Воспоминания душегуба: Друг (СИ) - Ставров И. В. - Страница 12

Ночь наступила неожиданно. Показавшись на небе, луну облепили яркие звёзды, внимательно наблюдая за остывающей землёй. Притихли даже самые громкие из спорщиков, с опаской вслушиваясь в ночную прохладу, которую разносил непокорный ветер. Никто не хотел привлекать к себе внимание зловещих сил природы.

Ночь прошла спокойно, а утро никаких вестей не принесло. Следующие четверо суток мы скакали почти без остановок. Таппан алгунир после битвы с каю оказался ранен не так сильно, поэтому мог мчаться без лишних остановок. Новый скакун обошёлся мне недёшево, но с заживающей ногой он оказался как никогда кстати. Рана затягивалась очень медленно, а с каждым днём повышалась чувствительность. Вместе с ней приходила и боль.

Но о своих проблемах я предпочёл не говорить, обрабатывая рану на привалах. Приближалась осень, принося с собой холодные ветра и стылые ночи. Привыкшая к более тёплой погоде Умака, Гончая делала вид, что холод Яксарда ей нипочём, но стучащие по ночам зубы девчонки не услышать было сложно. Солнце в тени уже не согревало, как две луны назад, лаская своим теплом лишь в ясные дни.

— Привал, — скомандовала Гончая.

Выйдя по тропе к широкой равнине, мы выбрали место у дерева, в тени которого и остановились. В последние дни боль в ноге затаилась, как и звуки вокруг. Не стрекотали кузнечики, не пели птицы, не стучал дятел, и не разговаривали деревья. Затишья мне всегда не нравились.

— Кажется, бывал я здесь… Нас сюда часто привозили тренироваться в походных условиях. На восходе от Гиблых отделяет узкая полоса леса и болот, на юге речка, а за ней лесной тракт. На западе сплошной лес, а за ним море. Нас обычно тренировали именно там.

— Угощайся, — коротко бросила Гончая, внимательно выслушав рассказ.

Надо отметить, что наши отношения из разряда «взаимная неприязнь» перешли в разряд «приглядываем друг за другом». Как говорится, худой мир лучше доброй войны, и на том спасибо. Вскоре Гончая попросила показать наше точное местоположение. Согнувшись над картой, мы некоторое время беседовали, обсуждая путь.

Что именно произошло потом, вспомнить трудно. В какой-то момент справа прогрохотало, и меня швырнуло тряпичной куклой, вырубив на какое-то время. Из небытия вырвало столь же стремительно, заставив закашляться из-за окружающего дыма. Правая сторона тела слушалась плохо, щека потеряла чувствительность, а в правом ухе поселился тонкий звон. Где-то далеко слышались взрывы и грохот, но звук получался такой, словно в уши ваты затолкали. Меня зашвырнуло в кусты с такой силой, что по пути я сшиб маленькую берёзку, из-за которой подозрительно ныли рёбра. Мир зашатался, когда я попытался подняться на ноги. В глазах потемнело, мелькая солнечными зайчиками и осыпаясь искрами, словно от разбившегося зеркала. Хватаясь то за одно дерево, то за другое, я пробрался через кусты.

Равнину с запада на восток выкорчевали огромной лопатой, оставив неглубокие опалённые огнём воронки на расстоянии в сто локтей. Воронки густо дымились, но было очевидно, что где-то недалеко горел лес. Глаза уже давно разъедал дым, который забирался в нос и вызывал кашель.

Сперва показалось, что во время кашля хрустнули рёбра, но это оказались ломавшиеся деревья. Из леса молнией вышвырнуло чьё-то тело, прокатившееся по равнине и замершее близ одного из дымящихся кратеров. Не имея возможности увидеть человека, я перевёл взгляд на опушку с выкорчеванными деревьями. Однако лес замер, не собираясь открывать свои тайны. Что-то заставило взглянуть на упавшее тело, как оно неожиданно взмыло в воздух. Через мгновение в то место ударила молния, оглушив мощнейшим раскатом грома. Две парящие в небе человеческие фигуры схлестнулись в битве меча и колдовства. Один в серых штанах и непримечательной порванной рубахе со знанием дела орудовал саблями. А второй, в тёмных лёгких одеждах пасовал руками, пытался держаться на расстоянии, и иногда из его глотки вырывалось что-то нечленораздельное, насылая на противника град ударов разной природы. Если вдруг до противника долетала одна из этих мощных энергий, то рассыпалась на мелкие осколки либо от меча, либо от неведомой защиты мечника. С такой же показной лёгкостью и колдун справлялся с атаками противника, если тому улыбалась удача подобраться к нему вплотную. Он либо мгновенно отлетал, либо исчезал и появлялся в другом месте, нанося кровожадный вихрь страшных масс. Меч же высекал лишь сноп искр, не нанося видимых повреждений. С каждым блокированием их атак громоподобный звук раскатывался по равнине, вызывая небольшие землетрясения. Очередной удар, раскатившийся по округе, придавил к земле. Сгустились тучи, резко потемнело, а резня продолжилась с той же страшной яростью.

Оглядевшись, я наткнулся взглядом на человека. От потрясений и ярких вспышек, сейчас перед глазами мелькали разноцветные блики, и я никак не мог сосредоточиться, чтобы разглядеть незнакомца. Он пытался отвязать от дерева таппана и лихорадочно оглядывался по сторонам. Похоже, это был тот самый мужчина, исчезавший прямо у нас на глазах. Пошатываясь, я вылез из кустов, и направился было к нему, но не успел. Что-то металлическое стукнуло его по голове, и тот мешком упал под копыта таппанов. До него оставалось совсем немного, как вдруг моей шеи коснулось лезвие, и кто-то прошептал:

— Отойди на пять шагов.

Спорить с тем, кто держит твою жизнь в своих руках, было глупо. Медленно исполнив приказ, на последнем шаге я скривился от боли в ноге и, чтобы сдержать равновесие, повернулся к нему лицом. Война в небе не прекращалась, и я опасался, как бы и нас ненароком не порешили. Одетый во всё серое высокий широкоплечий мужчина стоял напротив, сжимая в руке готовый к броску кинжал. Его лицо и волосы были прикрыты материей, оставлявшей лишь глазную щель. Серые равнодушные глаза сепахийца.

Отвлекаться от войны богов не стоит, это я уяснил на всю жизнь. И даже не потому, что можно пропустить что-то интересное и захватывающее. Можно нечаянно пропустить свою смерть. Забыв поглядывать за схваткой, я не заметил, как один из богов дал слабину и оказался в десятке локтей от нас. Громыхнуло, и меня вновь отбросило, сильно приложив о дерево. Кажется, что-то хрустнуло. Воздух вырвался из лёгких, звуки исчезли, и я кулём рухнул на землю.

Тело трясло, словно меня посадили в тележку и толкнули с кручи. Кто-то кричал, но мужские и женские голоса перемешались, превратившись в один нескончаемый гул. Он шумел в ушах, бушуя разъярёнными волнами, и мешая соображать. Наконец, стало тихо, и можно было вздремнуть. Было трудно дышать, и я с с тревогой подумал о сломанном носе, но ошибся. Просто он ткнулся в землю, и вместо воздуха в него забралась грязь вперемешку с пылью.

— Вставай!

Радость от возвращения слуха довольно быстро сменилась болью от удара по многострадальным рёбрам. Перевернувшись на спину, я судорожно стал хватать воздух. Ещё несколько ударов обрушилось в живот, а потом перешли на лицо. Руки были связаны за спиной, и единственным плюсом было то, что первым же ударом из носа вышибло грязь, подарив мне возможность дышать. Согнувшись, попытался прикрыть лицо и внутренние органы коленями.

— Успокойся, Бритва.

Похоже, эти слова относились не к моему обидчику, так как удары не прекратились. Послышалась возня и удары стихли, позволив мне с кряхтением растянуться на траве. Под глазом наливался синяк, скулы онемели, а из рассечённой брови обильно текла кровь. Во рту перекатывался металлический привкус, но, к счастью, зубы остались на месте. Между тем меня бесцеремонно подняли и усадили к дереву. Людей оказалось четверо. Все, как один, в тёмных одеждах и повязками на лицах. Один из них внимательно меня осматривает, двое озираются по сторонам. Последний, с позывным Бритва, упал на колени близ ещё одного тёмного пятна. Прищурившись, я узнал каю, с которым разговаривал не так давно. Хриплое горячее дыхание на шее и ледяная сталь кортика у сонной артерии засели в памяти слишком отчётливо. Горло его оказалось вспорото, а из груди инородным телом торчала рукоятка моего кинжала. В голове разом заметались мысли одна хуже другой, и все вели к печальному для меня исходу. Тряхнув головой, я испуганно зыркнул в небо.