Книга (СИ) - Летова Ефимия - Страница 11

Свои сомнения я даже озвучила.

— Вы справитесь, Аня, я уверен, — без тени сомнения ответил он мне. — Не беспокойтесь. А когда Карина вернется, я отправлю вас обратно, сам или такси оплачу. И, разумеется, вознагражу ваш труд.

Когда она вернётся! А если нет? И ребенок далеко не для всех аргумент. А вдруг он меня там наручниками к батарее прикует и будет с моего телефона Вале успокаивающие смс-ки отправлять? Надо было договориться о каком-то секретном коде… Но беспокоить Валентину я не стала.

— А с кем сейчас ребенок?

— С няней. Доплатил ей за сверхурочные.

— Вы ей доверяете?

Вечер смотрел на дорогу, фонари и проезжающие мимо машины периодически слепили глаза, я моргала, и неожиданно мне показалось, что он совсем не такой, каким показался сначала. Не робкий ботаник, но и не эксцентричный псих, а…

— Да, конечно. Это надежный человек, она в семье с самого рождения.

— Послушайте, — я снова попыталась воззвать к здравому смыслу. — У вас ребенок. У вас пропал близкий человек, жена, мать… Если вы меня не разыгрываете, потому что шутить над таким — просто грешно.

— Я не шучу.

— Вы серьезно верите в какую-то там надпись на экране монитора? Привозите в свой дом постороннего человека по чьей-то там указке? Который не умеет писать книги и уничтожит дело всей жизни вашей жены?

— У вас получится.

— Обратитесь в полицию!

— Полиция здесь не поможет. С этой книгой всё с самого начала пошло не так.

— Что вы имеете в виду?

Машина уже заезжала во двор, самый обычный двор напротив высоких серых панельных многоэтажек. Большая детская площадка. Подземный паркинг. Десятки мирно светящихся в темноте окон. Ничего страшного или подозрительного.

Впрочем, кто знает, какие тайны и кошмары скрываются за этим золотистым светом. Или за другими, глухими, тёмными.

— Марианна, я и так чувствую… вижу, что вы мне не доверяете и считаете меня ненормальным. Но вы согласились, и мы, — он выключил мотор и наконец-то повернулся ко мне. Карие глаза за стёклами очков казались беспомощными и добрыми, как у оленя. — Мы уже на месте. Я понимаю ваши страхи и ваши сомнения, но, поверьте, другого варианта нет.

Еще не поздно было отказаться. Выскочить из машины, побежать прочь. Набрать 112 и вызвать полицию, вот он, адрес — табличка на углу дома. Но я, словно загипнотизированная, пошла за Вячеславом в сторону подъезда с пандусом, вполне себе приличными скамейками, урнами в виде распахнувших пасти львов.

Пожилая консьежка в платочке выглянула из своего закутка. У ее ног крутился крупный рыжий кот.

— Доброй ночи! А вы к кому?

— Елизавета Ивановна, не узнали? — Вечер повернулся к ней.

— Ой, и правда, — она покосилась на меня без особого удовольствия. Вероятно, не придумала адекватную причину, по которой женатый мужчина под утро возвращается домой с незнакомой женщиной. — Ну… Доброй ночи.

— Бдительная, — сказала я, просто чтобы что-то сказать. — Могла что-то слышать, когда Карина… не помню отчества, уходила.

— Она работает сутки через двое. Сменщиц пока нет.

Мы зашли в лифт, и я вжалась в стену. А в голове билось "еще не поздно отказаться". Якобы замешкаться, нажать кнопку первого этажа, кинуться за помощью к консьержке…

… Я вышла из лифта первой. И тоскливо уставилась на металлическую дверь.

Дорогая. Новая.

С глазком, в который, казалось, кто-то рассматривал меня изнутри.

— Вы боитесь, — констатировал Вячеслав. Ключи звякнули в его руке.

— Я понимаю, с вашей точки зрения всё выглядит… странно и нелогично. Может быть, даже абсурдно. Так всегда бывает, когда происходит нечто подобное.

— "Нечто подобное" — это что?

Вячеслав открыл дверь, за ней никого не оказалось. Темные очертания просторной чужой прихожей.

— Скажите, Марианна… — он не делал попытки подтолкнуть меня, не заходил сам, просто стоял на пороге открытой двери и продолжал теребить ключи в руках. — Скажите, вы верите в мистику?

"А я не отправила Вале сообщение с адресом. А если с Валей что-то не дай бог случится… меня же никто не хватится раньше, чем через пару недель. А даже если хватятся — никогда не найдут…"

Я выдохнула и перешагнула через порог.

Сама не зная, почему и зачем.

Глава 12. Криафар.

Вероятно, десять месяцев в утробе матери были единственным временем в его жизни, когда он пребывал в относительном покое и одиночестве. С самого своего рождения кто-то постоянно находился рядом, и, казалось бы, к четверти века прожитой жизни к этому можно было бы привыкнуть… но нет. Он не привык.

"Превират, вы больны. Кто-то должен находиться рядом с вами", — это он слышал всю свою сознательную жизнь, немногим более короткую. Вы больны, больны, больны, вас нельзя оставлять без присмотра, внимания, заботы и опеки, приступ может случиться в любое мгновение, и спасти вас может лишь тот, кто находится рядом, а ваша жизнь — самое ценное в Каменном мире, самое важное для ваших отца и матери, для ваших подданных, самое, самое, самое…

Он ненавидел Каменный мир, ненавидел отца и ныне уже покойную мать — и в то же время любил безмерно, потому что не любить не мог. Но одиночество по-прежнему казалось недостижимой восхитительной блаженной обителью, в которую он, уже два года как полноценный правитель Каменного мира, попадёт только после своей смерти. Впрочем, с учётом его образа жизни, на обитель можно было и не рассчитывать — зловонное озеро Шайю с кипящей жижей, вот его будущее вечное пристанище. А и плевать. Лишь бы оставили в покое.

Тельман заворочался в постели, то ли досматривая ускользающий сон, то ли закручиваясь на карусели застарелых воспоминаний, обычно приходящих под утро. Почему-то то, о чём он никогда наяву не думал, настойчиво пробуждалось ближе к рассвету, смазанные картинки из недавнего прошлого. Видеть и вспоминать их было неприятно, как случайно наткнуться рукой на влажный гнилой фрукт среди других, спелых.

Он мог бы вспоминать счастливые моменты.

Первую поездку в Охрейн в возрасте лет пяти, показавшуюся ему путешествием в благословенный посмертный Мируш, куда попадают лишь истинные праведники, добившиеся снисхождения духов-хранителей. День, когда Рем-Таль согласился обучать его владению мечом, сколько ему тогда было, лет десять? Радость и гордость отца, когда он первый раз выступил на Совете Одиннадцати двумя годами позже. Свою первую женщину в семнадцать — лукавую Лирию, фрейлину матери с неподражаемо пухлыми губами и так соблазнительно спадающей с плеча лямкой нижней рубашки…

Мог бы вспомнить и самое страшное, самое горькое. Гнев и страх отца, когда в восемь лет он сбежал от постоянной утомительной опеки и отправился в одиночку в путешествие во Вьюжный квартал. День, когда от укуса скорпиутца погиб его единственный питомец — фенекай Чу-и. День, когда он увидел Лирию в объятиях другого, пышноусого воина лет на двадцать старше его самого, и её смущенные и одновременно бесстыжие глаза, бесконечно насмешливые слова: простите, превират, я люблю только вас, но такая женщина, как я, нуждается в мужчине посильнее! — и неизменных стоящих за спиной бесстрастных, но отнюдь не глухих свидетелей, Рем-Таля и Тиру Мин.

Мог бы вспомнить день смерти матери, день, когда он потерял их с отцом обоих.

Но почему-то на грани встречи ночи и утра он видел, как наяву, только день своей свадьбы. Черноволосую стройную девушку, скуластое испуганное лицо с острым подбородком, не то что бы прекрасное, но, несомненно, запоминающееся, подрагивающие пальцы в его руке. Ленивое предвкушение первой ночи, которое, впрочем, было сильно подпорчено постоянно маячившими за спиной стражами — и он подозревал, что смущение Крейне было в большей степени вызвано их навязчивой неизменной близостью, нежели его присутствием. Первый поцелуй в тонкую жилку на внутренней стороне узкого запястья.

За праздничным столом в Большом Закатном Зале он увидел её во второй раз. Их брак был договорной и политический, невеста, состоящая в дальнем родстве с правящей династией, была привезена аж из Травистана, государства за пределами Криафара в десяти днях езды верхом вместе с весьма важным договором об экспорте яшмаита. После ужасных событий прошлого Криафар сперва оказался полной в политической изоляции — с одной стороны, экономический и социальный кризис, поразивший некогда богатый и процветающий мир разом оборвал торговые и культурные связи, с другой, соседи очевидно побаиваились отмеченного чёрной печатью разгневанных божеств проклятого края. Однако прошло уже полтора века, первоначальные страхи забывались, хотя общее отчуждение никуда не делось. Никому особо не нужная, но родовитая Крейне не могла считаться красавицей по местным канонам и стандартам, но в Криафаре её светлая кожа, контрастно тёмные волосы и глаза с золотыми искорками казались восхитительной экзотикой.