Нагибатор Сухоруков (СИ) - Кленин Василий - Страница 6

Сухая Рука был облачен в потрясающей красоты головной убор с перьями десятка разных птиц. Его плечи украшало богатейшее оплечье из множества красивых камней. А вот на тело была надета простая рубаха, украшенная только лишь изображением Змея. Владыка поднял руку (левую, здоровую) и махнул ею на три стороны. Четлане заголосили радостно и принялись махать в ответ, но как бы, наоборот, подгребая.

«Благословение?» — догадался Пеликан.

Сухая Рука быстро поднялся на вторую ступень храма. Обернувшись к народу, он принялся что-то увлеченно вещать, размахивая рукой. Время от времени толпа дружно взрёвывала, поддерживая своего правителя. А затем из-за спины Хуакумитлы вышел жрец. Красный Хохолок держал в руках богатую чашу и обсидиановый нож.

«Время кормить бога» — догадался князь.

Он ждал, что сейчас выведут пленных, либо священную добровольную жертву, но случилось странное: из толпы на площадь с криками радости выскочили сразу несколько человек — пять или шесть. И стражи не стали их останавливать. Вознеся над головой руки, они (мужчины и женщины разных возрастов) начали подниматься к лестнице.

— Это божьи люди, — взволнованно прошептал Дитя Голода. — Так много сегодня…

«Божьи люди» дошли до Красного Хохолка и протянули ему руки. Жрец, вознеся молитвы, полосовал ножом одну за другой и подставлял чашу. Кровь из ран капала, а люди нестройно пели какие-то священные песни, которые подхватывала толпа внизу.

«Они дарят свою кровь богу, — понял Атотола. — Бог берет в меру, но у многих… Какой странный у них договор».

Первым жертвам быстро перевязали раны, а под нож свои руки уже подсовывали люди в длинных одеждах, которые пели песни в самом начале. В итоге, чаша наполнилась едва не до краев. Владыка принял ее одной здоровой рукой (силен Хуакумитла!) и поднялся на верхнюю платформу. Поставив чашу, он окунул руку в кровь и принялся — на глазах у всех! — мазать жертвенной влагой морду идолу. Толпа ревела!

Атотола решил, что праздник близится к завершению, но всё только начиналось! Хуакумитла спустился, снова произнес какую-то речь, вызвав новую бурю радости. Стражи вновь очистили восточную дорогу — и по ней двинулось войско. Сначала прошли уже знакомые князю золотые стражи. Правда, вместо изысканных головных уборов у них были невысокие кожаные шапки, и щиты не столь разукрашенные. Во главе этих воинов шел немолодой вождь. Такой здоровый, крепкий и кряжистый, что казалось, будто он вытесан из камня. Здоровяк рявкнул — и золотые, как единый организм встали. Новая команда — и воинство рассыпалось. На каждый выкрик командира — слитное слаженное движение. Удар макой (или топором) — подъем щита — удар из-под щита — толчок невидимого врага — резкий выпад. Пеликан завороженно следил за этой организованной мощью…

А за золотыми следовал уже новый отряд. Пестрые одежды, хитрые взгляды, слегка насмешливые улыбочки… и знакомые белые знаки на плечах и руках! Так ведь у таких же парней толимеки выкупили прилавок! Эти воины были налегке: никаких щитов, толстые шапки и доспехи только у некоторых. Но у каждого с головного убора сбоку свисал пушистый хвостик какого-нибудь мелкого зверька. А в руках они несли длинные крепкие луки.

— Это Белое воинство, князь, — пояснил Пеликану Дитя Голода. — Стрелки. Хозяева лесных троп.

Белые в это время выхватили по стреле, мигом наложили их на тетивы и запустили прямо в небо. К каждой стреле были привязаны яркие ленточки — и небеса расцветились всеми цветами радуги. А лучники уже сделали второй залп! Третий.

Стрелы, конечно, были тупые. Ленточки мешали им лететь быстро, так что снаряды попадали на площадь и даже немного в толпу, не причинив никому вреда. И тут же пошли на сувениры.

Не успели белые отойти в сторону, как на площадь выдвинулись новые бойцы. Перед плотной, укрытой щитами колоннами несли большое полотнище с черным треугольником на светлом фоне.

— Вот они, — завороженно прошептал четланский проводник. — Воины Черной Горы.

Совсем другие. Атотоле сразу бросились в глаза высокие овальные щиты, которые закрывали большую часть тела бойца. Кроме того, каждый был облачен в толстую кожаную шапку с нащечными пластинами и матерчатую кирасу. А еще — их руки до локтя и ноги до колена были обмотаны слоями толстой кожи. И не только…

«Да это их нужно было назвать золотыми!» — мысленно воскликнул толимекский князь. Ибо воины эти едва не сияли от изобилия желто-красного металла!

Большие сияющие пластины были прикреплены к кирасам сверху, закрывая плечи. Лоб на кожаных шапках также был укреплен выгнутой чашкой из этого сплава. Тонкие полоски метала крепились вдоль кусков кожи на руках и ногах. Но главное даже не это. В правой руке почти у каждого черного было не очень длинное копье… которое сияло на солнце острым наконечником из такого же металла!

Колонна медленно входила на площадь, плавно заворачиваясь в круг, а Пеликан затуманенным взором видел змея. Огромного Золотого Змея, который вползал на открытое место и свивался кольцом.

— Сколько же их? — в никуда спросил князь.

— В каждом ряду по пять человек. Рядов всего сорок, — пожал плечами Конечинмайла, как бы сообщая очевидное. Но увидел растерянный взгляд своего сотоварища и пояснил. — Десять двадцаток. Двести. Ну, почти.

В строю, кстати, с копьями и щитами шли не все. Каждый правый в ряду воин вообще не имел щита. А на плече держал длинное древко, намного больше своего роста. И каждое такое древко увенчивал тяжелый и острый клюв из того же желто-красного сплава. Страшное оружие.

К этому времени «змея» окончательно свернулась в кольцо, заглотив собственный хвост. Раздалась гортанная команда — Черное воинство резко перестроилось. Щитоносцы развернулись и выстроились в две линии. Щиты плотно сомкнулись, уперевшись нижним краем в землю. Воины слегка присели, так, что над кромкой щита выглядывали только их глаза. Вся «змея» ощетинилась «шипами». Это воины выставили пред собой копья: первый ряд — на уровне пояса, второй — над плечами первого ряда. А над головами щитоносцев грозно покачивались тяжелые металлические «клювы».

Повинуясь приказам невидимого начальника, кольцо по команде двигалось то в одну, то в другую сторону. Все двести человек! И плотность стены щитов не нарушалась. Невольно Атотола задумался, как бы он стал атаковать подобную шипастую змею — и невольно передернулся, осознав бесплодность подобных попыток.

А та зашевелилась. Строй распался, отдельные двадцатки вытянулись в тонкие линии, которые быстро перегородили площадь вдоль и поперек, тем самым, поделив ее на почти равные участки. В центре началось какое-то суетливое движение — и над людской массой вознесся человек. Именно вознесся, а не подпрыгнул или забрался на плечи. Атотола догадался: он просто встал на щит, которые подняли над головами другие черные.

Был этот человек не особо крупный, весьма молодой, в обычном доспехе (если можно так говорить об удивительном доспехе этих воинов). Ничем не выделялся. Но он окинул взглядом притихшую толпу — и такая власть волной окатила всех стоявших, что даже у князя колени слегка дрогнули.

— Ну, сейчас начнется… — с горящими глазами прошептал Дитя Голода, сжимая и разжимая кулаки.

Пролог-Г

— Что начнется? — насторожился князь.

— Как?!… Ах да, ты же не знаешь. Сейчас начнется большой смотр — игры Горы! Каждые полгода, в День Змея, Черное воинство принимает в свои ряды одного человека. Все равно, кто он и откуда. Но он должен быть самым лучшим! Я ведь для этого сюда и приехал!

— Ты? — князь недоуменно окинул взглядом щуплого мальчишку. — Ты хочешь стать одним из черных?

— Хотят все, — улыбнулся Дитя Голода. — А я стану.

Он решительно шагнул вперед, следуя призыву командира черных. Почти сотня юных парней и взрослых мужчин сделали тоже самое. Целая сотня четлан горела желанием получить место в Черном воинстве. Начались игры Горы.

Сначала участникам предстояло бороться друг с другом. Их разбили на пары, и князь невольно закусил губу: по жребию противником его знакомца оказался просто огромный здоровяк. Он тоже выглядел молодо, и был скорее полный, чем мускулистый… Но всё равно, эта туша на больших весах Широкого Дуба перевесила бы троих Дитятей Голода. К тому же, здоровяк был явно местный — в толпе зевак его поддерживали более десятка друзей или родственников.