Магия и пули (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 43

– Желаю здравствовать! – Дегтярев не проявил ни малейшей робости при виде хорошо одетого господина начальственной наружности, пусть и молодого. – К нам?

– Не узнаешь, Василий? – полковник улыбнулся.

– Господин Кошкин? Ваше высокоблагородие! – воскликнул Дегтярев.

– Его сиятельство, князь Юсупов-Кошкин, – поправил Федоров.

– Давайте без чинов, – улыбнулся гость. – Я здесь вроде как инкогнито. Потому для всех – Федор Иванович.

Он протянул Дегтяреву руку, тот ее радостно пожал.

– Не ожидал, что свидимся. Сделали мы с Владимиром Григорьевичем ваш карабин. Ошибки там поправили. Получился на загляденье!

– Как был нахалом ты, Василий, таким и остался, – вмешался Федоров. – Ошибки он исправил… Давай, показывай, но только не дерзи.

– Я не в обиде, – отмахнулся Федор. – А в чем ошибся?

– Затвор-то с перекосом… Такое не годится.

– Улучшатель, блин, нашелся! – возмутился Друг. – Да симоновский СКС – шедевр оружия. Больше только автоматов Калашникова после войны сделали. В джунглях Вьетнама был незаменимый. Пока американцы крыли матом свои М16, симоновский стрелял в любой грязи. Один из самых красивых карабинов в мире. Он до сих пор церемониальное оружие в ротах почетного караула. Недостатки нашел…

Уважение к Дегтяреву у Друга несколько подтаяло.

Эскизы, переданные в свое время в Сестрорецк, были выполнены с особым тщанием. Федор понимал, что в прежней жизни Друг бессчетное число раз держал СКС в руках, холил, лелеял, ремонтировал.

В кабинете Федорова, больше напоминавшем холостяцкую берлогу, нежели рабочее место его высокоблагородия, князь переоделся в принесенные просторные штаны и блузу. А затем пошел в цех.

Там взгляд упал на ряд готовых карабинов, напоминавших «симоновский» очень отдаленно. Сестрорецкий клон выглядел более угловато, ствольная коробка крупнее. Рядом лежали штыки, унифицированные с мосинской трехлинейной – длинные, граненые. Конечно же, не столь изящные, как штык-ножи карабина Симонова.

В лучшую сторону отличалось боепитание. Горка съемных магазинов свидетельствовала – Федоров с Дегтяревым послушались совета и отказались от обоймы, подобно применявшейся в «мосинке».

Дегтярев молниеносными движениями разобрал один карабин.

– Перекос затвора, ваше сиятельство, не дает надежного запирания как поворот затвора. Затвор дослал патрон – и поворачивается словно ключ в замке, выступами цепляясь за пазы. Оттачиваем технологию для серийной выделки, очень малые допуски нужны, чтоб запиралось плотно и не заедало.

– Друг! Насколько помню по твоим рассказам…

– Ты правильно запомнил про затвор. Он применен в двух самых распространенных образцах ручного стрелкового оружия моего мира – автомате Калашникова и винтовке М16. «Калаш» придуман в конце сороковых, М16 – лишь в пятидесятых. Правда, боевые выступы были и в винтовке Манлихера… Федя, давай признаемся. Мы умеем только предлагать уже изобретенное в моем мире. А он же – гений, и, причем, без преувеличений. Сильна же матушка-Россия такими самородками.

Федор перебрал детали карабина и глянул на полковника.

– Как бы мне его опробовать?

– Завтра на стрельбище Офицерской школы. Там будут Осененные. На их защите винтовки проверяются, – поведал Федоров.

– Что ж, это хорошо. А теперь хочу заняться выделкой гранаты…

Федоров подозвал мастерового и отдал его в распоряжение князя. Сам не подключился. Полковнику ручная бомба напомнила эсеровские самоделки для терактов, а не серьезное оружие. Ведь ясно: в современном бое главное слово скажут пулеметы и самозарядные винтовки…

Прохор, приданный Федору в помощь, критически оглядел его.

– Из простых али из барчуков будете? Лицо-то гладкое и бритое, а руки, как гляжу, рабочие.

– Из простых я буду, из приютских, – успокоил Федор. – Сам в люди выбился. Изобретателем признали. Могу точить, сверлить, работать на шарошном. Ручными инструментами владею. Но сам не справлюсь. Их высокоблагородие велели, чтобы к завтрему.

Мастеровой поскреб затылок темными от въевшейся грязи пальцами.

– Им все бы скорее… Был бы ты из барских выкормышей, хрен я бы помог. А так…

– Прохор, – удивился Федор. – Так Федоров – полковник. Ему, что, тоже хрен?

– Ну, ты не путай… Как тебя?

– Так Федором зовут.

– Не путай, Федя. Полковник – человек с понятием и с уважением. Вон Васю Дегтярева как устроил, условия создал. А вот при Дмитриеве-Байцурове, што б он лопнул, тут казаки гойсали. Как что не так – нагайкой по хребту, по морде…

На побитой оспой физиономии Прохора действительно проступал рубец. Возможно, что казачья метка.

– Слушай, Прохор, – одернул его князь. – Давай потом об этом погутарим. Тут дело надо делать.

С самой гранатой справились довольно быстро. Рабочий притащил трубу в четыре дюйма. Нарезать корпусов и проточить канавки, на фрезерном пройти их поперек… Затем приварить к ним днище с крышкой, в последней просверлить отверстие под взрыватель, нарезать в нем резьбу… С взрывателем пришлось довольно долго повозиться.

Федор выточил на токарном станке десяток трубочек под его корпус, плашкой нарезал резьбу. Метчиком – в отверстии на крышке.

– Не сбрехал, – заметил Прохор. – Справно сделал. А вот с пружиной на запал так просто не выйдет.

Тем временем прогудел паровой гудок. Рабочие двинули к выходу из цеха – обед. Федор поискал глазами полковника или хотя бы Дегтярева, но не обнаружил. Стало быть, обедать придется с рабочими. А что, в новинку?

Столовая нашлась в соседнем здании. За двенадцать копеек Федор взял щи (в миске плавал даже небольшой кусок мяса), кашу, кусок ржаного хлеба и чай. Закидывая в себя ложкой немудреную еду, вспоминал не устрицы и прочие изысканные блюда, отведанные в Париже, а скорее похожую столовку в Москве. Там тоже обочь сидели мужчины в одинаковых темных блузах, над столом стоял крепкий запах мужских тел, дешевого табака, к нему примешивался смрад горелого металла. В Москве такое было годами, и ничего, не помер без устриц!

После обеда удалось собрать взрыватели и опробовать тут же – за стальным щитом. Тротила на заводе не имелось, корпуса гранат решили заполнять бездымным порохом – благо есть в достатке. А также – капсюлей к запалу. На замедлитель же «дымарь» пошел, пропитанный особенным составом, чтоб не сгорал так быстро. Друг вспомнил про такой рецепт, нашлись к нему в аптеке реактивы. До ночи, наконец, управились. Эрзац, конечно, не граната, но для испытания сойдет. Поужинали прямо у станков. Прохор позвал мальчишку, Федор дал ему рубль, тот сбегал в лавку и принес хлеба с колбасой. Пора на отдых.

Не забирая вещи из трактира, Федор как был – в рабочей робе – отправился в казармы для малосемейных и одиноких. Начальник общежития, предупрежденный Гедеоновым, не знавший ранг нового жильца, ночлег предоставил, правда, лишь в казарме: свободных комнат не нашлось.

Ополоснув руки и лицо, Федор расшнуровал ботинки и засунул их подальше под кровать. Не потревожив спящего – не украдут. Слишком хороши они для мастерового – месячное жалованье стоят.

Наутро Гедеонов, прознавший, что его сиятельство устроили на ночлег в казарме с пролетариями, пришел в неописуемую ярость. Начальник общежития едва не распрощался с должностью, а Федору выделили отдельную комнату, вымыв и выскоблив ее до стерильной чистоты. Койку застелили свежим бельем, стол накрыли скатертью. Принесли стулья и шкаф. Федор послал за вещами в трактир. Предстояло обживаться.

Варвара, в отличие от князя, встретила утро на белоснежных простынях – в светлой и просторной девичьей спаленке. Одна.

Воротившись в Тулу, Варвара первым делом навестила подруг и вручила им парижские обновки. Их, конечно же, немедленно примерили. Дамы заперлись в гостиной, где принялись надевать корсеты и бюстгальтеры. Панталоны только рассмотрели – даже в женском обществе примерять их моветон. Полненькой Полине по душе пришелся бюстик с поясом – телу в нем приятно и нигде не давит. Алевтина выбрала корсет, подчеркнувший ее стройную фигуру. Да и сделан он изящно – грудь в нем будто на подносе. Расплатились за покупки, подивившись дешевизне – в Туле вдвое бы отдали, да и нет в продаже здесь таких фасонов. После пили чай. За столом Варвара рассказала о парижских приключениях, Алевтина и Полина ахали, качали головами. А потом спросили прямо: с Федором-то БЫЛО?