Ферзевый гамбит. 1942-1943 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 36

Глава 13

В ноябре 1942 года в Европу во главе целой делегации приехал правая рука Рузвельта Гарри Гопкинс. Сначала он провел переговоры с Черчиллем насчет неутешительно развивающихся событий в Европе и на Тихом океане, встретился с представителями военных Британии для того, чтобы понять на сколько они способны защищать Средний Восток.

— Господа! Нельзя объять необъятное, возможно стоит кое-где отступить, чтобы в другом месте стать сильнее?

Понятное дело, что с точки зрения американцев, боевые действия в Бирме и в Австралии против японцев были гораздо важнее какого-то там Египта, который то ли получится удержать то ли нет.

Кроме того, идея заставить немцев растянуть коммуникации, чтобы бить по ним нанося максимальные потери при минимальных затратах, была не так уж плоха.

— Учитывая ситуацию, при которой транзит грузов через Средиземное море все равно практически невозможен, стратегическая ценность Суэцкого канала уже не кажется столь значительной.

США практически прямо намекали, что бесплатно тащить на себе большую часть бремени военных расходов бесплатно не собираются, и если Британцы хотят и дальше получать поставки по ленд-лизу, то придется кое-где подвинуться. Понимания своего видения стратегических раскладов американцы не нашли, поэтому после обсуждения некоторых второстепенных вопросов двинули в Африку, а точнее в Марокко.

Похожий разговор произошел между Гопкинсом и Рейно в Рабате, который неожиданно для местных стал временной столицей Третьей Республики. Впрочем, как о столице об этом городе никто не говорил, столицей Франции может быть только Париж, ну а Рабат стал просто местом где временно квартирует правительство.

Здесь тоже обсуждалась возможность сдачи Северной Африки и эвакуации сил в более отдаленные колонии. Понятное дело, что такое предложение ничего кроме резкого отрицания вызвать у французов не могло. В итоге стороны, что называется, "договорились договариваться". С практической точки зрения это вылилось в проведенную в конце января уже нового 1943 года конференцию глав антигитлеровской коалиции на Ньюфаундленде. Результатом восьмидневной встречи стала так называемая Атлантическая Хартия, в которой стороны декларировали "свободу наций на самоопределение" и "свободу морей". То есть Англия и Франция открывали рынки своих колоний в обмен на продолжение помощи в войне против Гитлера на европейском ТВД.

Подписание Хартии было в Европе принято неоднозначно: конечно же, что пресса стран-подписантов превозносила документ как победу свободного мира, однако все, кто разбирался в международной политике чуть лучше чем торговка зеленью с рынка Марше Бастиль, что в Париже, совершенно отчетливо увидели в нем ту плату, которую страны Антанты платили да возможность продолжения войны с Гитлером. Ведь без вмешательства США, нецы бы вероятно уже давно захватили бы весь север Африки и во всю топтали бы Ближний Восток.

Отдаленные же последствия этого документа связанные с разрушением колониальной системы и всеми прелестями типа парада суверенитетов по планете, многочисленные гражданские и не только войны новых государств, откат их назад в цивилизационном плане, гибель миллионов еще предстояло осознать. Впрочем, чтобы начать новые войны для начала нужно было закончить эту.

Северная Африка, ставшая ареной для продолжения Мировой Войны, сильно отличается от фронтов в западной Европе, к которым стороны привыкли за прошедшие три года войны. Здесь нет лесов и рек, ограничивающих маневрирование силами, как нет, по сути, и дорог как таковых, к которым стоило бы привязывать свои линии снабжения или вдоль которых рисовать стрелочки танковых прорывов. По большому счету вся приморская часть континента, являющаяся простирающейся на все четыре стороны каменистой пустыней, была одной большой дорогой, что открывало невиданные доселе возможности для маневрирования силами, чем генерал-полковник Роммель и воспользовался.

3 февраля 1943 года будущий «Лис пустыни» нанес неожиданный удар на восток, по широкой дуге вокруг занятого англичанами Тобрука. Союзники, ожидавшие немецкое наступление в западном направлении, удар на восток откровенно проспали, тем более что опытные уже в этом деле немцы свои приготовления скрывали со всей тщательностью.

Здесь нужно остановиться и объяснить, почему вместо логичной попытки скинуть французов и американцев в Атлантический океан, Роммель продавил именно удар по англичанам.

Во-первых, это обеспечивало стратегическую внезапность. Всегда хорошо атаковать там, где тебя не ждут. Во-вторых, силы англичан на немецком правом фланге был существенно меньше, чем союзников на левом. Британцы смогли выставить для обороны Египта не полных дести тысяч человек, из которых сорок процентов являлись колониальными частями и оттого имели разную, порой совершенно гадательную боевую ценность. В-третьих, «прогулка» до Суэцкого канала, на котором можно было закрепиться и обеспечить себе безопасность фланга, предполагала всего восемьсот километров пути, до Рабата же на атлантическом побережье было не много не мало — две с половиной тысячи километров. Понятное дело, что за Суэцем еще тысячи километров английских владений, однако если сделать упор на уничтожение армии, а не на захвате территории, то некоторое время можно будет о правом фланге не беспокоиться и спокойно, не торопясь закрыть французский вопрос на западе.

Ну и в-четвертых, по счету, но не по важности, ОКХ оценивал именно наступательный потенциал американо-французской армии, в отличие от оборонительного, достаточно низко. Нехватку техники французам за четыре месяца восполнить было неоткуда, а растянутые линии снабжения — конвои союзников в Средиземном море регулярно подвергались атакам с воздуха и из-под воды, поэтому не малую часть грузов приходилось тянуть по суше — делали любые наступательные операции крайне затруднительными.

В общем, немцы в очередной раз показали, что умеют удивлять. А уж как удивились англичане южнее Тобрука, когда на них выкатились громадные квадратные танки, снаряды которых пробивали английские танки с расстояния в полтора километра, а сами англичане сделать с ними не могли буквально ничего.

Именно в этот день первое боевое крещение приняли немецкие «Тигры», в составе 501, 502 и 503-его тяжелых танковых батальонов обеспечившие мгновенный прорыв английской обороны.

Вообще первые немецкие тяжелые танки были готовы еще осенью и ОКХ под личным присмотром Гитлера, который всегда не ровно дышал к большим стальным игрушкам, планировали использовать их для прорыва обороны во Франции. Однако там они не пригодились: французский фронт сложился как карточный домик, а использовать не слишком подвижные и страдающие от детских болезней в ходовой части машины для преследования отступающих — а иногда откровенно улепетывающих — частей посчитали слишком расточительным. Так их применение пришлось отложить на четыре месяца, и теперь уже в Северной Африке «Тигры» показали все на что были способны.

В условиях Северной Африки, где фронт простирался от моря так далеко на юг, на сколько хватит сил, атакующие автоматически получали преимущество, поскольку могли для удара выбрать наименее укрепленный участок обороны. Впрочем, это все будет описано книжными стратегами гораздо позже, а в начале 1943 года о таких особенностях Африканской стратегии мало кто задумывался. Считалось наоборот, что самая важная — прибрежная полоса, поскольку море это не только фактор, влияющий на смягчение удушающей жары — что, впрочем, зимой было не столь актуально — но и путь, по которому можно перебрасывать подкрепления и доставлять припасы.

Так или иначе, первое явление «Тигров» народу вышло более чем феерическим. 502 батальон бывший на острие прорыва, за три дня настрелял сорок три английских танка — «Черчиллей» и «Крусейдеров», потеряв при этом всего шесть машин, из которых четыре по причине поломки. Английским танкам просто нечего было противопоставить тяжелым Пз.6, и если «Черчилль» за счет своей мощной лобовой брони мог хотя бы не бояться попаданий с дальних дистанций, то более старые английские танки, не могли сделать на поле боя буквально ничего.