Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Роман о Виолетте - Дюма Александр - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

— О, он в добром здравии!

— И чем он сейчас занимается?

— Он сторожит ворота в Лилле.

— Его имя?

— Руша.

— Заметьте, вот уже целый час я расспрашиваю вас, но так и не выяснил, отчего же вы испугались господина Берюше?

— Оттого что он все время пытался меня поцеловать.

— Вот оно что!

— Он повсюду преследовал меня: я даже не осмеливалась в темноте заходить в комнату за лавкой, поскольку была уверена, что он там меня поджидает.

— А вам было неприятно, что он хотел вас поцеловать?

— Ужасно неприятно!

— И почему вам это так не нравилось?

— Потому что я считаю его уродливым, и, к тому же, он, кажется, добивался чего-то большего, чем поцелуй.

— Чего же он еще добивался?

— Не знаю.

Пристально вглядываясь в нее, я старался определить, не смеется ли она надо мной. Безукоризненно целомудренное выражение лица свидетельствовало об ее искренности.

— Но, кроме попытки поцеловать вас, он предпринимал еще какие-то действия?

— Да.

— Какие же?

— Позавчера, когда я уже легла в постель, кто-то поднялся по лестнице и пытался открыть дверь моей комнаты. Думаю, что это был он.

— Он ничего не произнес?

— Тогда — нет, но днем он подошел ко мне со словами: «Не закрывай сегодня вечером свою дверь, малышка, как ты это сделала вчера ночью, мне нужно сказать тебе что-то важное».

— И вы все же заперли дверь?

— Еще бы! Тщательнее, чем когда-либо.

— И он явился?

— Пришел, стал поворачивать ручку двери во все стороны, тихо стучался, потом сильнее, приговаривая: «Это я, откройте же, это я, моя крошка Виолетта».

Как вы понимаете, я не отзывалась, а тряслась от страха в своей постели. Чем настойчивее господин Берюше повторял, что это он, и называл меня своей крошкой Виолеттой, тем сильнее я натягивала на голову одеяло. Это длилось не менее получаса, потом он ушел, что-то сердито бормоча.

Сегодня весь день он на меня дулся, и я надеялась, что на этот вечер отделалась от него. Я уже, как вы видите, почти разделась, когда вспомнила, что нужно закрыть дверь на засов. И тут обнаруживаю, что моя задвижка похищена, у меня теперь нет замка, а значит, дверь больше не запирается. Тогда, не теряя ни секунды, я убежала и постучалась к вам. О, это было внушение свыше!

И малютка обвила руками мою шею.

— Меня, значит, вы не боитесь? — спросил я.

— О нет!

— И если бы мне захотелось вас поцеловать, вы бы не убежали?

— Посмотрите, как бы я поступила, — сказала она и прижала свой свежий влажный ротик к моим иссохшим губам.

Руки мои, словно повинуясь чужой воле, обхватили ее головку, а губы на несколько мгновений задержались на ее губах, пока кончиком языка я поглаживал ее зубы. Она закрыла глаза и, запрокинув голову, произнесла:

— Как приятно целоваться!

— До сих пор вам это было незнакомо? — поинтересовался я.

— Нет, — ответила она и провела языком по своим разгоряченным губкам. — Так вот обычно и целуют?

— Тех, кого любят.

— Значит, вы меня любите?

— Пока нет, но весьма к этому склонен.

— И я тоже.

— Вот и прекрасно!

— А как поступают, когда любят друг друга?

— Целуются, как мы только что.

— И ничего больше?

— Ничего.

— Странно, а мне казалось, должны присутствовать еще какие-то желания, будто поцелуй, при всей его приятности, только начало любви.

— А что вы сейчас испытываете?

— Трудно выразить словами: истома во всем теле, блаженство, какое я порой испытываю во сне.

— А пробуждаясь после таких счастливых снов, что вы чувствуете?

— Я вся разбитая.

— И у вас никогда не возникало подобных ощущений наяву?

— Только сейчас, когда вы меня поцеловали.

— Неужели я первый мужчина, который вас целует?

— Так, как вы, да. Отец часто целовал меня, но это было совсем по-другому.

— В таком случае, вы девственница?

— Девственница? Что это означает?

В ее интонации не было ни тени притворства.

Я преисполнился жалости или, скорее, почтения к невинной девочке, столь безоглядно доверившейся мне. Было бы преступно похищать украдкой, точно вору, бесценное сокровище природы, которым она, сама того не ведая, владела и которое, единожды отданное, утрачиваешь навсегда.

— А теперь, дитя мое, давайте спокойно все обсудим, — сказал я и выпустил ее из своих рук.

— Ведь вы не отошлете меня обратно?

— Не волнуйся, я так рад, что обрел тебя. И, собравшись с мыслями, я продолжил:

— Послушай, поступим вот как — зайдем за твоей одеждой.

— Очень хорошо. И куда я отправлюсь?

— Отныне это уже моя забота. А сейчас поднимемся вдвоем в твою комнату.

— А как же господин Берюше?

— Скорее всего его там нет. Уже отзвонило три часа ночи.

— А что мы будем делать у меня в комнате?

— Возьмем твои вещи.

— А потом?

— У меня в городе есть еще одна квартира; я отвезу тебя туда с вещами, и там ты под мою диктовку напишешь письмо господину Берюше. Согласна?

— Ах, да, я сделаю все, чего ты захочешь! Восхитительная доверчивость юности и целомудрия!

Стоило только попросить — и прелестная девочка тотчас исполнила бы любое мое желание.

Мы поднялись в комнату, лишенную засова, собрали скромные пожитки Виолетты: их оказалось так немного, что они легко уместились в одной дорожной сумке. Виолетта оделась, и мы спустились к воротам. Не найдя фиакра, мы, рука об руку, весело и непринужденно, как два школьника, зашагали на улицу Сент-Огюстен — месторасположение очаровательной квартирки, куда я хаживал в те дни или, вернее, в те ночи, когда предавался распутству.

Час спустя я вернулся домой, так и не продвинув ни на шаг свой роман с Виолеттой.

II

Моя наемная квартира на улице Сент-Огюстен представляла собой не просто меблированную комнату в гостинице, отнюдь нет — обстановка была подобрана мною лично согласно ее назначению и изяществом своим способна была удовлетворить запросы самой взыскательной возлюбленной.

Стены и потолок были обиты алым бархатом; портьеры на окнах, полог кровати и обивка кровати были из бархата того же тона, оттененные витыми шнурами и лентами из атласа тускло-золотого цвета.

У изголовья постели находилось зеркало; точно напротив, между двумя окнами, — другое: так достигалось многократное повторение того, что в них отражалось.

Подобное же зеркало, установленное на камине, было украшено в стиле Прадье — великолепного скульптора, который умел придать чувственность даже статуе самой добродетели.

Задрапированная алым бархатом дверь вела в туалетную комнату. Освещенная сверху и обитая кретоном, она отапливалась камином из спальни и была снабжена прелестными английскими умывальными чашами, главным украшением которых служила прозрачная поверхность воды.

Ванна была скрыта в канапе; рядом лежала огромная черная медвежья шкура, и ступавшие на нее маленькие ножки казались еще белее.

На той же лестничной площадке находилась комната хорошенькой горничной, в чьи обязанности входило прибираться в квартире, а также заботиться о появляющихся там дамах.

Горничной через дверь давалось указание готовить ванну в туалетной комнате так, чтобы не будить особу, находящуюся в спальне.

Мы вошли в темноте, и я зажег лишь ночник из розового богемского стекла. Я отвернулся, чтобы девочка могла улечься без стеснения, хотя в простодушии своем она несомненно проделала бы это и передо мной. Наконец я поцеловал ее в глаза, пожелал спокойной ночи и вернулся к себе.

Несмотря на недавние переживания, Виолетта безмятежно, как кошечка, раскинулась на кровати и, зевнув, пожелала мне доброй ночи; уверен, что на новом месте она без труда уснула еще до того, как я спустился по лестнице.

Со мной все обстояло иначе. Меня мучила бессонница: вспоминались грудь, задетая моей рукой, рот, прижавшийся к моим губам, приоткрытая сорочка, сквозь которую так далеко проник мой пытливый взор, и невольный трепет пробегал по моему телу.