Корабль, сокрытый в земле - Кинг Стивен - Страница 26

7

Имя жирного дерьма, представлявшего каждого поэта, было Трепл (хотя Гарденер предпочитал называть его Трептрепл), и он был доцентом английского языка, возглавлявшим группу спонсоров. Он принадлежал к типу людей, которых его отец называл "шлюхинсын".

Шлюхинсын после чтения устроил для "Каравана", Друзей Поэзии и английского отделения факультета вечер у себя дома. Он начался около одиннадцати. Поначалу все было натянуто: мужчины и женщины стояли неудобными маленькими группками с бокалами и бумажными тарелками в руках, поддерживая обычный вариант осторожной академической беседы. Когда Гард учительствовал, этот словесный понос убивал его бесполезной тратой времени. Так было раньше, но сейчас - в меланхолии - в этом чувствовалось что-то ностальгическое и приятное.

Его внутренний голос говорил, что натянутый или нет - это Вечер с Возможностями. В полночь этюды Баха почти наверняка будут заменены Претендентами, а разговоры о занятиях, политике и литературе сменятся более интересными вещами: факультетский "Ред Соке", кто-то пьет слишком много, и это излюбленное во все времена - кто с кем трахается.

Там был большой буфет, и поэты курсировали туда, как пчелы, твердо следуя Первому правилу Гарденера для выступающих Поэтов: "Хватай на халяву". Он видел, как Энн Делэней, пишущая тощие, навязчивые поэмы о сельских рабочих Новой Англии, широко раскрыла челюсти и набросилась на огромный сэндвич, который она держала. Майонез, цветом и консистенцией походящий на бычью сперму, струился между пальцами, и Энн негалантно слизывала его с руки. Она подмигнула Гарденеру. Слева от нее прошлогодний обладатель приза Готорна Бостонского университета (за длинную поэму "Тайные мечты 1650-1980") с большой скоростью набивал рот зелеными маслинами. Этот парень, по имени Джон Эвард Саймингтон, сделал довольно длинную паузу, чтобы положить горсть завернутых кружочков сыра "Бонбел" в каждый карман своего вельветового спортивного пальто (с заплатами на локтях, разумеется), и затем вернулся к маслинам.

Рон Каммингс пробрался туда, где стоял Гарденер. Как обычно, он не ел. В одной руке у него был бокал для воды, который, судя по всему, был полон чистого виски. Он кивнул в сторону буфета.

- Великая вещь. Если вы ценитель болонской колбасы и салата, вы на вершине блаженства, приятель.

- Этот Трептрепл умеет жить, - сказал Гарденер.

Пивший в это время Каммингс фыркнул так, что выпучились глаза.

- Этой ночью вы в ударе, Джим. Трептрепл. Господи. - Он посмотрел на бокал в руке Гарденера. Это была водка с тоником - совсем слабо, но во второй раз, то же самое.

- Тоник? - лукаво спросил Каммингс.

- Да.., в основном.

Каммингс снова засмеялся и ушел.

В тот момент, когда кто-то убрал Баха и поставил Б.Б. Кинга, Гард работал над четвертой порцией - он спросил бармена, чуть сильнее налегая на водку, кто был на чтении. Он начал повторять две фразы, казавшиеся ему остроумнее, когда он напился: во-первых, что если вы ценитель болонской колбасы и салата, вы здесь на вершине блаженства, приятель, и во-вторых, что все доценты похожи на "Практичных Кошек" Т.С.Элиота по меньшей мере в одном: у них всех есть тайные имена. Гарденер доверительно сообщил, что он раскрыл тайное имя хозяина: Трептрепл. Он вернулся за пятой порцией и сказал бармену, что плеснуть бутылку тоника в старое лицо спиртного - это было бы неплохо. Бармен торжественно помахал бутылкой перед гарденеровским бокалом водки. Гарденер смеялся до слез и коликов в желудке. Он действительно чувствовал себя этой ночью прекрасно.., и кто, дамы и господа, заслуживал этого больше? Он читал лучше, чем за все последние годы, может быть, лучше, чем за всю свою жизнь.

- Вы знаете, - говорил он бармену, бедному аспиранту, нанятому специально для этого случая, - все доценты похожи на "Практичных Кошек" Т.С.Элиота в одном.

- Да, мистер Гарденер?

- Джим. Просто Джим. - Но по взгляду юнца он мог видеть, что ему никогда не стать для этого парня просто Джимом. Этой ночью он видел великолепие Гарденера, а блиставший человек никогда не сможет быть чем-то таким земным, как просто Джим.

- Да, - говорил он юнцу. - У каждого из них есть тайное имя. Я раскрыл его у нашего хозяина. Это Трептрепл. Как звук, который вы произносите, когда используете старый плуг.

Он помолчал, раздумывая. Сейчас я думаю, из-за чего джентльмен в процессе дискуссии может принять большую дозу. Гарденер довольно громко рассмеялся. Это было хорошее дополнение к основному удару. Как нанесение изысканного орнамента на хороший автомобиль, - подумал он и засмеялся снова. В этот момент несколько человек оглянулись и снова вернулись к своим беседам.

Слишком громко, - подумал он. - Гард, дружище, отключи-ка немного звук.

Он широко оскалился, подумав, что сейчас у него одна из волшебных ночей даже его проклятые мысли были этой ночью приятными.

Бармен улыбнулся тоже, но его улыбка не имела к этому особого отношения.

- Вы могли бы осторожнее говорить о профессоре Трепле, - сказал он, - или о ком вы там говорили. Это.., немного бестактно.

О, это он! Гарденер повращал глазами и энергично подвигал бровями вверх-вниз, как Гаучо Маркс. Да, он устроил все это.

Шлюхинсын - похоже на него? Но когда он говорил это, он старался отключить звук.

- Да, - сказал бармен. Он посмотрел вокруг и затем перегнулся через импровизированный бар к Гарденеру. - Есть история о том, как ему случилось проходить год назад через студенческую гостиную и услышать, как один из студентов пошутил, что ему всегда хотелось быть в колледже, где Моби Дик был бы не сухой классикой, а настоящим членом факультета. Я слышал, этот парень был одним из самых многообещающих студентов английского отделения, которых когда-либо имел Нортистерн, но он ушел раньше, чем кончился семестр. Так было со всеми, кто смеялся. Оставались только те, кто не смеялся.

- Боже, - сказал Гарденер. Он и раньше слышал истории вроде этой - одну или две, которые были еще хуже, но все равно почувствовал отвращение. Он проследил за взглядом бармена и увидел в буфете Трептрепла, стоявшего рядом с Патрицией Маккардл. В руке у Трептрепла была глиняная кружка с пивом, и он ею жестикулировал. Другая его рука бороздила картофельными чипсами чашу с устричным соусом и затем отправляла их в рот, который начинал правильно говорить, как только чипсы заглатывались. Гарденер не мог вспомнить, доводилось ли ему видеть что-нибудь настолько отвратительное. Но восхищенное внимание суки Патриции Маккардл наводило на мысль, что она могла бы в любой момент уткнуться в его колени и заставить тяжело задышать от явного удовольствия. Гарденер подумал: и этот жирный хер продолжал бы есть, пока она бы это делала, роняя на ее волосы крошки от чипсов и капли устричного соуса.