Соратники Иегу - Дюма Александр - Страница 56

— Вы не требуете, чтобы я сохранил ваши слова в тайне?

— Нет.

— Вы хорошо делаете, а то я не стал бы слушать ваши признания.

— О! Я буду краток!.. Вашу Директорию все ненавидят, ваша Конституция потеряла силу. Надо положить этому конец и создать правительство, которое придерживалось бы иных принципов. Вы не отвечаете?

— Я хочу послушать, что вы еще скажете.

— Что я еще скажу? Ступайте и наденьте свой мундир. Я больше не могу вас ждать. Вы явитесь в Тюильри и присоединитесь ко мне и ко всем нашим товарищам.

Бернадот покачал головой.

— Вы думаете, что можете рассчитывать на Моро, на Бёрнонвиля и на Лефевра? — продолжал Бонапарт. — Посмотрите-ка в окно. Кого вы там видите… вон там? Моро и Бёрнонвиля! Что до Лефевра, — я его сейчас не вижу, но убежден, что не сделаю и ста шагов, как повстречаюсь с ним… Ну что, вы решаетесь?

— Генерал, — отвечал Бернадот, — я не из тех людей, которые следуют чужим примерам, тем более дурным! Пусть Моро, Бёрнонвиль и Лефевр поступают как им угодно, а я буду исполнять свой долг!

— Итак, вы решительно отказываетесь присоединиться ко мне в Тюильри?

— Я не хочу быть участником мятежа!

— Мятеж! Мятеж! А против кого! Против кучки олухов, которые с утра до ночи кляузничают в своем логове!

— Эти олухи, генерал, в настоящий момент являются представителями закона. Они под охраной Конституции; их жизнь для меня священна!

— Обещайте мне только одно, железный вы человек!

— Что именно?

— Что вы останетесь в стороне.

— Я остаюсь в стороне, пока я простой гражданин, но…

— Что еще за «но»!.. Я вам откровенно сказал все, теперь ваша очередь!

— Но если Директория прикажет мне действовать, я пойду против нарушителей порядка, кто бы они ни были!

— Вот как! Да уж не думаете ли вы, что я честолюбив? — спросил Бонапарт.

Бернадот усмехнулся.

— Я это подозреваю, — сказал он.

— О! Честное слово, вы меня не знаете! — возразил Бонапарт. — Мне опротивела политика, и я желаю только одного — мира. Ах, мой милый, мне бы Мальмезон с пятьюдесятью тысячами ливров дохода, и я откажусь от всего на свете! Вы мне не верите? Я вас приглашаю: приезжайте туда через три месяца, и если вам по нутру пастушеские нравы, мы с вами будем наслаждаться идиллией на лоне природы… А теперь до свидания! Я оставляю вас с Жозефом и, несмотря на ваш отказ, жду вас в Тюильри… Слышите, наши друзья выражают нетерпение.

На улице кричали: «Да здравствует Бонапарт!»

Бернадот слегка побледнел. Бонапарт заметил это.

«Ах, — прошептал он, — он мне завидует… Я ошибался: это не спартанец, это афинянин!»

Бонапарт сказал правду: его сторонники бурно выражали нетерпение.

Декрет был вывешен какой-нибудь час тому назад, а между тем в гостиной, в передней и во дворе особняка уже собралось множество народа.

Первым, кого встретил Бонапарт на верхней площадке лестницы, был его соотечественник полковник Себастиани, командовавший девятым драгунским полком.

— А! Это вы, Себастиани! — воскликнул Бонапарт. — А ваши солдаты?

— В боевом порядке на улице Победы, генерал!

— И хорошо настроены?

— Полны энтузиазма! Я велел раздать им десять тысяч зарядов, которые находились у меня на складе.

— Так. Но их можно было взять со склада только с разрешения коменданта Парижа. Вы знаете, Себастиани, что вы сожгли свои корабли?

— Возьмите меня в свою ладью, генерал! Я верю в вашу счастливую звезду!

— Ты принимаешь меня за Цезаря, Себастиани?

— Честное слово, вас трудно отличить друг от друга… К тому же у вас во дворе я видел десятка четыре офицеров разного рода войск. Директория уж год как не платит им жалованья, и они прозябают в отчаянной нужде. Все они надеются только на вас, генерал, и готовы за вас умереть!

— Хорошо. Иди к своему полку и распрощайся с ним!

— Распрощаться? Как это так, генерал?

— Я даю тебе вместо полка бригаду. Ступай, ступай! Себастиани поспешил уйти. Бонапарт спустился по лестнице. Внизу он встретил Лефевра.

— Вот и я, генерал, — сказал он.

— Ты?.. А где же семнадцатая дивизия?

— Я жду своего назначения, тогда я смогу действовать.

— А разве ты не получил назначения?

— Получил от Директории. Но я не изменник, поэтому сегодня я подал в отставку, чтобы они больше не рассчитывали на меня.

— И ты явился получить новое назначение, чтобы я мог на тебя рассчитывать?

— Вот именно.

— Живо, Ролан, бланк приказа! Проставь там имя генерала, чтобы мне оставалось только подписать. Я сделаю это на луке седла.

— Так будет вернее всего! — заметил Лефевр.

— Ролан!

Молодой человек, уже ринувшийся исполнять распоряжение, вернулся к генералу.

— Заодно возьми на камине, — понизив голос, сказал Бонапарт, — пару двуствольных пистолетов и принеси мне. Еще неизвестно, что может случиться.

— Да, генерал, — ответил Ролан. — Впрочем, я буду при вас.

— Если только мне не понадобится послать тебя на смерть в другое место.

— Правильно, — отозвался адъютант. И он побежал выполнять поручения. Бонапарт двинулся было дальше, но вдруг заметил в коридоре какую-то тень.

Узнав Жозефину, он устремился к ней.

— Боже мой! — воскликнула она. — Так, значит, тебе угрожает опасность!..

— Откуда ты это взяла?

— Я слышала приказ, который ты дал Ролану.

— Так тебе и надо! Вот что значит подслушивать у дверей!.. А что Гойе?

— Он не пришел.

— А его жена?

— Она здесь.

Отстранив рукой Жозефину, Бонапарт вошел в гостиную. Там стояла в одиночестве г-жа Гойе; ему бросилась в глаза ее бледность.

— Что такое? — обратился он к ней без всяких церемоний. — Президент не пришел?

— Он никак не мог, генерал, — ответила г-жа Гойе. Бонапарт чуть не выдал своей досады.

— Он непременно должен прийти, — заявил он. — Напишите ему, что я его жду. Я прикажу отнести ему письмо.

— Спасибо, генерал, — сказала г-жа Гойе, — со мной здесь мои слуги, — я сама их пошлю.

— Пишите, моя дорогая, пишите, — сказала Жозефина. И она предложила жене президента перо, чернила и бумагу.

Бонапарт стал позади г-жи Гойе, намереваясь прочитать письмо через ее плечо.

Она пристально взглянула на него.

Он поклонился и отступил на шаг.

Написав письмо, г-жа Гойе сложила его и стала искать воск, чтобы запечатать, но — случайность или преднамеренность? — на столе оказались только облатки.

Запечатав письмо облаткой, она позвонила. Вошел слуга.

— Передайте это письмо Контуа, — приказала г-жа Гойе, — и пусть он немедленно отнесет его в Люксембургский дворец.

Бонапарт следил глазами за слугой, вернее, за письмом, пока не затворилась дверь.

— Я сожалею, — обратился он к г-же Гойе, — что не смогу завтракать с вами, но если господин президент загружен делами, то у меня тоже их достаточно. Вы позавтракаете с моей женой. Приятного аппетита!

С этими словами Бонапарт вышел. В прихожей он встретился с Роланом.

— Вот приказ, — сказал Ролан, — а вот перо. Бонапарт взял перо и, положив бланк на отворот шляпы адъютанта, расписался. Затем Ролан вручил генералу два пистолета.

— Ты их проверил? — спросил Бонапарт.

Ролан улыбнулся:

— Не беспокойтесь, я за них отвечаю. Бонапарт сунул пистолеты за пояс.

— Хотелось бы мне знать, что она написала мужу, — пробормотал он.

— Сейчас я скажу вам, генерал, все от слова до слова.

— Ты, Бурьенн?

— Да! Она написала следующее: «Ты хорошо сделал, что не пришел, мой друг: судя по всему, что здесь происходит, тебе готовилась западня. Скоро я буду с тобой».

— Ты распечатал письмо?

— Генерал, однажды Секст Помпеи угощал обедом Антония и Лепида на своей галере. К нему подошел его вольноотпущенник и сказал: «Хочешь, я сделаю тебя властителем мира?» — «Каким образом?» — «Очень просто, я перережу канат твоей галеры, и Антоний и Лепид станут твоими пленниками». — «Надо было это сделать, ни слова не говоря мне, — возразил Секст, — а теперь под страхом смерти я запрещаю тебе это!» Мне вспомнились эти слова, генерал: «Надо было это сделать, ни слова не говоря мне».