Другой сценарий (СИ) - "Ande" - Страница 3

— С дембелем!

Хмыкнул, взял, отпил треть. Вернул ему.

— Больше не буду. Лучше скажи, где тут у вас автобусный вокзал?

— А вот туда идти, вдоль озера все время прямо. А на площади повернешь направо.

— Ну, бывай, дед.

— Еще выпьешь?

— Не, пей сам, за мое здоровье.

Шагая по весеннему тротуару маленького эстонского городка, я злился. Несмотря на алкоголь, что теплом растекся по телу. Как меня угораздило? Да и попал я — лучше не придумаешь. Нищий дембель, без всяких перспектив. И что делать?

Снова все по новой? Все так же, все то же? Да пошло оно все в задницу!

Как-то кончился во мне запал. Жизнь потрачена, чтобы понять то, что другие знают с детства. Здесь никому не нужны такие как ты. Свободные и независимые. Тебе не простят отсутствия завуалированного холуйства, которое почему то называют патриотизмом.

Вспомнил говнюка, что мне хамил у меня же в кабинете. Вот он — народный герой! Отобрал у частника предприятие, и через это пострадал! А уж то, что он кроме пистолета в руках и не держал ничего — не влияет. И вообще, очень любят у нас вот этих, защитничков. Как беда какая, они сразу скулят — народ-богоносец, выручай! А в мирной обстановке они — герои, и им — все должны. Хотя, словив в табло, заткнулся и растерял весь гонор.

Смешно это все. Жалко людей, искренне радующихся, что Юкос, к примеру, отобрали. И возмущенных тем, что бензин дорожает. Действительно, в чем связь?

Все же было уже решено! Уже осталось только улететь. А сейчас, в восемьдесят четвёртом, из Союза и не улетишь. Погранвойска следят, чтоб народ не разбегался. Тюремная охрана, блин.

Дойдя до площади, я снова закурил. Вокруг по-эстонски безлюдно, да и суббота. Сонное пространство иногда нарушают автомобили. Да вдалеке, в сквере, мамаши с колясками собрались в небольшую группу.

Не хочу! С другой стороны, кого это волнует? Вот тебе, Николай Петрович, возвращение в молодость. Считаешь, что что-то делал неправильно — исправляй. А не ной. Хе, и что исправлять? Разве что податься в защитники. А что, знай трынди, что стоишь на страже, и души коммерсов, себе во благо. Блин. Не смешно. Лучше уж в робингуды. Правда, так любила себя называть братва. А я себя с ними не ассоциирую от слова совсем. Да и не все так страшно. Я столько помню и знаю. И это, слава богу, не тайное знание, узнав о котором, любой генсек кончит, не отходя от руля государства. Обычная информация. Чуть-чуть про деньги. Чуть-чуть про биржи. Немного о преступности. А если дожить до конца девяностых, то и криптовалюты. Только, как бы мне из Союза сбежать?

Дедок был не совсем точен. Я пересек площадь, свернул налево, и шел еще почти километр. Пока не вышел к пустырю, украшенному небольшим белым сараем, почти будкой. На крыше этого сарая фанерная табличка — Võru. Поодаль стоят несколько львовских автобусов. Рядом с ними кучкуется жиденькая толпа. Зашел в сарай-автовокзал, и постучал в окно с надписью Piletikassa. Оттуда выглянула тетка.

— Один билет до Тарту, — выйдя из сарая, направился к автобусу с табличкой Tartu.

Так и решим. Добыть денег и свалить. Это стратегическая цель. А по мере продвижения, решать тактические вопросы. Как положено. Способ, средства, привлеченные ресурсы. Жить то же самое снова, не хочу. Будет другой сценарий.

Глава 4

Вообще-то суббота, в Советской армии, это парко-хозяйственный день. Уборка территории, казарм, покраска, побелка, баня, и фильм в гарнизонном клубе вечером. Мое увольнение в субботу — ловкий маневр командира.

Меня призвали в День рождения Ленина. Двадцать второго апреля. Начиная с двадцать второго апреля этого года, я начал представляться — матрос Андреев. На недоуменный вопрос, с чего это рядовой армии — матрос? Отвечал, что служу третий год. А в Союзе больше двух лет служат матросы. Мои прямые командиры ржали, и говорили, потерпи, Коляха, уволим при первой возможности. Но я, почти с начала службы, закусился с замполитом. Ему, естественно, донесли. И он заявил, что такие как ты умные, Андреев, будут увольняться в последнюю очередь, в июле. Особо грустить я не стал. А пришел к командиру, с идеей дембельского аккорда. Так в армии называются работы, исполнив которые, солдат немедленно увольняется и едет домой. Майор Кольцов не стал жеманничать, а привел в автопарк меня и еще троих моих друзей. Подвел к автомобилю Урал-375 с заклинившим двигателем, и, по-военному кратко сказал:

— Приезжаете ко мне на этом авто к казарме, и назавтра едете домой. Вопросы?

Шестнадцатого мая, в среду, я лично приехал на нем к казарме. Пацаны вызвали командира. Он повел себя как настоящий военный:

— Почему, блять, он не покрашен?

Сцепив зубы, уехали обратно в парк. Но троих моих друзей на следующее утро — уволили. И они поехали домой. А я остался руководить покрасочными работами. Ну, не будет же русский матрос сам красить какой-то Урал? А в пятницу, вчера, приехал на сияющем грузовике прямо к утреннему построению. Лейтенант Батура, мой непосредственный командир, сказал, чтоб я ехал в парк. Аккорд принят.

А сегодня с утра, я, с группой молодых воинов, отправился на погрузочную зону. Народ занялся уборкой территории, а я ушел на запасную площадку, подальше ото всех. Поставил посреди бетонного круга табуретку, взятую в учебном классе. Разделся по пояс, и уселся загорать. Размышляя в медитации, что как то надоели мне люди. Хочется побыть одному. Тут-то меня и нашел начальник бригады майор Кольцов. Он тоже пришел с табуретом. И мы с ним, молча сидели, загорали и курили минут пять. Потом он посмотрел на часы, и сказал:

— Ты увольняться-то собираешься?

— А то!

Вокруг никого. Можно не изображать из себя знатока устава.

— Канцелярия открылась пять минут назад, я договорился. Пойдем, я вчера на тебя подал документы. Все должно быть готово.

Я, как помнится, дернулся, и даже засуетился. И наткнулся на ехидный командирский взгляд.

— Раньше нельзя было сказать? Я бы и на зону не пошел. Побрился бы, собрался… — сварливо загнусил я.

— Ты, Андреев, меня за полтора года так за. бал, что мне простительно. Отправлю, и забуду как страшный сон.

Интрига понятна. У замполита выходной, никто орать и скандалить не будет.

В общем, спустя два часа, Николай Андреевич Кольцов высадил меня возле ж/д вокзала. Мы обнялись на прощание, он поблагодарил за службу, сел в машину и уехал. А я получил каменюкой по голове.

А сейчас я сижу в автобусе Выру — Тарту, и прикидываю, правильно ли я поступаю. Мимо проплывает аккуратная Эстония, и уже почти совсем летний ландшафт. В прошлый раз я ломанулся прямо на Кубань. Слоняясь по вокзалам при пересадках, все проклял. Маршрут выдался эпичный. Выру — Рига — Москва — Ростов — Кропоткин. Став старше, и вспоминая этот подвиг, я думал что энергии было до фига, а мозгов чуть. Потому что нужно было ехать в Питер, и спустя пару суток я был бы на месте. Доехав прямым скорым.

В этот раз я и вовсе решил не париться, а заехать домой. А уже оттуда ехать к бабушке. С учетом того, что между Выру и моим домом меньше четырехсот километров — доберусь автобусом. Из Тарту, через Нарву, до Кингисеппа. А оттуда ходят рейсовые автобусы каждый час. К вечеру буду дома. Там, правда, никого. Но мать всегда оставляет ключ у соседей. Переоденусь, отмоюсь, подумаю. А завтра уеду из Питера на поезде.

Автовокзал Тарту — уже настоящее железобетонное сооружение. С огромными витринами, посадочными перронами, и толпой суетливых пассажиров. Покупая билет до Кингисеппа, выяснил, что мой автобус через десять минут. Нужно купить хотя бы попить, да и пару пирожков заточить. А то завтракал рано утром, в части. Да водка, возле вокзала. Поэтому в темпе побежал искать какой-нибудь буфет или кафе. Обратился к встречному парню, мол где тут лимонаду купить. Парень был слегка пьян, страшно модно одет, с двумя прехорошенькими девицами по бокам, и эстонец. Поэтому ме-е-едленно оглядел меня, и сказал: