Сальватор. Том 1 - Дюма Александр - Страница 90

– Нет, любезная, нет. Брак – это зло само по себе и удачным быть не может.

– Господин желает знать, получит ли он наследство от одной из своих родственниц?

– У меня одна-единственная тетка, которой я сам плачу пожизненную ренту в шестьсот ливров.

– Господин хочет узнать, как долго он проживет?

– Нет, любезная, я и так достаточно пожил для своих лет, однако мне совсем неинтересно знать, когда я умру.

– А-а, понимаю: господин желает вернуться на родину?

– Я родом из Монружа, а кто хоть раз там побывал, ни за что не захочет увидеть его снова.

– Что же вам в таком случае угодно? – осмелилась задать вопрос Броканта, так как оказалось, что дальнейшие расспросы, не имевшие ничего общего с желаниями посетителя, могут повредить ее репутации колдуньи.

– Я хотел бы узнать, – отозвался таинственный незнакомец, – попаду ли я в рай.

Броканта не могла скрыть изумления.

– Что же в этом необычного? – спросил господин из Монружа. – Разве о той жизни предсказывать труднее, чем об этой?

– С помощью карт, сударь, узнать можно все, – отвечала Броканта.

– Так узнайте!

– Баболен! – крикнула старуха. – Большой пасьянс!

Баболен лежал в углу и учил белого пуделя играть в домино.

Он встал и пошел за большой колодой.

Броканта устроилась поудобнее в кресле, позвала Фареса, который спал, спрятав голову под крыло, потом усадила вокруг себя собак, оставив Бабиласу из материнской нежности местечко у окна, и приступила к гаданию, свидетелями которого мы были, когда она раскладывала карты Жюстену.

Действующие лица были все те же, за исключением Розочки и Жюстена, которого заменил – господин из Монружа.

– Вы знаете, что это вам обойдется в тридцать су? – заметила Броканта.

Несмотря на изменившиеся условия жизни, она сочла себя не вправе поднимать цены.

– Пускай будет тридцать су! – согласился господин из Монружа, с величавым видом бросая потертую монету, с которой слезло все серебро, обнажая медные бока; к тому времени такие монеты уже начинали переходить в разряд медалей. – В конечном счете я могу рискнуть тридцатью су ради того, чтобы узнать, попаду ли в рай.

Броканта снимала и переснимала колоду, тасовала и перетасовывала карты, раскладывала их полукругом на своей подставке.

Она дошла до самого интересного места: святой Петр – трефовый король – уже приготовился, словно тень Самуила, вызванного андоррской прорицательницей, раскрыть тайны высшего мира, как вдруг Бабилас, не отходивший от окна, заметил Карамельку; та сдержала данное обещание и вышла на улицу одна – изящная, стройная, элегантная, еще более свежая, веселая, нежная, соблазнительная, чем всегда.

– Карамелька! Карамелька одна! – вскричал Бабилас. – Так ты сдержала слово, собачка моя ненаглядная!.. Не могу больше терпеть, лучше смерть, Карамелька!

Выпрыгнув из окна, Бабилас бросился вдогонку своей мечте, а Карамелька семенила по улице, призывно взглянув, перед тем как исчезнуть за углом; все это произошло за то время, пока господин терпеливо ждал ответа.

Броканта сидела к окну спиной, но когда Бабилас выскочил на улицу, она обернулась.

Ее порывистое движение, в котором выразилась поистине материнская забота, не могло идти ни в какое сравнение с проворностью влюбленного Бабиласа: обернувшись, Броканта увидела лишь кончик его хвоста.

Броканта позабыла обо всем на свете: и господина из Монружа, желавшего узнать, попадет ли он в рай, и начатое гадание, и монету в тридцать су – она думала только о дорогом Бабиласе.

Она вскрикнула, отбросила подставку с картами и подбежала к окну; охваченная великой страстью, она, позабыв о приличии, перешагнула через подоконник, выскочила на улицу и бросилась за Бабиласом в погоню.

Видя, что хозяйка вышла через окно, вопреки своему обычаю делать это через дверь, Фарес, несомненно, решил, что начался пожар: он издал крик и вылетел на улицу.

Собаки, наблюдавшие за исчезновением хозяйки и ворона и умиравшие от любопытства, тоже стремительно бросились в окно, подобно знаменитым баранам Панурга, которых все, с тех пор как их придумал Рабле, неизменно сравнивают с любой толпой, прыгающей куда-нибудь за компанию.

Наконец, Баболен, видя, что Бабилас убежал, Броканта исчезла, Фарес улетел, а собаки высыпали все до одной на улицу, тоже метнулся к окну – такова сила примера! – как вдруг господин из Монружа схватил его за штаны.

Произошла недолгая заминка, когда было неизвестно, кто уступит первым: незнакомец выпустит штаны Баболена или Баболен перестанет держаться за оконную перекладину. Господин из Монружа, готовый поверить скорее в крепость перекладины, нежели в прочность штанов, решил подстраховаться.

– Друг мой! – сказал он. – Ты получишь пять франков, если…

Незнакомец замолчал; он знал цену тому, что принято называть скрытым смыслом.

Баболен в то же мгновение выпустил перекладину и повис на штанах, за которые крепко держал его незнакомец.

– Если что? – спросил мальчишка.

– Если сведешь меня с Розочкой.

– Где деньги? – спросил предусмотрительный Баболен.

– Пожалуйста, – проговорил господин, вкладывая ему монету в руку.

– Настоящие пять франков? – вскричал мальчишка.

– Взгляни сам, – предложил господин.

Баболен посмотрел на лежавшую у него в кулаке монету, но, не веря собственным глазам, прибавил:

– Послушаем, как она звенит.

И он уронил на пол монету, отозвавшуюся серебристым звоном.

– Вы сказали, что хотите видеть Розочку?

– Да.

– Вы не причините ей зла?

– Наоборот!

– Тогда пошли!

Баболен отворил дверь и устремился на лестницу.

– Пошли! – согласился господин, шагавший через ступеньки с таким воодушевлением, словно лестница вела в райские кущи.

Скоро они уже стояли перед дверью Розочки. Незнакомец зачерпнул из фарфоровой табакерки щепоть табаку и опустил очки на нос.

XIII.

Зачем в действительности приходил господин из Монружа к Броканте

Вто время как господин из Монружа, словно курица, проскользнул вслед за Баболеном в приотворенную дверь, пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о дверной наличник, Розочка сидела за лакированным столиком – подарком Регины – и раскрашивала цветы – подарок Петруса. – Слушай-ка, Розочка, – обратился к ней Баболен – Это господин из Монружа, он хочет с тобой поговорить.

– Со мной? – поднимая голову, переспросила Розочка.

– С тобой, с тобой.

– Да, именно с вами, милая девочка, – вмешался незнакомец, подняв на лоб синие очки, чтобы получше рассмотреть девочку: похоже, очки только мешали ему.

Розочка встала. За три последних месяца она сильно выросла. Теперь это была не болезненная и чахлая девочка, которую мы встречали на улице Трипре, а бледная худая девушка, еще слабенькая – что верно, то верно, – но худоба и бледность объяснялись тем, что она сильно вытянулась. Перенесенная в более благоприятные условия, девочка развилась; теперь она стала похожа на молодой кустик, тонкий и гибкий, еще готовый согнуться под любым ветром, но уже в цвету.

Она поздоровалась с господином из Монружа и, подняв на него широко раскрытые от удивления глаза, спросила:

– Что вы хотели мне сказать, сударь?

– Дитя мое! – начал незнакомец как можно ласковее. – Меня послало лицо, которое очень вас любит.

– Фея Карита? – вскрикнула девочка.

– Нет, я незнаком с феей Каритой, – с улыбкой возразил незнакомец.

– Господин Петрус?

– И не господин Петрус.

– Тогда, должно быть, господин Сальватор, – продолжала Розочка.

– Совершенно точно! – обрадовался господин из Монружа. – Меня прислал господин Сальватор.

– А-а, мой добрый друг Сальватор! Что-то он меня совсем забыл: я не видела его уже недели две! – воскликнула девочка.

– Вот поэтому я и пришел. «Сударь мой! – сказал он мне. – Навестите Розочку; передайте, что я здоров, и попросите ее ответить на вопросы, которые вы зададите от моего имени».