Русская партия. 1944-1945 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 16

Мы заняли позиции ночью, все утро занимались окапыванием и маскировкой — спасибо немцам, они нас еще во Франции научили не торчать посреди поля мозоля глаза вражеским артнаводчикам — а с запада тем временем тянулись иногда по-отдельности, иногда небольшими группами отступающие солдаты. Помню, как у меня больно кольнуло сердце от узнавания практически идентичной ситуации, пережитой два года назад.

Так или иначе, к обеду нам — вернее стоящим перед городом батальонам — удалось собрать почти две роты солдат, из которых и сформировали часть прикрытия. Представляю, как удивлялись простые русские парни, попадая под командование французов в советской военной форме. Впрочем, именно для того, чтобы ни у кого не возникало дурных мыслей, к нашему полку был прикреплен взвод бойцов из особого отдела армии, разъясняющий непонятливым, как говорят в России, политику партии. Хотя, думается мне, что они и за нами приглядывали одним глазом, не доверяя иностранцам на сто процентов. С другой стороны, винить за это тоже было нельзя, уверен, у нас бы поступили точно так же.

Передовые немецкие отряды — сначала мотоциклисты, потом разведка на бронетранспортерах — появились перед нашей обороной в район трех часов пополудни. Первых отогнали несколькими пулеметными очередями, вторые же остановились на расстоянии около километра от крайних строений городской черты и принялись неторопливо постреливать в сторону защитников, пытаясь спровоцировать нас на реакцию. Естественно, вскрывать оборонительные порядки до подхода немецких танков никто не собирался.

Главные действующие лица появились на арене еще через час. Сначала на дороге показалась рота «Леопардов» и попыталась сходу проскочить в сторону центра города с целью занять мост через реку. Судя по вопиющей наглости, такой маневр делали они уже не впервой. Тут, однако нам уже пришлось показать бошам, что легкой прогулки у них сегодня не будет. Подпустив немецкие машины на расстояние в две сотни метров, замаскированные до того танки без особых затей, буквально как в тире, расстреляли пять машин противника, позволив откатиться обратно к лесу лишь двум.

Описывать тут весь бой я не буду, это займет слишком уж много места, да и было еще этих боев столько, что страшно даже вспоминать. Скажу только, что Берзино мы удерживали целых три дня, отбивая постоянные атаки бошей, подвергаясь регулярным налетам авиации и артиллерийским обстрелам. Справедливости ради, нужно тут сказать, что обороняли город мы не сами, и я сейчас имею ввиду не только подобранных нами окруженцев. 23 июня к нам подошел 168 стрелковый полк, занявший опустевшие — кто мог уже ушел на восток, а кто не мог — погиб под немецкими обстрелами — к тому времени руины городка.

24 и 25 июня наш потихоньку уменьшающийся в численности полк выдержал 12 атак немецких танков. За тот бой я довел свой личный счет до пятидесяти пяти машин и лишь исчерпав окончательно все возможности к обороне — немцы наладили переправу выше по течению и грозили поймать нас в окружение — в ночь с 25 на 26 июня оставшиеся боеспособными ошметки двух полков получили приказ на отход.

Лично для меня тот бой у Берзино стал еще примечательным тем, что за него я получил первую свою советскую награду — Орден Боевого Красного Знамени. Никогда не причислял себя к коммунистам [по возвращении во Францию Пьер Бийот стал видным деятелем социал-демократической партии, так что и полностью левым идеям он тоже не был безразличен. — Прим. Ред.], однако эта награда тем более ценна для меня, что в те тяжелые летние дни 1944 года советское правительство крайне скупо раздавлю награды даже своим собственным солдатам, не говоря уже про буржуев и иностранных «наемников», как нас порой за глаза называли местные. Армия отступала и гордиться тут было, в общем-то нечем.

Глава 8

Западные и юго-западные границы СССР, июнь-август 1944 года

21 июня под давлением Третьего Рейха в войну вступила Финляндия, что мгновенно сделало положение Ленинграда и всего северо-востока страны советов угрожающим. Расквартированные в Финляндии немецкие войска воспользовались возможностью и одновременно с наступлением в сторону Мурманска, предприняли попытку оккупировать и север Норвегии вместе с городом Тромсе. Если же посмотреть стратегически, то выход к Северному Ледовитому Океану Германии был необходим просто позарез. Было очевидно, что в условиях начавшейся войны между Британией и Советским Союзом будет резко увеличен товаропоток — в обе стороны — и контроль побережья хотя бы с помощью авиации позволил бы этот поток если не остановить, то хотя бы затруднить.

Сами же финны не смотря на грозные заявления о возмездии за недавнее поражение в войне и отторгнутые в его следствие территории, особо в наступление не рвались, ограничившись неспешным продвижением в на Карельском перешейке и Западной Карелии, захватом, опять же не слишком активным, военно-морской базы Ханко и поддержкой немецких войск на севере. Особого желания воевать у финского главнокомандующего Маннергейма, здраво смотревшего на вещи, и понимавшего всю шаткость ситуации его страны, попавшей между двумя гигантами, как между молотом и наковальней, не было. Как профессиональный военный он отлично осознавал, насколько усилился за последние годы Советский Союз и то, что растянувшей свои войска по трем континентам Германии, справиться с ним будет весьма не просто. Однако ему пришлось считаться с националистически настроенной общественностью, желавшей поквитаться с соседом за прошлую войну, а также с объективной реальностью в виде немецких войск на своей земле, и в такой ситуации хороших решений не было, приходилось выбирать те, которые казались менее плохими.

В целом, возможности не вступить в войну у финнов, учитывая развернутые в 1942 году на ее территории немецкие войска, не было. Тогда, глядя на пример Турецкой, а потом и Сирийской республик, финны обоснованно боялись наступления «второго акта» пьесы под названием «Зимняя война» и последующей полной советизацией страны. Итогом этих политических метаний стал документ об оборонительном союзе с Третьим Рейхом, по которому финны допускали на свою территорию отдельные части вермахта и самолеты люфтваффе. Именно последние и втянули финнов в войну, без согласования с правительством в Хельсинки, с началом войны принявшись совершать налеты на Ленинград и другие города на северо-западе Союза.

Понятное дело, сто это был стопроцентный casus belli, а последовавшая затем нота от Советского Союза с ультиматумом о выдворении немецких частей с территории Финляндии, лишь хорошей миной при плохой игре. Ничего другого президенту Финляндии Ристо Рюти не оставалось делать как объявить России войну, впрочем, именно этот политик, опиравшийся на шовинистически-настроенные круги националистов и антикоммунистов, возможно, сделал это с определенным удовольствием.

На советско-германском фронте война, меж тем, развивалась своим чередом. В Прибалтике, подтянув тылы и накопив силы 24 июня немцы одним мощным ударом проломили стабилизировавшийся, казалось, фронт по Западной Двине. После короткой, но мощной артподготовки и нескольких массированных налетов бомбардировщиков — советская разведка откровенно проморгала переброску на север 3-ей и 11-ой истребительных эскадр, которые позволили буквально на два дня завоевать над этим участком фронта полное превосходство в воздухе — немцы переправились через реку сразу в трех местах: возле Риги, в районе Плавиняса и чуть западнее Даугавплса.

Попытки сразу же сбросить немцев обратно в реку, предпринятые по приказу командующего фронтом генерал-полковника Конева привели только к большим потерям советских войск. Фрицы буквально зубами вцепились в откушенные на правом берегу реки куски земли и стойко отбивали все атаки. Несмотря на все усилия захватить плацдармы не удалось и уже 26 июня вермахт продолжил наступление, заставив обороняющиеся войска отступать, и отдав таким образом в руки врагу уже третью столицу советской республики — Ригу.