Другой сценарий (СИ) - "Ande" - Страница 51

Лишова, спрятавшись мне за спину, противно захихикала. К моему удивлению, она все отлично поняла! Развернулся, взял ее за руку, и подвёл к Иво.

— Знакомься, Виктория. Это наш, с Сурковым, лучший друг, Иво Бааль. Иво! Я с Викой вместе учусь.

Ивик встал. И, серьезно и уважительно, рассказал Лишовой, что они с Сурковым переживали за меня. Что я их не знакомлю с однокашниками. Теперь все ясно. Я сам, Вика, прятал бы тебя от Суркова. А что не так с Сурковым, удивилась она. Ответить мы не успели.

На столе бутылка армянского три звезды, три рюмки. Подошёл Сурков с бутылкой шампанского. Надо же! Я и не знал что оно здесь тоже есть.

— Прежде чем мы выпьем, — Сурков разлил и поднял рюмку, — я признаюсь. Сегодня случилось то, о чем я не смел и мечтать. Встретив тебя, Вика, я понял, что моя жизнь может обрести смысл и вкус. Поэтому я честно и прямо спрошу…

В глазах Лишовой во время этого спича росло беспокойство, переходящее в панику. И, кажется, она сто раз пожалела о своей опрометчивости, и прикидывала, как сейчас будет убегать. Но Сурков взял ее за руку:

— Ответь мне прямо, Виктория. Ты познакомишь меня с блондинкой, что вышла из института перед тобой?

Она потрясенно уставилась на меня.

— Приходько, Вик. Это была Приходько.

Лишова фыркнула, упала лицом на руки, сложенные на столе, и плечи ее затряслись.

— Вот что не так с Сурковым, Виктория, — наставительно сказал я. — Стоило в твоем сердце затеплиться робкой надежде на большое и светлое чувство, как он эту надежду безжалостно растоптал. А я, в отличие от тебя, сразу увидел. При виде Приходько, Сурков хотел встать смирно и отдать честь.

— Всю, — невозмутимо добавил Иво.

После этого Лишова, некоторое время тряслась и всхлипывала, сказав наконец:

— Боже, какие же вы идиоты!

Сурков протянул ей носовой платок. Она вытерла глаза, и взяла бокал.

— Ну кто же без недостатков, Вика? Давайте наконец. За знакомство.

Мы все выпили. Я просто пригубил. Знаю я их. Они останутся, а мне девушку домой доставлять.

— Кстати, про идиотов, — оживился Иво. — У нас, на прошлой неделе случай был…

Дальше он рассказал, что их буксир вытаскивал на фарватер корабль под либерийским флагом. И когда уже собирались отдать концы и расстаться, с иностранца в воду прыгнул мужик. На улице плюс пять, дождь, все дела. Вытащили, понятно, на буксир. А он возьми и скажи, что решил остаться в Советском Союзе. У него, говорит, в Ленинграде любовь и он без нее не может жить. Ну, налили страдальцу, спирту. Капитан говорит, что не журись хлопец, может и сладится у вас с этой, как ее зовут?

— А он, Вика, и говорит — его зовут Коля. И заплакал.

Пока Сурков ржал во весь голос, а Лишова делал фейспалм, Иво мне сказал, что все нормально. Волго-Балт ушел на Швецию, с заходом в Турку.

Потом мы просто сидели и трепались. Поначалу Сурков с Ивой рассказывали ей смешные байки и мифические истории, про меня и вообще. Но постепенно она перетащила разговор на себя. У нее мама заведует литчастью театра Ленинского Комсомола. Не того, что Марк Захаров. А питерского, на Горьковской. Она рассказывала актерские байки, и приколы. Роман Громадский там, Владимиров и Фрейндлих. И вообще, она не выглядела посторонней. Чего я опасался.

Когда мы с Викой вышли на улицу, уже давно стемнело. Кажется, она бы и ещё посидела, но публика, что постепенно заполонила рюмочную, была недовольна. В ее присутствии народ, в небольшом помещении, чисто по-питерски вёл себя прилично. Но как тогда обсудить предстоящий матч «Зенита» с «Днепром»?

Не стал осложнять, а заявил парням что у нас режим дня, и увёл.

Редкие фонари выглядели туманными шарами, делая дома на набережной строже и нарядней, а все пространство таинственным и загадочным. Где-то за спиной шумел Невский, а вокруг было безлюдно.

Она шла балансируя на поребрике тротуара вдоль канала, держась ладошкой за мою руку. Ее сумку с конспектами, само собой, тащил я. Говорил заодно, ты уж не обижайся, видно Сурков и вправду на Ирку запал.

— Ладно тебе, Коль. Я давно столько не смеялась. Даже не знаю, что должно было произойти, чтобы ты познакомил меня с друзьями!

Я почти не пил, так, сидел с рюмкой. Так что не знаю, что тому виной. Но я делал и говорил то, чего совсем не следовало. Но мне было плевать.

— Да тут Сурков было пропал. Я испсиховался.

— Он прикольный. А Иво — его же в кино нужно снимать, как он в моряки-то угодил?

— Ну, у него отец капитан. А если честно, он романтик. Ещё в школе начитался вот этого всего, «Бессонница, Гомер, тугие паруса, я список кораблей прочёл до половины…» ну и вот.

— Обалдеть! Андреев читает мне стихи! Что стряслось, Коль? Ты наконец-то обратил на меня внимание?

Я снял ее с паребрика, поставил перед собой и поцеловал. Поцелуй вышел долгим, и его совсем не хотелось прерывать. С сожалением отстранился, чтобы утонуть в её глазах. В них читался ответ на вопрос, на который, будь он произнесен вслух, она просто не ответит. Но я не стал ничего спрашивать, а сказал:

— Знаешь, тебе нужно увидеть, как я живу. Пойдем, здесь недалеко.

Глава 48

Она вся состояла из нежности, запаха, невнятных восклицаний, линий, размытых светом фонарей за окном, шорохов и легких касаний. Я совершенно неожиданно для себя пришел в полнейшее исступление, ощущая немыслимый кайф, от девушки рядом. А ей отсутствие опыта заменял горячий энтузиазм, который распалял меня еще больше.

Мы пропали из этой вселенной и впервые очнулись глубокой ночью. В памяти невнятными фрагментами осталось, как мы шли по набережной и целовались, и в лифте тоже. Как вошли в квартиру, и, не особо скрываясь, прошли ко мне, мимо раздающихся из гостиной — нет, дон Леонсио, ах Изаура!

Я уселся привалившись к стене и закурил. Она прижалась слева, укусила за шею и засмеялась:

— Я думала, ты никогда не решишься!

— А в остальном, значит, все по плану? — хмыкнул я.

— Ты мог прямо с овощебазы меня увезти сюда. Я влюбилась.

Не говорить же ей, что я не позволял и не позволяю себе многого. Исходя из того, что собрался свалить. А сегодня я подумал — какого черта? Хотя… просто, к обеду я уже был в полнейшем раздрае. А с появлением Суркова на мгновение утратил самоконтроль. Результат этого сидит рядом, полыхает счастливыми глазами, и, кажется, оставит у меня на шее засос. На этом я опять перестал связанно мыслить.

Снова очнулись мы уже под утро. Я предложил поспать. С другой стороны, сейчас никто не сможет сказать, что ты со мной переспала и обвинить в аморальности. Она засмеялась и сказала что ей нужно домой, собраться в институт. Я начал ныть, что давай прогуляем, а то как будто не студенты. Зато вылезем из постели только завтра. А можно и вовсе в понедельник, у тебя много дел до понедельника? Она меня целовала, и говорила что ты, Коленька, редкий болван. И что я только в тебе нашла? Проводи меня в ванную, и отведи домой. Мне нужно привести себя в порядок. Ты не пользуешься косметикой в институте! Надо же, я думала ты вообще ничего не видишь! С тобой трудно, солнце, ты сама себе выдумываешь, а мне оправдываться. Ещё! Ты вредная. Нет, скажи ещё что я Солнце! И Луна и звезды.

Кажется я был в шаге от того что мы все же прогуляем. Но она ловко вывернулась и рассказала, что нужно бежать домой. Пока родители не заметили отсутствия дочери. Давай я тебя на руках в ванную отнесу, а то бабушка выйдет посмотреть, что за толпа по коридору шляется.

Не рассусоливая, подхватил на руки и понёс. План был хорош, и едва не осуществился. Но, пока я ее нёс, она с наслаждением грызла мне ухо. Я просто не услышал. Когда мы были почти у цели, входная дверь открылась, в прихожей зажегся свет. Мы нос к носу столкнулись с Тамарой, что вошла в квартиру.

— Доброе утро, Тома, — чинно сказал голый я. — Это моя девушка Вика. Вика, это Тамара, она помогает нам по хозяйству.

Голая Лишова уткнулась мне в шею и затряслась беззвучным хохотом.