Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 1 - Дюма Александр - Страница 39

– А с ним что делать? – спросил Спитхед, указывая на рыбака, который во все время разговора стоял неподвижно, как человек, все видящий, но ничего не понимающий.

– Да, правда, – согласился Монк.

Он обратился к рыбаку:

– До свидания, любезный друг; я нашел тебе помещение. Дигби, отведите его. Не беспокойся, тебе сейчас же уплатят деньги.

– Благодарю вас, милорд, – сказал рыбак.

Он поклонился и вышел вместе с Дигби.

Пройдя шагов сто, он увидел своих товарищей. Они оживленно перешептывались и, казалось, боялись; он подал им знак, который несколько успокоил их.

– Эй, вы! – закричал он. – Ступайте-ка сюда! Генерал Монк так щедр, что платит нам за рыбу, и так добр, что обещает приют на ночь.

Рыбаки подошли к своему предводителю и в сопровождении Дигби двинулись к маркитантским палаткам, где им отвели квартиру.

Дорогою рыбаки в темноте встретили солдата, который вел французского дворянина к генералу.

Дворянин ехал верхом, закутавшись в широкий плащ; поэтому рыбак не мог рассмотреть его, хотя и очень старался. А дворянин, не зная, что едет мимо соотечественников, не обратил на них никакого внимания.

Адъютант поместил гостей в довольно опрятной палатке, из которой выгнали ирландскую маркитантку. Она пошла искать где-нибудь приюта со своими шестью детьми. Перед палаткой развели большой огонь; он бросал красноватый отблеск на заросшие травою болотные воды, которые покрывал рябью свежий ветерок.

Разместив моряков, адъютант простился с ними и, уходя, сказал, что из палатки видна мачта их барки, качавшейся на волнах реки; стало быть, она еще не потонула. Это, видимо, очень обрадовало предводителя рыбаков.

XXIV. Сокровище

Французский дворянин, о котором Спитхед докладывал Монку и который, с ног до головы закутанный в плащ, проехал пять минут назад мимо рыбака, выходящего из палатки генерала, миновал несколько караулов, даже не бросив на них взгляда, чтобы не показаться слишком любопытным. Согласно приказанию, его провели прямо в палатку генерала.

Там он ждал Монка, который явился, сначала собрав сведения о приезжем от своих солдат и рассмотрев его лицо сквозь холщовую перегородку.

Должно быть, люди, сопровождавшие французского дворянина, рассказали генералу о его скромности. Поэтому прием, оказанный французу Монком, сразу показался незнакомцу лучшим, чем можно было ожидать в такое тревожное время со стороны столь недоверчивого человека, как Монк. Однако, очутившись лицом к лицу с незнакомцем, генерал, по своему обыкновению, устремил на него пристальный взгляд. Тот выдержал испытание без всякого смущения и страха.

Через несколько секунд генерал показал жестом, что ждет.

– Милорд, – сказал незнакомец на чистом английском языке, – я просил свидания с вами по чрезвычайно важному делу.

– Сударь, – ответил Монк по-французски, – вы француз, а между тем превосходно говорите на нашем языке. Прошу извинить меня, если предложу вам не совсем скромный вопрос: говорите ли вы так же чисто по-французски?

– Нет ничего удивительного, милорд, что я свободно говорю по-английски: в юности я долго жил в Англии, а потом еще два раза приезжал сюда.

Слова эти были сказаны на чистейшем французском языке, сразу выдававшем в говорившем уроженца Турени.

– А в какой части Англии живали вы, милостивый государь?

– В молодости я жил в Лондоне, милорд. Потом, в тысяча шестьсот тридцать пятом году, я ездил для своего удовольствия в Шотландию. А в тысяча шестьсот сорок восьмом году я жил несколько времени в Ньюкасле, в монастыре, сады которого заняты теперь вашей армией.

– Прошу извинить меня, сударь, но эти вопросы с моей стороны понятны.

– Милорд, меня бы удивило, если бы они не были мне заданы.

– Теперь, сударь, скажите, чего вы хотите от меня?

– Сейчас, милорд. Но одни ли мы здесь?

– Совершенно одни – разумеется, кроме караульного.

С этими словами Монк приподнял полотнище палатки и показал гостю часового, который стоял в десяти шагах и по первому зову мог явиться на помощь.

– В таком случае, – сказал дворянин столь спокойно, как если бы он с давних пор был в дружеских отношениях с генералом, – ничто не мешает мне переговорить с вами, потому что я считаю вас порядочным человеком. Тайна, которую я сообщу вам, покажет, какое глубокое уважение я чувствую к вам, милорд.

Монк, удивленный такой речью, которая как бы устанавливала равенство между ним и незнакомцем, поднял на собеседника проницательный взгляд и произнес с иронией, заметной только по интонации его голоса, так как ни один мускул его лица не дрогнул:

– Благодарю вас, сударь. Но позвольте узнать, кто вы?

– Я уже назвал свое имя вашему сержанту, милорд.

– Извините его, он шотландец и с трудом запоминает имена.

– Меня зовут граф де Ла Фер, – ответил Атос с поклоном.

– Граф де Ла Фер! – повторил Монк, видимо, стараясь припомнить. – Извините, сударь, но, мне кажется, я в первый раз слышу это имя. Занимаете вы какую-нибудь должность при французском дворе?

– Нет. Я просто дворянин.

– И не имеете отличий?

– Король Карл Первый пожаловал меня в кавалеры ордена Подвязки. А королева Анна Австрийская наградила лентою ордена Святого Духа. Больше у меня нет ничего, милостивый государь.

– Орден Подвязки! Орден Святого Духа! Вы кавалер обоих этих орденов?

– Да.

– Но по какому случаю вы ими награждены?

– За услуги, оказанные их величествам.

Монк с удивлением посмотрел на человека, который казался ему одновременно простым и величественным. Потом, как бы отказавшись от попытки разгадать тайну этого величия и простоты, о которой умалчивал незнакомец, он продолжал:

– Так это вы приезжали вчера на аванпосты?

– Да, и меня не пропустили.

– Многие генералы никого не впускают в лагерь, особенно накануне возможного сражения. Но я поступаю иначе. Всякое предупреждение мне полезно. Любая опасность послана мне богом, и я взвешиваю ее, сравнивая с силою, дарованною мне им. Вчера вас не приняли только потому, что у меня был военный совет. Сегодня я свободен и готов вас выслушать.

– Очень хорошо, милорд, что вы меня приняли, тем более что дело мое не имеет никакого отношения ни к сражению, которое вы намерены дать генералу Ламберту, ни к вашему лагерю. В том порукой то, что я отвернулся, не желая видеть ваших солдат, и закрыл глаза, чтобы не иметь возможности сосчитать ваши палатки.

– Так говорите же, сударь.

– Я уже имел честь сказать вам, милорд, что я жил в Ньюкасле во времена Карла Первого, когда покойный король был предан в руки Кромвеля шотландцами.

– Знаю, – холодно произнес Монк.

– В то время я имел при себе значительную сумму денег золотом и накануне сражения, предчувствуя то, что случилось на другой день, спрятал их в большом погребе Нью-каслского монастыря, в башне, верхушку которой, освещенную луной, вы видите отсюда. Сокровище мое спрятано там, и я пришел просить, чтобы вы позволили мне взять его, прежде чем мина или что-нибудь другое разрушит здание и раскидает мое золото или обнаружит его и им завладеют солдаты.

Монк знал людей. По лицу графа он прочитал его энергию, ум и осторожность. Поэтому лишь благородной доверчивости мог он приписать поступок французского вельможи, и это глубоко тронуло его.

– Сударь, – сказал он, – вы в самом деле не ошиблись во мне. Но так ли велико ваше сокровище, чтобы подвергаться ради него опасности? Уверены ли вы, что оно еще на прежнем месте?

– Оно там, без сомнения.

– Хорошо, на один вопрос вы ответили. Теперь другой… Я спросил у вас: так ли велико сокровище, чтобы подвергаться опасности ради него?

– Да, очень велико, милорд; я спрятал на миллион золота в двух бочонках.

– Миллион! – вскричал Монк, с которого Атос не спускал долгого пристального взгляда.

К генералу вернулась вся его прежняя недоверчивость. «Этот человек хочет обмануть меня», – подумал он.