Тело - Кинг Стивен - Страница 11

- Это тебя не касается! - ревел Сэм Мэй сквозь слезы. - Это мое дело!

- Разве? - Чико тоже сорвался на крик - Только твое? А нам с Билли не приходится жить с ней?! Наблюдать, как она мучает тебя? А ведь тебе даже невдомек, что...

- Что? - Отец вдруг понизил голос, в нем зазвучала неприкрытая угроза. - Говори уж все до конца. Так что мне невдомек, а?

- Так, неважно...

То, что он едва не проболтался, привело Чико в ужас.

- Тогда лучше заткнись, Чико, или я вышибу из тебя мозги. - То, что отец назвал его по прозвищу, означало крайнюю степень бешенства. - Ты понял меня?

Обернувшись, Чико увидел Вирджинию. Судя по всему, она все слышала с самого начала и теперь молча смотрела на Чико своими большими, карими глазами. Глаза у нее, в отличие от всего остального, были действительно прекрасны... Внезапно Чико ощутил новый прилив ненависти.

- Хорошо же, я договорю до конца, - прошипел он и тут же сорвался на крик: - Ты, папочка, рогами весь порос и великолепно это знаешь, но поделать ничего не можешь!

Для Билли это было уже слишком: малыш уронил свою тарелку на пол и, тоненько взвыв, закрыл ладонями лицо. Фасолевый соус растекся по ковру, запачкав его новенькие туфельки.

Сэм шагнул к Чико и вдруг остановился под взглядом Чико, который словно говорил: "Ну же, давай, смелей! Ведь к этому все шло уже давно!" Так они и стояли друг против друга в полной тишине, которую нарушил низкий, чуть с хрипотцой голос Вирджинии, поразительно спокойный, как и ее огромные карие глаза:

- У тебя была здесь девушка, Эд? Ты же знаешь, как мы с отцом относимся к подобным вещам. - И после паузы: - Она забыла носовой платок...

Чико уставился на нее, не в силах выразить словами, как он ее ненавидит, какая же она дрянь, грязная сука, сумевшая выбрать момент, чтобы вонзить ему кинжал в спину, зная, что защититься он не сможет.

"Ну, что же ты замолк, ублюдок? - говорили ее спокойные, карие глаза. - Тебе же известно, что было между нами незадолго до его гибели. Что, Чико, слабо рассказать отцу? Как же, так он тебе и поверил... А если и поверит, ты же понимаешь, что он этого не переживет".

Сэм, услыхав слова Вирджинии, ринулся на Чико словно бык на красную тряпку:

- Ты что, засранец, трахался в моем доме?!

- Сэм, что за выражения, - проговорила укоризненно Вирджиния.

- Поэтому ты и отказался поехать с нами?! Чтобы тут потра... Чтобы вы...

- Ну, давай же, продолжай! - крикнул Чико, чувствуя, что вот-вот разрыдается. - Ты что, ее стесняешься?! Да она и не такое слыхала и видала! Давай же, договаривай!

- Убирайся, - глухо проговорил отец. - Пошел отсюда вон, и не возвращайся, пока не надумаешь попросить прощения у матери и у меня.

- Не смей! - взвизгнул Чико. - Не смей звать эту суку моей матерью! Убью!

- Прекрати, Эдди! - раздался вдруг тонкий вскрик Билли. Ладони все еще закрывали его лицо. - Перестань орать на папочку! Ну, пожалуйста, прекрати же!

Вирджиния стояла в дверном проеме без движения, вперив уверенный, невозмутимый взгляд в Чико.

Сэм, отступив, тяжело опустился на стул и уронил голову на грудь:

- После таких слов, Эдди, я даже смотреть на тебя не хочу. Ты даже представить себе не можешь, какую мне причинил боль.

- Это она причиняет тебе боль, не я! Ну, почему до тебя никак не доходит?!

Он молча, не поднимая глаз на Чико, намазал хлеб горчицей и так же молча его сжевал. Билли рыдал. Карл Стормер и "Кантри Баккаруз" пели по телевизору "Драндулет мои старенький, но бегает еще дай Бог!"

- Прости его, Сэм, он сам не понимает, что болтает, - мягко произнесла Вирджиния. - Это все переходный возраст...

Змея снова победила, думает Чико. Все, конец.

Он поворачивается, направляясь к выходу. У двери он останавливается и зовет Вирджинию по имени.

- Что тебе, Эд?

- Я сломал ей целку, - говорит он. - Иди взгляни: на простыне кровь.

Что-то такое промелькнуло у нее во взгляде... Нет, показалось.

- Уйди, Эд, прошу тебя, уходи. Ты насмерть перепугал Билли.

Он уходит. "Бьюик" снова не заводится, и он уже решил отправиться пешком под проливным дождем, когда движок в конце концов прокашлялся. Прикурив, он выруливает на шоссе 14. Что-то стучит в моторе... Плевать, до Гейтс-фолз он как-нибудь доберется.

Чико бросает прощальный взгляд на "додж" Джонни.

Джонни предлагали постоянную работу на ткацкой фабрике в Гейтс-фолз, но лишь в ночную смену. Работать по ночам он был не против, говорил он Чико, к тому же там платили больше, чем на автодроме, но, поскольку отец работал днем, то Джонни пришлось бы в это время оставаться с ней наедине, в соседней с Чико комнате, а стены в доме тонкие, и слышно все великолепно... "Я не смогу с ней ничего поделать, - оправдывался Джонни перед Чико. - Ведь я прекрасно понимаю, что будет с ним, если он узнает. Но, видишь ли, я просто не в состоянии вовремя остановиться, она же этого и не желает. Ты понял, что я имею в виду, Чико? Конечно, понял, ты же ее знаешь. Это Билли пока еще мал для таких дел, но ты-то уже взрослый..."

Да, я знал ее и, разумеется, все понимал. Так или иначе, Джонни пошел работать на автодром. Отцу он объяснил это решение тем, что там он сможет по дешевке доставать запчасти для своего "доджа". Ну, а потом "мустанг" убил Джонни. Нет, не "мустанг" его убил, а эта сучка мачеха, таи что давай, старый драндулет, бывший когда-то "бьюиком", кати себе в Стад-сити и не глохни по дороге... Вот только бы еще избавиться от постоянно преследовавшего его запаха паленой резины, да от кошмарного видения кровавой массы, бывшей его братом Джонни, расплющенной между "мустангом" и "шеви", с торчащими из дыр в белой футболке сломанными ребрами, от ослепительно-белого столба огня, взметнувшегося ввысь, от неожиданно резкой бензинной вони...

Чико изо всех сил жмет на тормоз, распахивает дверцу и, сотрясаемый судорогами, выблевывает противную желтую массу в снег и грязь. Потом еще раз и еще... Мотор готов уже заглохнуть, но Чико вовремя жмет на стартер. Тело его дрожит. Мимо проносится новенький белый "форд", обдавая "бьюик" грязной водой из громадной лужи.

- Торопится в Стад-сити, - бормочет Чико. - Фу, мерзость...