Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 1 - Дюма Александр - Страница 122

– И эта ненависть относилась только к д’Артаньяну?

– О, д’Артаньян слишком был связан со своими тремя друзьями; поэтому доля ненависти, конечно, приходится и на них.

Де Гиш, не спускавший глаз с де Варда, внутренне содрогнулся, увидев улыбку молодого человека. Что-то похожее на предчувствие проникло в его сознание, и он мысленно сказал себе, что прошло время открытых поединков между дворянами, но ненависть, гнездясь в глубине души и не выливаясь наружу, тем не менее остается ненавистью; словом, после отцов, которые страстно ненавидели друг друга и сражались на шпагах, явились сыновья, тоже ненавидящие друг друга, но избравшие оружием интригу и предательство.

Не Рауля, конечно, подозревал в предательстве и интригах де Гиш: он содрогнулся от страха за Рауля. Эти тяжелые мысли омрачили лицо де Гиша, между тем как де Вард вполне овладел собой.

– Впрочем, – добавил он, – я ничего не имею лично против де Бражелона; я его совсем не знаю.

– Во всяком случае, де Вард, – заметил де Гиш довольно суровым тоном, – не забудьте одного: Рауль – мой лучший друг.

Де Вард поклонился.

Они вскоре очутились у Пале-Рояля, окруженного толпой любопытных.

Приближенные Филиппа Орлеанского дожидались его приказаний, чтобы сесть на коней и составить свиту послов, которым было поручено привезти в Париж принцессу.

Де Гиш оставил де Варда и Маликорна около большой лестницы и поднялся к принцу. Он пользовался такой же благосклонностью принца, как и шевалье де Лоррен, который терпеть не мог де Гиша, хоть и улыбался ему.

Молодой принц сидел перед зеркалом и румянил щеки. В углу кабинета на подушках разлегся шевалье де Лоррен; его длинные белокурые волосы только что завили, и теперь он играл своими локонами. Принц обернулся на шум и увидел графа.

– А, это ты, Гиш, – сказал он, – пожалуйста, подойди к нам и скажи мне правду.

– Ваше высочество знает, что это мой недостаток.

– Представь себе, Гиш, противный Лоррен огорчает меня.

Де Лоррен пожал плечами.

– Чем именно? – спросил де Гиш. – Кажется, у шевалье нет такой привычки.

– Он уверяет, – продолжал принц, – что принцесса Генриетта как женщина лучше, чем я как мужчина.

– Берегитесь, ваше высочество, – сказал де Гиш, хмуря брови, – вы требовали от меня правды.

– Да, – ответил принц с дрожью в голосе.

– Итак, я вам скажу правду.

– Не торопись, Гиш, – вскрикнул принц, – успеешь! Посмотри на меня хорошенько и припомни ее; впрочем, вот ее портрет, возьми.

И он подал графу миниатюру тонкой работы.

Де Гиш взял портрет и долго смотрел на него.

– По чести, – произнес он, – очаровательное лицо!

– Да посмотри хорошенько на меня, смотри же! – воскликнул принц, стараясь привлечь к себе внимание графа, целиком поглощенного портретом.

– Изумительное, – прошептал де Гиш.

– Право, можно подумать, – продолжал принц, – что ты никогда не видел этой маленькой девочки.

– Я ее видел, ваше высочество, правда, лет пять тому назад; а между двенадцатилетним ребенком и семнадцатилетней девушкой – большая разница.

– Ну, говори же свое мнение.

– Я думаю, что портрет приукрашен, ваше высочество.

– О да, это верно, – с торжеством сказал принц. – Художник ей польстил. Но, предположив даже, что она такая, выскажи свое мнение.

– Ваше высочество очень счастливы, имея такую очаровательную невесту.

– Хорошо, это твое мнение о ней, а обо мне?

– Я считаю, ваше высочество, что для мужчины вы слишком красивы.

Шевалье де Лоррен расхохотался.

Принц понял иронию, которая заключалась в мнении де Гиша о нем, и нахмурил брови.

– Не очень-то любезные у меня друзья, – проворчал он.

Де Гиш в последний раз взглянул на портрет и неохотно вернул его принцу:

– Положительно, ваше высочество, я предпочту взглянуть десять раз на вас, чем еще раз на принцессу.

Несомненно, де Лоррен усмотрел тайный смысл в словах графа, ускользнувший от принца, и потому заметил:

– Женитесь тогда!

Герцог Орлеанский продолжал накладывать румяна на лицо; покончив с этим, он опять посмотрел на портрет, полюбовался на себя в зеркало и улыбнулся.

Без сомнения, он остался доволен сравнением.

– С твоей стороны очень мило было прийти, – кивнул он де Гишу, – я боялся, что ты уедешь, даже не простившись со мной.

– Ваше высочество слишком хорошо знает меня, чтобы считать способным на подобную неучтивость.

– Ты, вероятно, хочешь попросить меня о чем-нибудь перед отъездом из Парижа?

– Да, ваше высочество, вы угадали, у меня действительно есть к вам просьба.

– Хорошо, говори.

Де Лоррен весь превратился в слух; ему казалось, что всякая милость, оказываемая другому, украдена у него. Де Гиш колебался.

– Может быть, ты нуждаешься в деньгах? – спросил принц. – Это как нельзя более кстати, я сейчас очень богат. Суперинтендант финансов прислал мне пятьдесят тысяч пистолей.

– Благодарю, ваше высочество, речь идет не о деньгах.

– Чего же ты просишь? Говори.

– Назначения одной фрейлины.

– Ого, Гиш, каким ты становишься покровителем! – презрительно заметил принц. – Неужели ты только и будешь говорить мне о разных дурочках?

Де Лоррен улыбнулся: он знал, что принц не любил, когда покровительствовали женщинам.

– Ваше высочество, – сказал граф, – я не покровительствую особе, о которой говорю вам; за нее просит один из моих друзей.

– А, это дело другого рода. А как зовут особу, за которую просит твой друг?

– Мадемуазель де Ла Бом Леблан де Лавальер, фрейлина вдовствующей герцогини Орлеанской.

– Фи, хромая, – зевнул де Лоррен, полулежа на подушках.

– Хромая! – повторил принц. – И она постоянно будет перед глазами моей жены? Ну нет, это слишком опасное зрелище при беременности.

Шевалье де Лоррен расхохотался.

– Господин де Лоррен, – остановил его граф, – вы поступаете невеликодушно: я прошу, а вы мне вредите.

– Извините, граф, – сказал де Лоррен, встревоженный тоном, каким де Гиш произнес эти слова. – Я совсем не хотел этого, и, право, мне кажется, что я спутал эту девицу с другой особой.

– Без сомнения. Я уверяю вас, что вы ошиблись.

– Но скажи, для тебя это очень важно, Гиш? – поинтересовался принц.

– Очень, ваше высочество.

– Хорошо, решено. Но больше не проси ни за кого: все места заняты.

– Ах, – воскликнул де Лоррен, – уже полдень: этот час был назначен для отъезда.

– Вы прогоняете меня, сударь? – спросил де Гиш.

– О, вы меня обижаете, граф! – ответил де Лоррен.

– Ради бога, граф; прошу вас, шевалье, не ссорьтесь, – капризно попросил принц. – Разве вы не видите, что это огорчает меня?

– Нужна подпись, – напомнил де Гиш.

– Вынь из этого ящика патент и дай мне.

Одной рукой де Гиш подал принцу бумагу, а другой – перо, которое обмакнул в чернила.

Принц поставил подпись.

– Бери, – сказал он, подавая графу бумагу, – но с условием: помирись с Лорреном.

– Охотно, – поклонился де Гиш.

И он протянул руку любимцу герцога с равнодушием, похожим на презрение.

– Идите, граф, – сказал де Лоррен, по-видимому, не заметив его пренебрежения, – уезжайте и привезите нам принцессу, которая должна не слишком отличаться от своего портрета.

– Да, уезжай и возвращайся скорее. Кстати, кого ты с собой берешь?

– Бражелона и Варда.

– Славных спутников, очень храбрых.

– Слишком храбрых, – заметил шевалье. – Постарайтесь привезти назад обоих, граф.

«Подлая душа, – подумал Гиш. – Он прежде всего и повсюду чует зло».

И, поклонившись принцу, он вышел.

Выйдя во двор, он помахал подписанным патентом.

Маликорн бросился к нему и, дрожа от радости, схватил бумагу. Но когда Маликорн прочел ее, де Гиш понял, что он ждет еще чего-то.

– Терпение, терпение, – засмеялся граф. – Дело в том, что там был де Лоррен, и я побоялся потерпеть неудачу, попросив слишком многого. Дождитесь моего возвращения. До свидания.