Прусский террор - Дюма Александр - Страница 58

— Оттуда мне говорят, сударыня, — произнес Бенедикт, протягивая руку к улице, — что у меня хватает времени лишь на то, чтобы выпить за здоровье вашего мужа и за долгую счастливую жизнь, которую ему создаете вы и вся ваша прекрасная семья.

Тост был поддержан всеми и даже Ленгартом, который, как он и сказал, выпил таким образом дважды за здоровье бургомистра.

После этого, пожав руку г-ну Фелльнеру, его зятю и журналисту и поцеловав руку г-же Фелльнер, Бенедикт бросился на лестницу и вышел из дома, крича:

— К оружию!

Тот же воинственный клич, послышавшийся к концу обеда, настиг Карла и Елену. Карл почувствовал ужасный удар в сердце. Елена побледнела, хотя и не знала ни значения барабанного боя, ни того, что означал звук трубы. Елена почувствовала их зловещий смысл.

Затем по тому взгляду, которым обменялись г-н Монте-Нуово и Карл, она поняла, что пришла минута расставания.

Графу жалко было влюбленных, и, чтобы дать им попрощаться еще хоть мгновение, он попросил у г-жи фон Белинг разрешения уйти и сказал своему молодому другу:

— Карл, у вас есть четверть часа.

Карл бросил быстрый взгляд на стенные часы. Была половина пятого.

— Спасибо, генерал, — ответил Карл. — Буду на посту в назначенное время.

Госпожа фон Белинг проводила графа Монте-Нуово, а молодые люди, чтобы попрощаться наедине, бросились в сад, где их могла укрыть беседка, густо увитая виноградом.

Стоило бы попытаться, наверно, описать грустную песнь соловья в нескольких шагах от них, чем стараться пересказать диалог, прерывавшийся вздохами и слезами, клятвами, рыданиями, любовными обещаниями, страстными порывами и нежными вскрикиваниями. Что было сказано по истечении четверти часа? Ничего и все.

Нужно было расставаться.

Как и в прошлый раз, лошадь Карла в ожидании его стояла у входа.

Он пошел туда, превозмогая себя, увлекая за собою Елену, повисшую у него на руке. А там он стал покрывать ее лицо тысячью поцелуев.

Дверь оставалась открытой. Оба штирийца подавали ему знаки.

Пробило без четверти пять.

Он кинулся к лошади и вонзил ей шпоры в живот.

Штирийцы вскочили на лошадей по обе стороны от него и поскакали за ним галопом.

Последние слова, которые расслышал перед этим Карл, были таковы:

— Твоя в этом мире или в ином!

Последнее, что он ответил с пылом влюбленного и верой христианина, было:

— Да будет так!

XXVII. БИТВА ПРИ АШАФФЕНБУРГЕ

Во время своего обеда принц Александр Гессенский получил депешу следующего содержания:

«Прусский авангард появился в конце дефиле Фогельсберга!»

Это сообщение крайне удивило главнокомандующего: он ожидал врага со стороны Тюрингенского леса.

Поэтому он немедленно отправил депешу в Дармштадт с распоряжением отряду в три тысячи человек выехать по железной дороге в Ашаффенбург и там захватить мост.

Затем, что касалось местных действий, он немедленно приказал поднять общую тревогу и подать сигнал «седлай».

В Саксенхаузене у причала ждали два парохода.

На вокзале ожидала сотня вагонов вместимостью пятьдесят человек каждый.

Мы рассказали, какое впечатление произвели оба сигнала.

Был момент замешательства — какое-то время люди бежали: одни — направо, другие — налево. Мундиры смешались. Кавалеристы и пехотинцы перемешались между собой. Затем, через несколько минут, словно чьей-то ловкой рукой каждый был поставлен на свое место, кавалеристы оказались на лошадях, пехота — с ружьями к ноге. Все было готово к отправлению.

И на этот раз Франкфурт засвидетельствовал свою приязнь уже не просто к австрийцам, но к защитникам Австрии. Пиво переходило из рук в руки кружками, вино передавалось в кувшинах. Люди из самых лучших домов города обменивались рукопожатиями с офицерами. Самые изящные дамы подбадривали солдат. Братские чувства, которых до сих пор здесь просто не знали, рожденные общей опасностью, были растворены в воздухе вольного города.

Из окон грянули голоса: «Смелее! Победа! Да здравствует Австрия! Да здравствует союзная армия! Да здравствует принц Александр Гессенский!»

Сын Марии Луизы тоже услышал обращенные к нему выкрики «Да здравствует граф Монте-Нуово!». Но нужно сказать, что, поскольку кричали по большей части женщины, их восторг был вызван скорее его великолепной осанкой и превосходным военным мундиром, чем императорским происхождением.

Штирийские егеря Карла получили приказ занять места в первых вагонах.

Именно их должны были бросить первыми навстречу пруссакам.

Они с веселыми лицами скрылись в вокзале, сопровождаемые музыкой двух графских флейтистов.

За ними прошла австрийская бригада графа Монте-Нуово.

Затем, наконец, шла союзная армия, состоявшая из гессенцев и вюртембержцев.

Итальянская бригада была отправлена на пароходах. Итальянцы возражали против того, что их заставляли делать, и заявляли, что во имя австрийцев, своих врагов, они не сделают ни одного ружейного выстрела в пруссаков, своих союзников.

Железнодорожный состав ушел на полной скорости, увозя людей, ружья, пушки, зарядные ящики, боеприпасы, лошадей, полевые госпитали.

Через полтора часа они уже были в Ашаффенбурге.

Спускалась ночь.

Пруссаков еще не было видно.

Без сомнений, они не хотели вступать в последние дефиле Фогельсберга, не проверив их из опасения, как бы они ни охранялись.

Принц Александр Гессенский отправил на дорогу разведку.

Разведка вернулась к одиннадцати вечера, обменявшись несколькими ружейными выстрелами с пруссаками, находившимися в двух часах пути от Ашаффенбурга.

Один крестьянин, который шел по дефиле в то же время, что и пруссаки, рассказал, что их было примерно пять или шесть тысяч и что они остановились, ожидая еще одно запаздывавшее соединение в семь-восемь тысяч человек.

Таким образом, оказывалось, что силы противников были примерно равные.

Речь шла о том, чтобы защитить переход через Майн и, одержав победу, обезопасить Франкфурт и Дармштадт.

На дороге были расставлены штирийские егеря.

Они должны были уйти после того, как нанесут наибольший ущерб врагу, затем дать кавалерии и артиллерии действовать в свою очередь и соединиться с головными силами у моста — единственного места, где возможно было отступление союзной армии. Этот мост нужно было защищать до последнего.

В наступившей темноте каждый воин, готовясь к завтрашнему сражению, занял свой пост, поужинал и лег спать на биваке.

Резерв примерно в 800 человек разместился по домам

Ашаффенбурга; он должен был защищать город дом за домом, в случае если на него будет совершено нападение.

Ночь прошла без тревоги.

Наступил день.

В десять часов Карл, сгорая от нетерпения, сел на лошадь и, поручив командование своими людьми Бенедикту, пустил лошадь галопом в сторону пруссаков.

Те, наконец, выступили в путь.

Тем же галопом Карл домчался до графа Монте-Нуово и вернулся к своим с двумя пушками; они были поставлены на огневую позицию поперек дороги.

Четыре срубленных дерева послужили своего рода оборонительным сооружением для артиллеристов.

Карл поднялся на это импровизированное сооружение вместе с двумя своими штирийцами, и те, словно они находились на обыкновенной охотничьей облаве, вынули из карманов свои флейты и принялись наигрывать самые нежные и самые прелестные мелодии.

Карл не смог удержаться — через минуту он тоже вытащил из маленького кармана куртки свою флейту, и на крыльях ветра полетело к его стране это последнее прощание.

А пруссаки все шли вперед.

Когда они были на расстоянии половины пушечного выстрела, залп из обоих австрийских стволов прервал мелодию наших трех музыкантов, они положили обратно в карманы флейты и взялись за ружья.

Два залпа картечи попали прямо в цель и убили и ранили человек двадцать.

Снова раздался грохот пушек, и новые посланцы смерти прошлись по рядам противника.