, и тотчас взглянул на графа, желая, как всегда, по выражению лица собеседника угадать характер разговора.

Но на этот раз он ошибся. Он ровно ничего не прочел на лице Атоса и не заметил даже того почтения, которое привык видеть всегда и у всех.

Атос был одет в черное платье, скромно вышитое серебром. Он носил знаки Подвязки, Золотого Руна и Святого Духа – трех высших орденов; соединенные вместе, они бывали только у королей или у артистов на сцене.

Мазарини долго, но безуспешно старался вспомнить, как зовут стоявшего перед ним человека.

– Мне доложили, – вымолвил он наконец, – что ко мне приехал посол из Англии.

Он сел, отпустив Бернуина и Бриенна, собиравшегося в качестве секретаря вести протокол.

– Действительно, господин кардинал, я прислан его величеством королем английским.

– Для англичанина вы говорите по-французски удивительно чисто, – приветливо сказал Мазарини, посматривая на ордена и стараясь поймать взгляд посла.

– Я не англичанин, я француз, господин кардинал, – отвечал Атос.

– Вот как! Английский король избирает французов в по-сланники? Это хорошее предзнаменование… Ваше имя, сударь?

– Граф де Ла Фер, – отвечал Атос без того глубокого поклона, какого требовали и сан, и гордость всемогущего министра.

Мазарини пожал плечами, как бы говоря: «Не знаю этого имени». Потом спросил:

– И вы приехали сказать мне?..

– Я приехал от его величества короля английского объявить королю французскому…

Мазарини нахмурил брови.

– …объявить королю французскому, – невозмутимо продолжал Атос, – о счастливом возвращении его величества короля Карла Второго на отцовский престол.

Эта деталь не ускользнула от хитрого кардинала. Мазарини слишком хорошо знал людей и увидел в холодной, почти высокомерной учтивости Атоса признак неприязни, редко встречающейся в атмосфере придворных теплиц.

– У вас, верно, есть верительные грамоты? – спросил Мазарини сухо и с досадой.

– Есть, монсеньор.

Слово «монсеньор» с трудом слетело с уст Атоса; казалось, оно жгло его губы.

– Покажите их.

Атос достал депешу из вышитой бархатной сумки, висевшей у него на груди под камзолом.

Мазарини протянул руку.

– Извините, господин кардинал, – сказал Атос. – Депеша адресована королю.

– Если вы француз, сударь, вы должны знать, что значит первый министр при французском дворе.

Атос отвечал:

– Да, были времена, когда я знал, что значат первые министры, но давно уже решил всегда обращаться прямо к королю.

– В таком случае, – бросил Мазарини, начинавший сердиться, – вы не увидите ни министра, ни короля.

И Мазарини встал. Атос положил депешу в сумку, сдержанно поклонился и направился к двери. Его хладнокровие взбесило Мазарини.

– Какие странные дипломатические приемы! – вскричал он. – Неужели еще не кончились те времена, когда господин Кромвель присылал к нам своих молодчиков вместо поверенных в делах? Вам недостает, сударь, только круглой шляпы и Библии за поясом.

– Сударь, – сухо возразил Атос, – мне никогда не случалось, подобно вам, вести переговоры с Кромвелем, я встречал его посланцев только со шпагой в руках. Поэтому я не знаю, как он сносился с первым министром. Скажу только о его величестве Карле Втором; когда он пишет его величеству королю Людовику Четырнадцатому, то это не значит, что он пишет его преосвященству кардиналу Мазарини. В этом различии я вовсе не вижу никакого дипломатического приема.

– А! – воскликнул Мазарини, поднимая голову и ударяя себя рукой по лбу. – А! Вспомнил!

Атос с удивлением посмотрел на него.

– Да, да… – продолжал кардинал, рассматривая гостя. – Конечно… Я узнаю вас, сударь! Diavolo![11] Теперь я уже не удивляюсь!

– Разумеется, – отвечал с улыбкой Атос. – Это я удивляюсь, что вы, при своей превосходной памяти, до сих пор не узнали меня.

– Вы, по обыкновению, непокорны, строптивы… Как бишь вас зовут? Позвольте… название какой-то реки… Потамос… Нет, острова… Наксос… Нет, – per Jove,[12] – название горы… Атос! Да, именно так! Очень рад, что вижу вас на этот раз не в Рюэйле, где вы с вашими проклятыми товарищами содрали с меня изрядный выкуп!.. Фронда!.. Все еще Фронда!.. Проклятая Фронда!.. Ну и закваска!.. Но скажите, почему ваша ненависть ко мне сохранилась дольше, чем моя к вам? Вам-то уж не на что пожаловаться: ведь вы не только вышли сухим из воды, но даже с лентою ордена Святого Духа на шее…

– Господин кардинал, – возразил Атос, – позвольте мне не входить в рассуждения о подобных вещах… Мне дано поручение. Угодно вам помочь мне исполнить его?

– Меня удивляет одно, – с насмешкой сказал Мазарини, радуясь, что все припомнил. – Как это вы, господин… Атос, вы, фрондер, приняли на себя поручение к Мазарини, как попросту называли меня прежде…

И Мазарини рассмеялся. Но кашель мешал ему, и хохот его скоро перешел в хрип.

– Я принял поручение к королю французскому, господин кардинал, – спокойно отвечал Атос (он считал, что все преимущества на его стороне, и был сдержан).

– Во всяком случае, господин фрондер, – сказал Мазарини весело, – после короля дело, за которое вы взялись…

– Дело, которое мне поручили, господин кардинал. Я не ищу дел.

– Допустим. Дело это, говорю я, все равно пройдет через мои руки… Не будем терять дорогого времени… Скажите мне условия.

– Я имел честь сообщить вам, что мне неизвестно содержание письма, в котором изложена воля его величества короля Карла Второго.

– Право, вы меня смешите своим бесстрастием, господин Атос… Видно, что вы водились с тамошними пуританами… Я знаю вашу тайну лучше вас, и вы напрасно не оказываете уважения человеку дряхлому и больному, который много поработал в жизни и храбро сражался за свои идеи, так же как вы за ваши… Вы ничего не хотите сказать мне? Хорошо! Не хотите отдать мне письма? Бесподобно!.. Пойдемте в мою спальню: там вы увидите короля, и при короле я… Но еще одно слово: кто пожаловал вам знаки Золотого Руна? Помню, что вы кавалер ордена Подвязки, но о Золотом Руне я не знал…

– Недавно испанский король по случаю бракосочетания его величества Людовика Четырнадцатого прислал королю Карлу Второму патент на орден Золотого Руна. Карл Второй передал патент мне, вписав мое имя.

Мазарини поднялся и, опираясь на руку Бернуина, прошел в свою спальню как раз в ту минуту, когда там доложили о приезде принца.

Действительно, принц Конде, первый принц крови, победитель при Рокруа, Лане и Нордлингене, явился к монсеньору Мазарини в сопровождении своих дворян. Он приветствовал короля, когда первый министр отодвинул полог своей кровати.

Атос увидел Рауля, пожимавшего руку графу де Гишу, и ответил улыбкой на почтительный поклон сына.

Он увидел также, как вспыхнуло от радости лицо кардинала, когда тот заметил на столе перед собой груду золота. Граф де Гиш выиграл эти деньги, играя за Мазарини по его просьбе.

Кардинал забыл посла, посольство и принца; он думал только о деньгах.

– Как! Это мой выигрыш? – вскричал он.

– Да, почти пятьдесят тысяч экю, – ответил граф де Гиш, вставая. – Вернуть ли вам карты или угодно, чтобы я продолжал?