Сальватор. Том 1 - Дюма Александр - Страница 131

XXXVII.

Поль и Виргиния

Людовик перешел на другую сторону улицы и прислонился спиной к противоположному дому. Оттуда он стал смотреть на освещенные окна Розочки за небольшими белыми занавесками.

С той самой минуты, как запоздалая любовь поселилась в сердце Людовика, он дни напролет мечтал о Розочке, а с наступлением темноты подолгу простаивал под окнами девочки, как Петрус гулял перед дверью Регины.

Стояла прекрасная летняя ночь. Синий сумеречный свет, разлитый в воздухе, был чист и прозрачен, словно дело происходило в Неаполе. Луны не было видно, зато звезды искрились серебром. Все это напоминало тропический пейзаж, когда, как сказал Шатобриан, тьма – это не ночь, а отсутствие дня.

Людовик не сводил взгляда с окон Розочки, всей душой отдаваясь охватившему его волнению, и наслаждался несказанной прелестью этой ночи.

Он не сказал Розочке, что придет, они не назначали друг Другу свидания. Но девушка знала: не проходило вечера, чтобы Людовик не появился около полуночи или часу ночи и ждал, когда, поднявшись к себе, она отворит окно. Его еще больше утвердило в этом мнении то, что, едва осветившись на мгновение, окна сейчас же погрузились в темноту. Розочка оставила свечу в туалетной комнате, потом потихоньку отворила окно и, ставя на подоконник розовый куст, окинула взглядом улицу.

Ее глаза, еще не привыкшие к темноте, не сразу узнали Людовика в тени под дверью противоположного дома.

Зато Людовик отлично все видел, он подал голос, заставивший Розочку затрепетать всем существом.

– Розочка! – позвал он.

– Людовик! – отозвалась девушка.

Кто, кроме него, мог окликнуть Розочку таким нежным голосом, похожим на дыхание ночи?

Людовик одним прыжком очутился под окнами Розочки.

Перед домом Броканты стояла одна из тех высоких каменных тумб, какие теперь можно встретить лишь на углу какогонибудь старинного дома в Маре. Людовик вспрыгнул на тумбу, откуда, протянув руку, мог схватить и пожать Розочке ручки. Он долго не отпускал их, шепча лишь:

– Розочка! Дорогая Розочка!

Девушка не могла от волнения вымолвить даже имени молодого человека: она смотрела на него, и ее грудь вздымалась, а личико дышало жизнью и счастьем.

Слова были излишни: влюбленные отлично все чувствовали, но не умели выразить свои чувства и вложили все, что было у них на душе, в нежное рукопожатие и обменялись взглядами, похожими на гимн любви.

Людовик задержал руки Розочки в своих руках, а она и не думала их отнимать.

Он любовался ею, впав в восторженное состояние, знакомое младенцу или слепому, впервые увидевшему свет.

Наконец он нарушил тишину:

– Ах, Розочка! Дорогая Розочка!

– Друг мой! – ответила девушка.

Но как она произнесла это простое слово «друг»! С какой восхитительной интонацией! Передать это мы не в силах. Одно это слово привело Людовика в дрожь.

– Да, я ваш друг, Розочка! Самый нежный, самый верный и самый почтительный… Твой друг, твой брат, возлюбленная сестра!

В это мгновение он услышал шаги. Похоже, кто-то старался ступать тихо, но на пустынной мостовой они отдавались звонко, будто на плитах собора.

– Кто-то идет! – шепнул Людовик.

Он спрыгнул с тумбы и, торопливо перебежав дорогу, скрылся на углу Упьмской и Почтовой улиц.

Он разглядел вдалеке две тени.

Розочка тем временем притворила окно, но оставалась, разумеется, за занавеской.

Две тени приближались: двое мужчин как будто искали дом.

Подойдя к двери Броканты, они остановились, оглядели первый этаж, затем окна Розочки, потом тумбу, на которой незадолго до того стоял Людовик.

«Чего нужно этим двоим?» – подумал Людовик; он перешел улицу и крадучись стал подбираться как можно ближе.

Он двигался бесшумно и незаметно. Двое незнакомцев его не заметили, и он услышал, как один из них сказал другому:

– Это здесь?

«Что бы это значило?» – задумался Людовик, раскрывая сумку с инструментами и вынимая на всякий случай скальпель.

Однако двое уже, очевидно, увидели и сказали все, что хотели; они круто развернулись, перешли улицу наискосок и удалились по Почтовой.

– Ого! – пробормотал Людовик. – Значит, Розочке в самом деле грозит беда, о чем предсказывала Броканта?

Розочка, как мы сказали, закрыла окно, но оставалась стоять за занавеской: она видела, как двое мужчин уходят прочь по Почтовой улице.

Когда они исчезли из виду, она снова открыла окно и выглянула.

Людовик опять влез на тумбу и взял девушку за руки.

– Что это было, друг мой? – спросила она.

– Ничего, дорогая Розочка, – постарался ее успокоить Людовик. – Очевидно, двое запоздалых прохожих, возвращающихся домой.

– Мне страшно, – призналась Розочка.

– Мне тоже, – прошептал Людовик.

– Ты боишься? – не поверила девушка. – Ты? Ну, я-то почему боюсь – понятно: меня напугала Броканта…

Людовик кивнул, будто хотел сказать: «Это я знаю, черт возьми!»

– А я сейчас читаю книжку, которую ты мне дал: «Поля и Виргинию». До чего же красивая история! Такая красивая, что мне не хотелось уходить к себе.

– Дорогая Розочка!

– Но я знала, что ты должен прийти. А я все не поднималась… На чем я остановилась?

– Ты сказала, что тебя напугала Броканта.

– Да, верно. Зато теперь ты здесь и мне не страшно.

– Еще ты сказала, что тебе так понравилась книга «Поль и Виргиния», что ты не хотела подниматься.

– Нет. Вообрази, мне казалось, что я вижу сон. Мне снилось то время, о котором я совершенно забыла. Скажи, Людовик, ведь ты так много знаешь – правда, что мы все уже жили раньше, прежде чем явились на свет?

– Ах, девочка моя! Ты прикоснулась к тайне, которую люди пристально изучают уже шесть тысячелетий.

– Так тебе ничего об этом не известно? – опечалилась Розочка.

– Увы, нет; а почему ты спрашиваешь, Розочка?

– Погоди, сейчас скажу. Когда я читала описание местности, где жили Поль и Виргиния – огромных лесов и ледяных водопадов, прозрачной воды и лазурного неба, – мне почудилось, будто я все это уже видела, но не помнила до тех пор, пока не прочла «Поля и Виргинию». Мне показалось, что я жила в похожей стране, где растут такие же деревья с широкими листьями и плодами с мою голову; там бескрайние леса, над которыми сияет золотое солнце, а море сливается с небом.

А ведь моря я никогда не видела!.. Когда я закрываю глаза, мне чудится, будто я лежу в гамаке вроде того, какой был у Поля, а чернокожая женщина, похожая на Доминго, меня качает, напевая песню… Ах, Боже мой, Боже! Кажется, я вот-вот вспомню слова этой песни. Погоди-ка! Погоди!

Розочка прикрыла глаза и напрягла память.

Но Людовик улыбнулся и сжал ее руку.

– Тебе вредно утомляться, сестричка, – сказал он. – К чему напрягать память, если это, как ты говоришь, всего лишь сон:

бесполезно пытаться вспомнить то, чего ты никогда не видела и не слышала.

– Может быть, ты и прав, – печально проговорила Розочка. – Как бы там ни было, а я видела во сне прекрасную страну.

Она смотрела вокруг отрешенным взглядом.

Людовик не стал мешать ее мечтам: несмотря на темноту, он видел, что девушка улыбается.

Прошло немало времени, прежде чем он снова заговорил:

– Итак, Броканта тебя напугала, бедная девочка!

– Да! – закивала Розочка, хотя мыслями она еще была далеко от того, о чем спрашивал Людовик.

Тот ясно читал по личику Розочки, какие чувства обуревали ее в ту минуту.

Девушка грезила о прекрасной тропической стране.

– Броканта просто старая дура, и больше ничего, – продолжал Людовик. – Вот уж я ей задам!

– Вы? – удивилась Розочка.

– Или пожалуюсь на нее Сальватору, – прибавил молодой человек не без смущения. – Он ведь у вас в доме свой человек, верно?

Вопрос этот окончательно вывел девочку из задумчивости.

– Он не только свой человек, – сказала она, – но и полный хозяин; все, что у нас есть, принадлежит ему.