Проклятый бог (СИ) - Маркелова Софья - Страница 13

От того, что ее прервали, Эрмина даже не смутилась и не обиделась. Кажется, она и вовсе этого не заметила. Ее словно что-то терзало изнутри, и она продолжила говорить, проглатывая слова:

— Понимаете, я ведь всю свою молодость провела на аренах такого рода. Билась до разбитых суставов где-то на задворках тупиковых улиц, пыталась стать сильнее и подняться как можно выше среди местных чемпионов. И с Виеком мы впервые познакомились именно на боях. Еще до того, как он заимел свой титул и стал лучшим мечником Первого Бархана. Тогда он был простым солдатом, искавшим приключений себе на шею на таких вот аренах, как и я…

Все молчали, слушая сбивчивый монолог Эрмины.

— Я лишь не хочу терять осколки этих воспоминаний о своем прошлом, которые храню глубоко в сердце. И каждый раз, когда судьба вновь приводит меня на арену, я будто возвращаюсь туда, на двадцать лет назад, на глухие улицы своего полиса, где крепость кулака могла решить все твои проблемы, а победа становилась самым желанным из благ…

— Тс-с, — наконец остановил жену Виек, положив палец ей на губы, — не надо больше. Ты сама не своя. В произошедшем нет твой вины, Эрмина. Успокойся.

Он притянул женщину к себе, отворачивая ее от остального отряда, не желая, чтобы группа видела ее такой — расчувствовавшейся и растерянной.

— Это ведь часть меня, — глядя в лицо супругу, тихо прошептала Эрмина, широко распахнув глаза. — Такая же, как и ты. Я просто не хочу ее забывать, не хочу терять это чувство в пучине мирских забот. Неужели я так много прошу?..

— Нет. Ты просишь самую малость. Но прошлое всегда должно оставаться прошлым. Если ты будешь жаждать лишь его воскрешения, то ты потеряешь свое будущее.

Виек мягко заключил лицо жены в ладони и ласково поцеловал ее. Никто даже не мог поверить, что этот суровый с виду воин был способен на такую нежность. И почему-то весь остальной отряд поскорее отвел глаза, смущенно прячась за глубокими капюшонами, отворачиваясь в сторону и прикрывая веки, будто было что-то необозримо постыдное в подглядывании за этим моментом, полным интимности и нераздельной сокровенности двух любящих сердец.

Еще два дня небольшой караван рассекал песчаные волны, следуя на восток под палящим зноем солнца. Первое время после отъезда из оазиса Добрая Земля общение в отряде не особенно ладилось: все по-прежнему косо поглядывали в сторону Виека, хмуро ехавшего в полном молчании позади, и Эрмины, во всех вопросах отчаянно защищавшей своего супруга. Конечно же, в сплочении коллектива решающую роль сыграл Оцарио, оказавшийся не в меру говорливым спутником, для которого напряженная тишина была хуже горькой полыни. Он в обязательном порядке старался за день как минимум несколько часов проводить с каждым из членов группы в бесцельных беседах, постепенно налаживая общение и убивая время. Хотя отдельным хетай-ра эта компания была не по душе, но все стоически терпели, осознавая, что от языкастого товарища никуда не сбежать и не спрятаться. И постепенно лед напряженного безмолвия в отряде таял.

Оцарио любил хвастаться своими редкими товарами, которые большинство членов делегации себе под нос называли не иначе как «безделушками». Он мог подолгу и в красках описывать, где и как они были им найдены или у кого выменяны. После всех подобных разговоров обычно наступала фаза торговли: он старательно уговаривал купить некоторые из его товаров, хотя те, по большей части, особенной ценности не представляли. Это были резные деревянные обломки, разбитые украшения, погнутые металлические детали, потертые камешки и ракушки. Из-за близости Пятого Бархана к морю и границам Залмар-Афи на берега залива течение часто приносило фрагменты старинных кораблей, различный мусор и диковинки, поднятые со дна. Из-за гор многие птицы прилетали с блестящими вещицами, украшая ими свои гнезда. Младший сын матриарха Васпии занимался как раз тем, что искал эти любопытные для хетай-ра артефакты чужих цивилизаций и продавал их с удивительной искусностью. Это была его страсть.

Уже на второй день после отбытия из оазиса Эрмина стала наивной жертвой его странного обаяния и владелицей гнилого шнурка с нанизанными на него ракушками. Когда она осознала, что ее попросту заговорили и всунули совершенно бесполезную вещь, было уже поздно: Оцарио гордо ответил, что возвращать деньги за покупку не намерен, поскольку никаких дефектов в своем товаре на видит. Виек со свойственной ему суровостью собирался учинить мгновенную расправу над мошенником, желая его проучить, но жена все же остановила мужа и примирительно повязала ракушки на запястье, решив приспособить их под браслет и позднее заменить шнурок. Хрупкое подобие мира было восстановлено, однако, с этого момента все стали в один голос отказываться смотреть на товары Оцарио, что его весьма расстраивало.

Благодаря полноценному дневному освещению, вновь появившемуся в его жизни, Ашарх наконец смог достать со дна своей сумки старинные карты пустынь, схему Гиртариона и книгу про город-колыбель, которые он украл из библиотеки Третьего Бархана еще до нападения на полис и обрушения города. Уникальные свитки долгое время без дела были спрятаны профессором за пазухой, перекладывались с места на место в сумках, пережили немало испытаний, но теперь было достаточно времени на их изучение. Отныне большую часть дня профессор, расположившись на шкурах, постеленных поверх спины сольпуги, исследовал доставшиеся ему материалы и делал заметки во время длинных переходов. Когда Лантея и Манс впервые застали его за этим занятием на одном из привалов и опознали в пергаменте бесценные свитки, то их изумлению и одновременно с тем негодованию не было предела. С одной стороны, Аш их бессовестно выкрал, воспользовавшись доверием правящей семьи, но, с другой стороны, теперь это было все, что осталось от великой библиотеки матриарха Третьего Бархана. Случайная кража спасла древние бумаги от уничтожения и забытья. Поэтому Лантея, смирившись с ситуацией, все же согласилась помочь своему спутнику перевести записи из книги, чтобы эти сведения не пропали даром. Только так она могла почтить память своего разрушенного города и своих предков, многие столетия собиравших дворцовую библиотеку.

За все прошедшие дни окружающий рельеф абсолютно не менялся: пустыни тянулись во все стороны бесконечными желтоватыми складками песка, и ничто не могло разбавить эту однообразную картину — не было ни рек, ни источников, ни даже намека на какую-либо зеленую растительность. К концу четвертого дня с начала путешествия сухой паек приелся всем членам группы без исключения, и Эрмину, не дожидаясь заката, попросили сходить на охоту. Женщина и сама была рада размять ноги, поэтому без пререканий согласилась. С ней высказал желание отправиться Виек, на что Оцарио сразу же неуместно пошутил про «сладость любовных объятий под ночным небом» и получил за это резкий и жесткий удар под дых. Завязалась короткая потасовка, мужчин с трудом разняли, и супружеская пара быстрее отправилась охотиться, пока Виек вновь не вышел из себя. Отношения между торговцем и гвардейцем не заладились еще с того момента, как Оцарио продал его жене нить с ракушками, но никто и подумать не мог, что они действительно решат подраться из-за глупой шутки.

Пока возмущавшемуся Оцарио Лантея в компании брата и профессора помогала промывать и обрабатывать разбитый в пылу драки нос, Эрмина и Виек неподалеку от лагеря сумели отыскать гнездовье диких хохлаток. Через час они вернулись с добычей: помимо нескольких крупных иссиня-черных яиц, хетай-ра принесли обратно к лагерю и тушку птицы, которой не удалось улизнуть от охотников. Ужин получился знатным. После сухой рыбы и приевшегося мха сочное мясо таяло во рту, и хорошее расположение духа снизошло на всю группу, как манна небесная. Благодарности от всех членов отряда посыпались на головы охотников щедрым потоком, заставив Эрмину раскраснеться от удовольствия. Она призналась, что всегда любила выслеживать и ловить животных в пустынях во время редких вылазок на поверхность. Среди песков добычу или опасность можно было заметить издалека, в темных же коридорах Диких тоннелей приходилось охотиться, опираясь лишь на слух, хотя, по словам Эрмины, это было куда интереснее, ведь опасность пьянила ее и будоражила кровь. В этом Лантея с ней невольно согласилась, поскольку и сама имела богатый опыт охоты во мраке запутанных подземных лабиринтов и прекрасно понимала те чувства, что дарило выслеживание добычи в абсолютной темноте, где не было места сомнениям и страху.