Отто фон Штиглиц (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 4

Выбирались из упавших и перевернувшихся вагонов минут десять. Вагон с диверсантами упал на дверь и привалился к небольшой скале, да и побитых в нём было прилично. Пока Брехт организовал с помощью найденной кочерги его раскурочивание. Выломали пару досок и стали в неё раненых и покалеченных вытаскивать. Из тех товарищей, что в атаке не принимали участие кроме Ивановны – Хилэрайовны все отделались испугом и ушибами, ну Брехт руку обжог и поранил, до свадьбы заживёт. Тьфу. Женат же, ну, до свадьбы дочери.

Авиатехник лучший на Дальнем Востоке – Сашка Егоров вывихнул два пальца и порезался немного из окна купе вылезая. Кинооператор Андрей Пирогов раскокал кинокамеру американскую и тоже весь в крови, как и Адонсия – расквасил носопырку. Майор штабист из Минска – Павел Красницкий вообще целёхонек. Выпрошенного у «Папаши Отто» солидного усатого бюргера с берлинским акцентом Вильгельма Бруммера приложило головой обо что-то тупое, типа головы Красницкого, и его вытащили из вагона без чувств, но сунули нашатыря понюхать и крепкий немец оклемался. Сейчас волочёт на закорках Акимушкина, который ногу подвернул.

Лейтенант НКВД Иван (тёзка очередной) Полыгалов, который был учеником Старинова в бытность того в 1933 году начальником разведпункта, литер А Украинского военного округа тоже жив здоров. Чуть прихрамывает и физию слегка покарябал. Готовили из него минёра – подрывника, но не пригодилось умение на родине, и попал на работу в органы, а потом о товарище вспомнили и усилили диверсионный отряд Брехта. Но теперь без мин остался. Все истратили при обороне Сарагосы. Налегке путешествует. Может, конечно, кусты ещё «заминировать», но ущерб окружающим от этого будет минимальным, а кустам вообще польза. Удобрение.

То есть живы все. Ну, трое ранены, не так чтоб и тяжело. Не в живот и лёгкие не пробиты. Один в плечо, и двое в ноги. Плюсом две сломанные ноги и две руки. У троих. Как поделят?

А вот генерал Санька шею при падении вагона свернул. А говорят, что пьяному всё ни по чём. Может, и правда, но на испанских генералов это не распространяется.

Вниз смотреть на догорающие вагоны не полезли. Назад ведь карабкаться. Не могли живые остаться в такой мясорубке. Ну, а останутся – на всё воля божья и Дева Мария ему в помощь.

Погибли, будем считать, Франсиско Франко и его младший брат Николас, а ещё несколько министров, в том числе и министр Внутренних дел. Не дождутся их в городке Ториха раненые, которым они награды должны были вручать. А ведь уже поди дырки проковыряли в кителях. Облом.

Брехт даже вздохнул тяжко пару раз, вниз с обрыва посматривая. Пополнение замечательное его коллекции орденов догорает. Жалко. А какой замечательный орден был на груди каудильо. А у министров с генералами звёзд скоко. Облом. Эх, хоть спускайся. Снова вниз глянул. Нет. Круто и далеко. Там к тому же такое месиво, что хрен те ордена найдёшь.

Сделали из разобранного вагона семь носилок и понесли раненых подальше. Нужно где-то найти местечко и схорониться, в чувство после такой катастрофы прийти. Ведь огромное счастье на самом деле, успел бы поезд ещё сотню метров пройти, и под откос все бы загремели. Не до орденов бы было. Там в раю или в аду никому уже коллекции не нужны. Там … А как там? Неужели голыми все бегают. И Адонсия с мохнатыми ногами и мама её. Ну, уж нафиг, не надо нам такого рая. Здесь переждём.

А если бы успели проскочить все этот обрыв, то пришлось бы бой против пулемётов принимать. Явно переоценил Светлов силы. В труху бы покрошили. Нет против пулемётов тактики. Так, что как ни крути, а повезло. Счастье привалило. Потому Иван Яковлевич и вспомнил про батяньку Риберо. Хилэрайо! Что означает – счастливый. Все они сегодня хилерайи.

Событие шестое

Приют нашли. Альмандронес, так назывался городок. Или селение. Есть двухэтажные домики, но их два, а всех домов и сотни не наберётся, да полсотни тоже. Но башня какого-то храма торчит. Пусть будет городок. Городочек. Находился он километрах в двадцати пяти от Торихи, в которую они поспешали вместе с господином Франко, и в пятидесяти от Гвадалахары, куда Брехт и надеялся попасть. Что поделать, теперь без подарка президенту Испанской республики Мануэлю Асанья-и-Диасу. Не принесёт каудильо замотанным в персидский ковёр, перевязанный голубой ленточкой. А ведь тут, наверное, марокканские ковры. Но нет у них. Да и с Франками беда. Ну, зато благая весть есть. Нет лидера у франкистов, так как самого Франко нет. Хотелось на это надеяться. Нет, ну двести метров под откос. Точно нет. Почему не проверили? Вот и терзай теперь душу сомнениями. Сползал бы. Рука обожжена и ранена. Болит и дёргает. Ещё заражения не хватало. И раненых полно. Не до ползаний. Хорошо, хоть аптечку нашли и там йод есть и спирт с бинтами. Промыли раны и перевязали. На счастье все раны сквозные, но доктор нужен.

Альмандронес выбрали по той простой причине, что он не в сторону республиканцев. Тут просто ориентироваться, Республика на юге, фашисты на севере. Если Франко будут искать, а довольно много народу знало, куда и с кем он едет, то бросятся к линии фронта, догонять супостатов, ну, Брехт бы точно туда бросился искать ворогов и убивцев. Потому пошли в противоположную сторону. Глянули на карту, до городка пять км. Точно на север. По полям. Они как раз крушение с этой стороны железной дороги потерпели. Но дураков нет. Напрямую не пошли. Сделали крюк и как бы со стороны Гвадалахары пришли. Мы ёксель-моксель с фронта, вон все побитые и покалеченные ваши немецкие фроинды. Хайль Гитлер. Где тут яйко, млеко? Да и матка? В смысле матка Боска. Храм? Молитву за здравие и упокой отслужить.

– Ви есть католики? – спросил, разбуженный уже ночью, ввалившимися в городок дойчами.

– Я, я. Каталикос всех армян. Гостиница, яйко, млеко. Хотель. Больньица. Дьевочка. Я. Я. Фрау.

Этот гад алькальд знал немецкий. Не на пятёрку, на троечку, но знал. Зачем храм, а потому, что узнали у попавшегося по дороге аборигена, что при храме какой-то матери есть лекарь, который пользует местную паству. А ещё в этом маленьком селении и прокормиться будет не просто. Война все запасы повымела, тем более, селение недалеко от линии фронта. Бывали интенданты и не раз и не два. Может хоть у священника есть запас на чёрный день.

– Вас тридцать человек. У нас жителей чуть больше, как же мы вас всех приютим, херы?

– Мы не долго. Командование перебросит нас машинами в Ториху.

– О, тогда другое дело. Гутен Нахт. Велком. Вienvenido.

– Яйко, млеко? Лекарь?

– Для наших немецких друзей поищем. Вы сможете заплатить? – вот гусь этот алькальд Они, понимаешь, бросили своих фрау и киндеров, и приехали сюда биться за освобождение его страны от коммунизма, где у всех общие жёны будут. Вы хотите общих жён? А он тут у них марки вымогает. А, может, хочет? Вон, у него старушка. А соседка стоит у забора такая плотненькая чернявая. И седина в бороде есть. Напугали ежа голой … Но на самом деле, местных франкистких денег взяли в Сарагосе целый мешок. Чего не расстаться. В Мадриде они точно не пригодятся. Там свои песо или песеты. Нет, в Испании точно песеты. Это в Мексике песо.

– Конечно, сеньор алькальд, у нас есть деньги и мы честно расплатимся за медикаменты и продукты, ну и за жильё, если ваши добрые граждане решатся приютить нас на пару ночей.

– Вienvenido. Пошьёл будьить народ (muchachos) и девчьатос.

– Я. Я. Народ к разврату готов. Гут. Компренде. Эль пуэбло унидо хамас сэра венсидо; (дословно – «Единый народ никогда не будет побеждён!»). – Больше всё равно по местному ни черта не знает.

Глава 3

Событие седьмое