Утро под Катовице (СИ) - Ермаков Николай Александрович - Страница 8

— Первого числа немцы с утра сунулись к нашим позициям, но их отогнали артиллерией, мы даже ни разу не выстрелили, потом два дня они нас только обстреливали из минометов, да один раз бомбили, больше наступать не пытались. Офицеры нам говорили, что скоро мы сами будем наступать и всех немцев перебьем, но вчера вечером дали команду сниматься с позиций и отступать, мы поговорили друг с другом, нам было страшно после постоянных обстрелов, за Польшу умирать и воевать не хотелось, и мы решили сбежать. Марш проходил ночью, уже ближе к утру у нас получилось отстать от колонны.

— А где вы шли?

— Наш полк двигался южнее Вислы по дороге вдоль реки на восток к Кракову, а мы от дороги пошли к реке, там у деревеньки отвязали лодку и переправились, дальше пошли по той же дороге, по которой потом обратно ехали с тобой, потом, когда уже стало светать, набрели на ту балку, и легли там спать, днём проснулись и пошли дальше по просёлку, но, увидев вдалеке мотоциклистов, вернулись назад и спрятались в балке, но они нас тоже, отказывается, заметили… Мы думали это поляки, не ожидали, что здесь будут немцы.

Слушая этот незатейливый рассказ, мне так и хотелось воскликнуть: «Идиоты! Вам крупно повезло, что Вы ещё живы!» Но я сдержал этот идущий из глубины души крик, и помолчав, произнес:

— Вот ты спрашивал, что дальше? Так вот, слушай, сейчас ты обработаешь рану у…

— Василя, — ответил на немой вопрос Боря.

— Обработаешь рану у Василя, потом я до темноты буду вас инструктировать, что нужно и что нельзя делать, чтобы выжить в этой кутерьме, а когда стемнеет, я уйду.

Посмотрев на вытянувшиеся от изумления лица своих спутников, я продолжил:

— Что думали, я с Вами нянчиться должен? Это с какой стати? И так вашими стараниями едва в дерьмо не влип! Тем более, что у вас товарищ с раной ноги должен отлежаться не меньше недели. Так что хватит болтовни, Боря, ты давай займись раной, а вы слушайте…

— Следующие четыре часа я сортировал трофеи, раздумывая, что беру, а что — оставляю парням, и одновременно с этим подробно инструктировал парней:

— Зарубите себе на носу — днём сидите в укромном месте и не отсвечивайте, в смысле, максимально незаметно!…

Продукты покупаете в домах со средним достатком, как стемнеет, после длительного наблюдения, — далее шла подробное описание тактики, как подготовиться ко входу в деревню, как правильно подойти к дому, как уходить…

— Не вздумайте угрожать оружием и грабить, денег с немцев должно хватить на дорогу, вон и марки есть и злотых они успели немало за пару дней награбить. Сначала предлагайте золотые, если не возьмут, тогда марки…

— А почему сначала злотые? — Влез Иванко с тупым вопросом.

— Да потому, что злотый уже фактически макулатура, но кто-то ещё может их взять, не жалейте их, в смысле, золотые не жалейте, и вообще, не задавайте глупых вопросов, а мотайте на ус, что я говорю!..

— А если Польша победит?

— Без шансов! Если бы вы видели какая у немцев собрана силища под Катовице, вы бы таких вопросов не задавали…

— Я так думаю, что СССР не будет спокойно смотреть, как немцы Польшу занимают и какой-никакой кусок попробует себе прибрать, а Ровно ведь рядом с советской границей, но для вас это и к лучшему, вы ведь все рабоче-крестьянского происхождения, — посмотрев на Борю, я поправился, — Ну, почти все! Немцы, если вас поймают, то либо расстреляют, либо в лагерь отправят, а русские, скорее всего по домам отпустят…

Когда начали сгущаться сумерки, я закинул на спину плотно набитый ранец, поправил немецкий ремень с портупеей, плотно обвешанный полными подсумками, перекинул через одно плечо скатку, сделанную из немецкой шинели, на другом плече повисла снайперская винтовка, затем быстро попрощался с парнями и скрылся в лесных зарослях. Отойдя шагов двести, прислушался к себе — нет, совесть не мучает! Они взрослые люди, солдаты, а я им не мама Чоли. И так, со спокойной совестью, продолжил свой путь.

Выйдя в темноте к Висле, по карте нашел небольшую прибрежную деревеньку, в которой, судя по раскатистому перелаю, ещё не было немцев, перерезал веревку-швартов небольшой лодки, и переправился через реку, используя в качестве шеста заранее приготовленный трёхметровый ствол рябины. На середине реки я выбросил свои электронно-кварцевые часы — последнее вещественное напоминание о моей прошлой жизни и надел часы, снятые с немецкого унтера. Потом был марш до утра и дневка в заросшей кустарником ложбине. Здесь, в отличии от левого берега Вислы, была холмистая местность предгорий Татр, из-за чего скорость движения снизилась, но было больше возможностей спрятаться. Остановился я вблизи от небольшой деревеньки, поэтому, выспавшись, поднялся на холм, замаскировался в кустах и стал наблюдать за неспешной деревенской жизнью в монокуляр, который сделал из трофейного бинокля (одну половинку бинокля оставил парням, другую взял себе). Мне необходимо было пополнить продовольственный запас, так как почти все продукты я оставил парням. Наблюдение показало, что немцы сюда пока не добрались. Присмотрев на окраине дом среднего уровня достатка, я дождался начала сумерек и направился к нему со стороны огорода. Стоило только мне перемахнуть через забор, как дворовый пёс поднял своим лаем полдеревни, скрытности не получилось. Хозяин, выйдя во двор, грозно крикнул:

— Кто здесь!? А ну, выходи!

— Не бойтесь, я солдат польской армии! — я постарался изобразить голосом максимум дружелюбия.

— Ну иди сюда, солдат, посмотрю на тебя! Цыц, Коста! — после окрика пёс умолк и я через калитку вышел во двор. Там стоял крепкий мужик лет сорока с топором в руке.

— Хм, и правду солдат! Что же ты как вор крадешься ночью через огород?

— Немцев опасаюсь, у вас в деревне их нет?

— Э-эх, что же ты за солдат, что от врага на нашу землю напавшего, во тьме прячешься?

— Слушай, мужик, не надо тут меня стыдить, я воевал как мог, наш взвод прикрывал отход полка и выполнил приказ ценой многих жизней, вот смотри, пистолет с убитого мной немецкого офицера снят, — я похлопал по кобуре «люгера» — А сейчас мы, согласно приказу, идём в пункт сбора, и не спрашивай меня, почему отступаем, сам ничего не понимаю, нам перед войной все по другому говорили, но я простой солдат…

Выслушав мою тираду, поляк грустно покачал головой:

— Ну, а от меня-то, что тебе надо?

— Еда у нас кончилась, я заплачу!

— Ну, раз заплатишь…

Через полчаса, отдав, не торгуясь, сорок пять злотых, я также задами ушел из деревни с увесистым мешком за спиной и, отойдя за холм, с удовольствием подкрепился домашней снедью, а затем продолжил в ночи свой нелегкий путь дезертира.

— Н-да, шансов мало… — полушепотом сообщил я сам себе очевидный факт. Я сидел на ветках растущего на опушке леса дерева и разглядывал в монокуляр крупное польское село. Сегодня было седьмое сентября, я находился ориентировочно в пяти-шести километрах юго-восточнее Бохни (точнее я не мог определиться, так как военная километровая карта, которую я затрофеил у застреленного мной немецкого унтера, была на востоке ограничена Краковом). У меня осталось припасов примерно на один день и здесь я надеялся пополнить свой продовольственный резерв, чтобы потом, в случае чего, не бродить по местным холмам на пустой желудок. Но, буквально полчаса назад, прямо на моих глазах в село вошёл крупный отряд немцев, имевший в своем составе пять танков (четыре двойки плюс одна четверка) и около сотни штыков мотопехоты на пяти грузовиках.

Идти дальше не было возможности, спать больше не хотелось, поэтому я и сидел на дереве, лузгал сырые семечки, которые выковыривал из корзинки подсолнуха, сорванной прошедшей ночью и поглядывал за захватом села.

Танки и машины оккупантов остановились на главной улице, совпадающей с транзитной гравийной дорогой, после чего мотопехота организованными группами рассыпалась по селу. Было видно, что они далеко не первый раз занимаются захватом населенного пункта. Зачистку начали с северо-запада. В каждой группе, возглавляемой унтером или ефрейтором было по шесть-семь солдат. Приблизившись к дому двое солдат входили во двор, остальные оставались снаружи. Если на вошедших гавкала собака, её убивали, затем эти двое осматривали дом и хозпостройки, после чего группа шла дальше. На одно домохозяйство тратилось две-три минуты, а на все село ушел почти час. За это время к временному командному пункту, каковым, очевидно, был танк Pz.Kpfw-4, фрицы доставили одиннадцать поляков в военной форме, никто из них не оказывал сопротивления, хотя, многие были вооружены, во всяком случае, доставившие поляков немцы бросали трофейные винтовки на землю возле танка. Затем пленных заперли в сарае, у которого был выставлен караульный. Закончив зачистку, немцы выставили посты на транзитной дороге с обеих сторон села, распределились по домам, а их командир выбрал для постоя самый представительный двухэтажный кирпичный особняк в центре села. Мне с наблюдательного пункта было хорошо видно окно в комнату главнемца, которое по его требованию хозяйка распахнула настежь. Офицер постоял у открытого окна, видимо, любуясь живописными сельскими видами, а потом, не снимая сапоги завалился на кровать, устал наверное, бедненький. Оценив расстояние от моего наблюдательного пункта до дома в пятьсот метров, я пришел к заключению, что мог бы его подстрелить, но зачем мне это надо? Потом очень долго придется бегать по незнакомой местности. Тем временем хозяева всех занятых фрицами домов были поглощены хозяйственными хлопотами, очевидно, их обязали накормить доблестных солдат рейха, не сухпайками же им питаться, а полевой кухни в их колонне видно не было. От долгого сидения на дереве тело стало затекать и я спустился вниз, решив, что мне тоже не помешает подкрепиться. На обед у меня были остатки хлеба с салом. Хватит чтобы плотно поесть, ну а дальше… Собаки в селе постреляны, так что ночью пойду картошку по огородам тырить. Поляки уже начали её копать, но я приметил парочку доступных огородов, где ещё было чем поживиться. Поев, я снова залез на дерево и осмотрелся: все спокойно! Главное, что немцы не спешат прочесывать близлежащие окрестности, а раз так, то и мне можно вздремнуть, заслужил. Я отошёл глубже в лес, нашел укромное местечко и погрузился в дрёму.