Сильвандир - Дюма Александр - Страница 31

Минуту спустя шестеро молодых дворян, блестящих, шумных и нарядных, быстро спустились по широкой лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Один из них направился в гостиную, остальные рассыпались по двору, и каждый поспешил к ожидавшей его лошади.

— Кто меня спрашивает? — еще издали крикнул лакею молодой дворянин, направлявшийся в гостиную.

— Господин шевалье д'Ангилем, — ответил слуга.

— Шевалье д'Ангилем?.. — переспросил молодой человек, словно роясь в воспоминаниях. — Я такого не знаю.

— Вы совершенно правы, милостивый государь! — воскликнул Роже, собственноручно открывая дверь гостиной. — Я приношу вам тысячу извинений за то, что столь неудачно выбрал время и пришел в ту минуту, когда вы собрались уезжать из дому; прошу назначить удобный для вас час, и я буду иметь честь прийти снова.

Роже произнес все это с некоторой неловкостью, но в то же время и с известным достоинством, что не ускользнуло от маркиза де Кретте.

— Нет, нет, сударь, — отвечал он, — я весь к вашим услугам сейчас, как и всегда. Соблаговолите сказать, чему я обязан честью видеть вас у себя.

Маркиз сопроводил свои слова поклоном, исполненным самой изысканной учтивости.

— Любезный маркиз, — продолжал шевалье, — я пришел сюда по рекомендации господина д'Оркиньона, если не ошибаюсь, вашего друга, и хотел бы вручить вам письмо от него.

— Сам я не имею чести знать господина д'Оркиньона, — отвечал маркиз, — но, насколько помню, он принадлежал к числу самых близких друзей моего бедного отца, и батюшка много раз говорил мне о нем.

— Так, так, — едва слышно прошептал Роже, — маркиз любит своего отца, значит, он не станет слишком насмешничать.

Пока де Кретте распечатывал и читал письмо, Роже внимательно смотрел на маркиза.

Это был красивый и элегантный молодой человек лет двадцати двух или двадцати четырех, скорее небольшого роста, но великолепно сложенный, его платье и манера держать себя могли бы служить образцом изящества, а речь, жесты, вся осанка — образцом хорошего тона; одним словом, то был потомок древнего аристократического рода, в котором уже угадывался дух, присущий той новой знати, какой еще только предстояло расцвести пышным цветом в годы регентства.

Прочитав письмо, маркиз поднял глаза на шевалье.

— Увы, сударь, — сказал он, — послание это адресовано моему отцу, маркизу де Кретте, которого мы, по несчастью, потеряли в минувшем году; но я понимаю, что вы не могли этого знать у себя в провинции.

Роже покраснел: при слове «провинция? вся кровь прихлынула к его лицу.

— А между тем, сударь, — продолжал маркиз, — мне кажется, мы посылали извещение о смерти моего отца господину д'Оркиньону; однако письмо, которое я имел честь только что получить из ваших рук, свидетельствует о том, что о смерти маркиза де Кретте у вас там ничего не знали.

Роже покраснел еще сильнее, чем прежде: слова «у вас там» прозвучали так, будто маркиз хотел сказать — «у антиподов». — Но это не имеет значения, — прибавил де Кретте, должно быть, заметив замешательство юноши, — это не имеет никакого значения, господин д'Ангилем. Для друзей нашей семьи я всегда готов заменить отца, и поскольку вы соблаговолили приехать нас повидать, я говорю вам: добро пожаловать. Прошу вас, располагайте мною безо всякого стеснения.

— Любезный маркиз, — сказал шевалье, — право же, вы слишком добры ко мне; ведь я всего лишь безвестный провинциал, я понимаю, что весьма смешон и, быть может, весьма докучлив, ибо я еще ни разу в жизни никуда не выезжал из Ангилема. Но клянусь, что сумею по достоинству оценить оказанный мне вами любезный прием.

— А теперь вы, в свою очередь, слишком добры ко мне, сударь, — отвечал маркиз, поклонившись с такой сердечностью, что Роже был тронут до глубины души.

Затем, повернувшись к своим друзьям, которые беседовали, стоя на крыльце, маркиз крикнул им:

— Господа, подойдите ближе, с вашего соизволения я представлю вам шевалье д'Ангилема: его рекомендует мне один из самых преданных друзей покойного моего отца.

Молодые люди приблизились, и Роже встретил их поклоном, не лишенным достоинства.

— Мы собирались ехать в Сен-Жермен, шевалье, — снова заговорил маркиз. — Свободны ли вы сегодня от дел? Ежели свободны и наше общество вам не слишком неприятно, мы будем рады, коли вы окажете нам честь и присоединитесь к нашей компании.

— Если не ошибаюсь, господа, — спросил Роже, — вы собирались ехать верхом?

— Да, да, понимаю, — сказал маркиз, — а вы прибыли в почтовой карете или в коляске, так что у вас нет верховой лошади.

— Моя лошадь в конюшне гостиницы, — с улыбкой ответил Роже, — но я должен смиренно признаться, что она являла бы собой весьма жалкое зрелище рядом с вашими скакунами, а потому я не решусь навязать им общество бедного моего Кристофа.

«Как! Эдакая откровенность на собственный счет! — подумал маркиз. — Да этот юноша вовсе не так уж провинциален, как мне сперва показалось».

— Ну что ж, — проговорил он вслух, — все это нетрудно уладить: в моей конюшне есть еще одна верховая лошадь, сперва мы решили не брать ее нынче, потому что управиться с нею куда как не легко; так вот вы возьмете моего коня, а сам я поеду на Мальбруке. К тому же вы знаете, господа, — со смехом прибавил маркиз, обращаясь к своим приятелям, — мне ведь надобно взять реванш: на днях Мальбрук обошелся со мною, точь-в-точь как человек, в чью честь его нарекли, имел привычку обходиться с господином де Вилларом, — он так тряхнул меня, что я вылетел из седла вверх тормашками, как любит выражаться наш общий друг ла Гериньер.

— Прошу вас, маркиз, — робко сказал Роже, — не беспокойтесь, пожалуйста, я не хочу причинять вам столько хлопот.

Маркиз неверно понял смысл этих слов и, подойдя к юноше, тихо спросил:

— Но вы же ездите верхом, не правда ли?

— Немного езжу, маркиз, вы меня не так поняли. Я имел честь просить вас отправиться на прогулку верхом на привычной для вас лошади, я же, если вам будет угодно позволить мне это, поеду на Мальбруке.

— Ах, вот оно что! — воскликнул маркиз, с некоторым удивлением взглянув на Роже.

— Что ж тут такого, — спокойно продолжал шевалье, — ведь я, господа, сельский житель; мне много приходилось ездить верхом, и уж не скажу почему, то ли потому, что я знаю лошадей, или потому, что они меня знают, но только я довольно крепко сижу в седле; так что не тревожьтесь за меня, и коли мое общество для вас все еще приемлемо, как вы об этом недавно сказали, и коли вы, как и прежде, согласны принять меня в свою компанию, ну что ж, тогда прикажите оседлать Мальбрука.

— Извольте, любезный шевалье, — сказал маркиз, — не хочу лишать вас чести испробовать свои силы. Буажоли! — крикнул он одному из своих лакеев. — Оседлайте-ка Мальбрука!

Слуга направился к конюшне, подмигнув своим товарищам и показав им язык, что, несомненно, должно было означать: «Ладно! Сейчас мы вволю посмеемся».

— Однако, любезный шевалье, вы в башмаках и шелковых чулках, — продолжал между тем маркиз, — а вам непременно понадобятся сапоги и, главное, шпоры.

— Я могу дойти до гостиницы и взять там все, что нужно, — ответил Роже.

— А где вы остановились?

— На улице Сент-Оноре.

— Ну нет, это займет слишком много времени. Рамодор! — крикнул маркиз, обращаясь к другому лакею. — Ступайте и отыщите моего сапожника, скажите, пусть он придет сюда с пятью или шестью парами сапог для верховой езды. Ступайте же!

Лакей ушел.

— А теперь, любезный шевалье, — продолжал де Кретте, — вам следует, по крайней мере, знать, куда я вас приглашаю. Мы решили прокатиться в Сен-Жермен и развлечься там в мужской компании. Как видите, вы пожаловали сюда весьма кстати, ибо, полагаю, что, попав в Париж, вы не прочь получше узнать, как тут проводят время; позднее, набравшись опыта на сей счет, вы покинете столицу, прихватив с собой свои миллионы. Да будет вам известно, господа, — продолжал маркиз, поворачиваясь к своим друзьям, — шевалье д'Ангилем, как мне пишут, прибыл в Париж, дабы получить небольшое наследство в полтора миллиона ливров.