Сан-Феличе. Книга вторая - Дюма Александр - Страница 46

— Почему бы и нет? — усмехнулся король.

— Буквально?

— Буквально, если это доставит вам удовольствие. Генри перевел Нельсону слова короля.

— Государь, — холодно ответил Нельсон, — ваше величество были вольны выбирать между «Авангардом» и «Минервой». Был выбран «Авангард». И все, что могли сделать вместе дерево, железо и паруса, «Авангард» сделал.

— Верно, — заметил король, который не отказал себе в удовольствии отомстить Нельсону за то, что его руками Англия осуществляла давление на него, и который был уязвлен сожжением своего флота, — но если бы я отплыл на «Минерве», то прибыл бы в Палермо еще утром и уже провел бы на суше целый день. Ну, ничего! Я, тем не менее, признателен вам, ведь вы сделали все, что было в ваших силах. — И он прибавил с притворным добродушием: — Кто сделал что мог, тот свой долг исполнил.

Нельсон скривил губы, топнул ногой и, оставив капитана Генри на палубе, спустился к себе в каюту. В эту минуту лоцман закричал:

— По местам стоять, отдать якорь!

Минута, когда судно становится на якорь или снимается с якоря, — одно из торжественных мгновений в жизни большого военного корабля, поэтому, как только прозвучала команда «По местам стоять, отдать якорь!», на борту «Авангарда» воцарилась глубокая тишина.

В этой тишине, соблюдаемой всеми пассажирами, действительно, есть что-то завораживающее: восемьсот человек, внимательных и безмолвных, ждут лишь слова.

Вахтенный офицер повторил, держа рупор в руках, команду лоцмана, а боцман воспроизвел ее своей дудкой.

Тотчас матросы, расположившиеся на снастях, одновременно взялись за брасы. Реи повернулись как по волшебству, и «Авангард», содрогаясь всем корпусом, прошел между двумя кораблями, уже стоявшими на якоре, не задев ни одного, и, несмотря на узкое пространство, оставленное ему для маневрирования, гордо прибыл к месту, назначенному ему, чтобы стать на якорь.

Во время этого маневра большая часть парусов была уже взята на гитовы и фестонами висела на реях. Те из них, что еще оставались раскрыты, служили лишь для того, чтобы умерить слишком большую скорость судна. Лоцман поставил к рулю матроса-сицилийца, того, кто давал Нельсону сведения о попутных и встречных течениях пролива.

— Отдать якорь! — крикнул лоцман.

Рупор вахтенного офицера и дудка боцмана подтвердили его команду.

Якорь тотчас отделился от борта судна и с шумом упал в воду; за ним потянулась массивная цепь, извиваясь и выбрасывая через клюзы сверкающие брызги.

Судно гудело и сотрясалось до самых своих глубин; у его носовой части клокотало море; послышался треск его остова, и вот корабль содрогнулся в последний раз и якорь впился в дно.

Работа лоцмана была закончена: больше ему ничего не оставалось делать. Он почтительно приблизился к Генри и поклонился ему.

Генри протянул лоцману двадцать гиней, которые поручил передать ему лорд Нельсон.

Но лоцман с улыбкой покачал головой и, отведя руку Генри, сказал:

— Мне платит мое правительство, и, кроме того, я принимаю деньги только с изображением короля Фердинанда или короля Карла.

Фердинанд ни на минуту не терял лоцмана из вида и, когда тот, проходя мимо, склонился перед ним, вдруг схватил его за руку:

— Скажи-ка, друг, не мог ли бы ты оказать мне одну небольшую услугу?

— Приказывайте, ваше величество, и если только это в силах человеческих, ваш приказ будет выполнен.

— Можешь ли ты доставить меня на берег?

— Ничего не может быть легче, государь… Но эта жалкая шлюпка, пригодная для лоцмана, достойна ли она короля?

— Я тебя спрашиваю, можешь ли ты доставить меня на берег?

— Разумеется, государь.

— Отлично! Вот и сделай это.

— Ваше величество желает сам выразить свою волю капитану Харди или желает, чтобы это сделал я?

— Скажи ему от моего имени.

Лоцман поклонился и, обратившись к Харди, произнес:

— Капитан, королю угодно сойти на землю. Будьте добры, прикажите спустить почетный трап.

Харди застыл на минуту, пораженный этим желанием короля.

— В чем дело? — осведомился король. — Вас что-то смущает?

— Нет, государь, — ответил капитан, — я должен передать желание вашего величества лорду Нельсону: никто не может покинуть корабль его британского величества без распоряжения адмирала.

— Даже я? — спросил король.

— Приказ Адмиралтейства ни для кого не делает исключения.

— Стало быть, я пленник на «Авангарде»?

— Король ни в коем случае не пленник; но чем более знатен путешественник, тем в большей немилости будет считать себя командир корабля, если высокий гость уедет без его ведома.

И, отвесив поклон, Генри отправился в каюту адмирала.

— Проклятые англичане! — пробормотал сквозь зубы король. — Я готов, кажется, стать якобинцем, только бы не получать от вас больше никаких услуг!

Желание Фердинанда немедленно сойти на берег поразило Нельсона не меньше, чем Генри. Он быстро поднялся на ют.

— Верно ли, — спросил он, обратившись к королю вопреки этикету, запрещавшему обращаться с вопросами к монархам, — верно ли, что ваше величество желает сейчас же покинуть «Авангард»?

— Ничто не может быть вернее этого, дорогой милорд! — отвечал Фердинанд. — Я чудесно чувствую себя на борту «Авангарда», но еще лучше мне будет на берегу. Нет, решительно, я не рожден моряком!

— Ваше величество не переменит решения?

— Нет, уверяю вас, дорогой адмирал.

— Спустить на воду лодку! — крикнул Нельсон.

— Не стоит! — сказал король. — Не надо беспокоить этих славных людей, ваша милость. Они устали.

— Но я не могу поверить в то, что сказал мне капитан Генри!

— А что он вам сказал, милорд?

— Что король хочет переправиться на берег в шлюпке лоцмана.

— А почему бы и нет? Мне кажется, что он опытный моряк и в то же время верный подданный. Стало быть, я могу на него положиться.

— Но, государь, я не могу согласиться, чтобы кто-то другой, помимо меня, и на другой лодке, а не на лодке «Авангарда», и с другими матросами, а не с матросами его британского величества доставил бы вас на берег.

— Стало быть, как я только что сказал капитану Генри, я ваш пленник?

— Чтобы не оставлять короля в этом заблуждении ни на минуту, я тотчас же склоняюсь перед его желанием.

— В добрый час, милорд! Это поможет нам расстаться друзьями.

— А королева? — спросил Нельсон.

— О! Королева устала. Королева страдает. Ей и юным принцессам было бы слишком затруднительно покинуть «Авангард» сегодня вечером. Королева сойдет на берег завтра. Я оставляю ее на ваше попечение, милорд, со всем остальным двором.

— Я еду с вами, отец? — спросил юный принц.

— Нет, нет, — отвечал король, — что скажет королева, если я возьму с собой ее любимца?

Нельсон поклонился.

— Спустить трап с правого борта! — скомандовал он. Трап был спущен; лоцман спустился по канату и через несколько секунд был уже в шлюпке, которую подвел к трапу.

— Милорд Нельсон, — обратился к адмиралу король, — перед тем как покинуть ваш корабль, позвольте сказать вам, что я никогда не забуду внимания, оказанного нам на борту «Авангарда», и завтра ваши матросы получат доказательство моей благодарности.

Нельсон снова поклонился, на этот раз молча. Король спустился по трапу и сел в шлюпку с таким шумным вздохом облегчения, что он был услышан адмиралом, оставшимся на первой ступеньке.

— Отваливай! — сказал лоцман матросу, державшему багор.

Шлюпка отделилась от трапа и стала удаляться.

— Гребите, молодцы, и поживее! — скомандовал лоцман.

Четыре весла опустились в море и сильными, мерными ударами направили шлюпку к пристани, где против улицы Толедо стояли кареты в ожидании короля.

Лоцман первый соскочил на берег, подтянул шлюпку к молу и укрепил ее.

Но прежде чем он успел подать руку королю, тот сам выпрыгнул на берег.

— Ну, наконец-то я на твердой земле! — радостно воскликнул он. — И к черту теперь короля Георга, его Адмиралтейство, лорда Нельсона, «Авангард» и весь флот его британского величества! Держи, мой друг, это тебе.