Железная Империя (СИ) - Фрес Константин - Страница 101

Не то его следующий визит в ее разум будет последним.

Когда все стихло и погас сжирающий разум грохочущий черный огонь, София, медленно приходя в себя, изломанной игрушкой лежала в кресле, тяжело дыша.

Разговор с ней был окончен; Император честно разделил с ней свою ярость и свою досаду, но все самое темное, страшное и тяжелое, рвущее живое мясо и нервы, он оставил для того, кто неторопливым уверенным твердым шагом сейчас только приближался к тренировочному залу, слегка поигрывая рукоятью двустороннего инквизиторского сайбера…

Лорд Фрес неторопливо закрыл за собой двери, и тяжелая рукоять сайбера в очередной раз звонко шлепнула о его раскрытую ладонь, словно отсчитывая тяжелые секунды.

Спокойные серые глаза оглядели темные стены зала, расписанные оплавленными черными полосами, изгрызенные и разбитые бешеным неистовством Вейдера и выплескивающейся, ничем не сдерживаемой темной Силой Императора. Инквизитор чуть ухмыльнулся, ощущая ранящую ауру бессильной злобы, витающую в воздухе, и ступил вперед, погружаясь в кипящую ярость, обнимающую все кругом.

— Вы желали поговорить со мной? — поинтересовался Лорд Фрес, бесшумно ступая по натертому до блеска полу, уверенно подходя ближе к черной тени, укрытой императорским длинным плащом, пульсирующей лютой злобой.

Сайбер Вейдера алым лучом отражался на бликующем полу, плечи Императора тяжело поднимались, и горячее шумное дыхание Императора говорило только о том, что, глуша первую, самую жгучую вспышку гнева, ситх только что ломал и крушил все кругом, не сдерживаясь.

— Да… да, — глухо ответил Вейдер, чуть шевельнувшись, и алые лучи оружия Фреса пронзили гудящий от напряжения воздух.

Вейдер медленно обернулся к Инквизитору, и его суровые губы чуть тронула усмешка. Переодеться Инквизитор не успел, на нем все еще была серая форма офицера Альянса, в которой он смотрелся менее экзотично и зловеще, чем в ало-черном наряде Инквизитора, но более строго, остро, опасно.

Блестящий строгий подтянутый офицер, гладкий опасный сильный гибкий зверь, искусный обманщик, прячущий свою огромную мощь под личиной дисциплинированного безвольного исполнителя, настолько безупречного и точного, что даже черным пальцам Вейдера не за что было бы сомкнуться на его горле…

И одновременно с этим Лорд Фрес всем своим видом угнетал, живо напоминая о тех временах, когда под ничем не примечательной имперской формой офицера средней руки прятался безжалостный, беспощадный, самый страшный и самый удачливый убийца, преданный слуга Императора Палпатина.

Его длинные ноги в начищенных до блеска сапогах неторопливо и свободно отмеряли расстояние, он обходил распаленного, разъяренного Вейдера, чей гнев дремал, таился под маской деланного спокойствия, на почтительном расстоянии, однако, это было данью благоразумию, а не боязнью.

Чувствительные пальцы неспешно распустили пару пуговиц на вороте, как бы между прочим, чтобы ничто не мешало, не сковывало движений.

— Не жалеешь, что поменял ее на инквизиторский плащ? — поинтересовался Вейдер, поднимая сайбер, кладущий кровавые блики на его темное лицо.

— Отчасти, — вежливо ответил Фрес, привычно салютуя Императору, и его раскрытая свободная ладонь, словно презрев всякое почтение, сделала этот вкрадчивый, издевательский мягкий приглашающий жест.

Иди сюда.

Нападай.

Опасно было так, беззастенчиво и нахально, дразнить Императора, подзывая его оружие к себе, предлагая ему нанести первый удар, который вполне мог бы оказаться последним, но иначе как было оценить степень готовности Императора? Как узнать, как далеко готов он зайти в своей ненависти и ярости? Как вычислить максимум его разрушительной силы? И как узнать, возможно ли вынести всю его тяжесть?

Словно взбесившийся ураган, Вейдер налетел на Инквизитора, обрушивая на него мощь, сравнимую со стихией, и его быстрый меч оплел Фреса алой сетью, не выпускающей свою жертву наружу, не позволяя и шевельнуться лишний раз, не разрешая отступит ни на шаг.

Раскаленные до яростного золотого цвета глаза Императора оказались слишком близко, практически напротив лица Инквизитора, и в них отчетливо читалось желание убить, упиться чужой болью.

Все было очень серьезно.

Лорд Фрес встретил первый сокрушительный удар всем своим телом, дрожа от напряжения, словно натянутая струна, и в его плечах достало силы даже на то, чтобы оттолкнуть навалившегося Императора, огромного и тяжкого, как гранитная бесформенная глыба, и еще отплатить ему таким же тяжелым мощным ударом, разменивая его ярость на мысли о собственной безопасности, и серые ледяные глаза мгновенно вспыхнули злобным золотом, не менее лютым, чем взгляд Вейдера, отчего лицо Инквизитора превратилось в порочную демоническую маску, ужасную и уродливую.

Его огромный сайбер, мелькая расставленными длинными лучами, разорвал, растерзал искусно накинутую на него алую сеть, хотя, казалось, это было невозможно, и Инквизитор, волчком откатившись, вырвавшись из-под контроля Императора, сверкая внимательными опасными глазами, хищным зверем закружил вокруг старшего ситха, словно обжегшись, словно вдруг обнаружив, что его жертва, выбранная для охоты, слишком опасна.

И эта обоюдная опасность, эти снятые, растоптанные маски взаимного уважения и дружбы, миг откровенности и ненависти вызвали на губах Вейдера усмешку не менее откровенную и наполненную радостью от освобождения, от отринутого притворства.

— Как давно я не пробовал достойного соперника, — жарким страстным шепотом произнес Дарт Вейдер, кровожадно оскалившись, щуря запылавшие безумные глаза, и Лорд Фрес вернул ему эту хищную усмешку, напряженно вглядываясь в глаза Императора, ловя каждое его мельчайшее движение, каждый жест, чуть слышно смеясь и все так же кружась вокруг соперника.

— Так что же вы увидели там, на Ориконе? — вежливо поинтересовался Инквизитор, хотя его тихий голос не вязался с тонкой злобной дрожью его страшно улыбающегося лица. — Что вас так расстроило, мой Император? Расскажите мне.

Вместо ответа Дарт Вейдер вновь коротко и страшно взмахнул сайбером, и жуткая алая режущая плоскость, размазывая кровавый отблеск по блеснувшим стенам, рванула вперед, стремясь рассечь надвое обтянутое серой формой ладное крепкое тело.

Удар был так силен и так внезапен, что вряд ли какая сила смогла бы остановить его — и Фрес не смог бы, и не успел бы.

А потому его тело мягко и умело ушло из-под обрушившегося на него урагана, заставив Императора вложить всю свою мощь в удар в пустоту, в ничто, и стараясь достать старшего ситха ударом вослед, расчерчивая быстрыми четкими движениями воздух.

Промах, казалось, разозлил Вейдера еще больше, и его ярость придала стремительности его движениям. Наращивая темп, становясь неуловимым, быстрым настолько, что ему, громадному и тяжелому, сейчас позавидовали бы и более ловкие соперники, Император теснил Инквизитора, нанося множество ударов, каждый из которых был тяжек и сокрушителен настолько, что не каждые руки выдержали бы и половину из них.

Но Инквизитор выдержал; уходя из-под атаки Вейдера, отступая и защищаясь, он встречал и отбивал каждый удар, и дерзкая страшная ухмылка не сходила с его лица, расцвеченного вспышками встречающихся сайберов, а раскаленные глаза рдели как угли.

Желая сломать оборону Инквизитора, Вейдер навалился всем телом, скрестив свое заискрившее горячим водопадом огней оружие с оружием Лорда Фреса, стараясь раздавить менее габаритного противника, сломить его сопротивление, и их лица — возбужденные в предвкушении крови, с трепещущими ноздрями, одинаково страшно смеющиеся, ненавидящие, яростные, — оказались друг напротив друга, и, казалось, из них исчезло все человеческое, и лишь бледная тень здравого смысла, последние отблески разума, еще не захлестнутого окончательно сметающей все злобой, не позволяют им тотчас же вцепиться друг в друга зубами и грызть, терзать, подобно лютому голодному зверью.

— Я видел мощь, — ответил Вейдер ласково и страшно, внимательно рассматривая лицо союзника, стараясь увидеть хоть тень страха или замешательства, — сопоставимую с имперской. Орикон — это мощная военная база, хорошо укрепленная, укрытая мощным планетарным щитом, и с огромным флотом на орбите. Император Палпатин оставил нам поганое наследство в виде крошащихся границ и чересчур сильных врагов.