(Не) настоящая жена (СИ) - Левашова Елена - Страница 35

– Да, Розочка Петровна, как ваше здоровье?

– Вера, джан, привози к нам Настюшу. Мне лучше, да и Левону скучно. Не с кем в шашки играть. Соседи наши к детям до понедельника уехали. Привезешь, Верочка?

– Да. Я не против. Макар, давай на Курортный проспект, я Настю у няни оставлю.

Макар непонимающе вздыхает и разворачивается на перекрестке. Мы стоим в километровой пробке еще час. Я отгораживаюсь от мира, всунув в уши наушники, Настена засыпает… Роза Петровна встречает нас возле ворот. Болтает с соседями, размахивая руками по обыкновению. А, завидев нас, бросается к машине, помогая вытащить Настю из кресла. Макар коротко кивает приветствие, оставаясь в машине. Молодец, понимает все без слов. Сейчас я не готова пить чай и представлять его близким людям, как своего парня.

– Верочка, может, все-таки, поужинаете? – не унимается тетя Роза. – Или вы… Понимаю, шуры-муры и все такое. Так поезжайте скорее! Мы тут сами справимся. Я Настю покормлю, искупаю. И завтра… Можешь не торопиться ее забирать.

– Спасибо, – коротко киваю, не желая оправдываться.

Сажусь на заднее сиденье, невольно подчеркнув обозначившуюся в наших отношениях границу.

– Домой, Вера джан? – грустно улыбается Макар. – Или, все-таки, шуры-муры?

– Домой. Спасибо тебе, Макар. Ты… замечательный человек. Внимательный, воспитанный. Все будет хорошо, она привыкнет, она… – прикусываю язык, встречаясь с его взглядом. Не привыкнет… А он не станет стараться. Не такие у нас глубокие чувства  друг к другу, чтобы Макар расшаркивался передо мной.

Лунное сияние раскрашивает капот машины в разные оттенки желтого, когда Макар подъезжает к дому. Мы ехали бесконечно долго: вечерние пробки в курортном городе, будь они неладны…

– Пока, Вер. Удачи тебе.

– Пока, – выхожу из машины, гадая, что Макар имел в виду? Это мы сейчас расстались?

Плевать… Мне грустно не от этого. Я переживаю за Настю. Сколько еще таких Макаров будет в моей жизни? И каждый будет вправе называть ее «девочкой» или пробовать новый метод воспитания? В душе поселяются горечь и тревога. Точат ее, как червь, обостряя вину. У Насти есть отец! Так зачем я мудрю и пытаюсь обмануть судьбу?

Ковыряюсь в замке и почти вваливаюсь в прихожую, чуть ли не впечатываясь в грудь мажора. Он дома? Не в объятиях Олеси, Кати или… Неважно.

– Где Настюша? – произносит он хрипло. В его глазах пляшут отблески настенных бра, а от сильного тела волнами исходит тепло.

– Отвезла к тете Розе. А ты… дома? – отвожу взгляд, не желая показывать слабость. Меня, судя по всему, только что бросили…

Артем долгую минуту смотрит на меня, а потом касается дрожащей ладошки. Переплетает наши пальцы и рывком притягивает меня к груди. Зарывается носом в волосы, позволяя мне вдохнуть его запах, и произносит чуть слышно:

– Ты замерзла, Вер. Идем?

– Куда?

– Идем, – повторяет он. Тянет меня в ванную, как агнца на закланье.

Мне все равно, куда идти и что делать… Только с ним… Он, его… Я дома, потому что он здесь. Циничный мажор, однажды укравший мое сердце…

– Верочка… – шепчет Артем. – Пожалуйста…

– Я… Я не знаю…

Не понимаю, кто из нас первым делает шаг навстречу – я или он? Наверное, оба… Зажмуриваюсь и падаю в глубокий пьяный омут… Его горячие мягкие губы жалят поцелуями кожу, ладони гладят плечи, спину, мягко сжимают ягодицы.

– Вера, я так хочу… – шепчет Артем, на мгновение оторвавшись от меня.

– Я…

– Пожалуйста, не говори нет. Только не сейчас…

– Не скажу, – выдавливаю, ощущая физически, как рушится ярмо грусти, обиды и боли… Сомнений, страха. Вмиг становится легче дышать. И я послушно следую за ощущениями – жадно вдыхаю горячий, дребезжащий от страсти воздух и пью вкус мужских губ. Артем стаскивает с себя футболку и спортивные штаны, расстегивает пуговицы на моем скромном платье в сине-белую клеточку – да, я не стала выпендриваться и наряжаться на свидание в парк. Открывает своему взору непрезентабельное хлопковое белье, скрывающее мои прелести – комплект в цветочек из «Ленты». Ей-богу, я уйду, если он хоть что-нибудь скажет!

– Вер, прости меня… – шепчет, прокладывая цепочку из поцелуев вдоль моей шеи и поглаживая спину дрожащими от желания ладонями.

Застежка бюстгальтера щелкает, и я ловлю его, резко вздергивая руки и стыдливо отводя взгляд.

– Пожалуйста, прости… Ты тогда так и не ответила.

– Х-хорошо… Прощаю, – шепчу, так и дав лифчику упасть. – Артем, я…

– Потом, – забирает дурацкий лифчик из моих рук. Раздевает меня полностью и подхватывает на руки. Несет в душевую кабину, включает горячую воду и намыливает мочалку. – Я говорил, что умею мыть девочек?

– Да, мажор. Я не сомневалась, – голос скрипит, как у старушки. А еще я боюсь посмотреть вниз – на его крепкое обнаженное тело и требовательно упирающееся в бедро желание… Обнимаю мускулистые плечи и целую его сама. Дышу его запахом, пью вкус губ, дышу, дышу… Кажется, что сейчас взлечу от волнения и нежданного счастья.

Артем бесстыдно меня касается, поглаживая и сжимая алчущую его ласки кожу. Смывает с меня пену и шепчет, на миг оторвавшись от моих губ:

– Вер, ты не против продолжить в спальне? Кажется, я тебя согрел? – его пухлые от поцелуев губы трогает довольная улыбка.

– Не ты, а вода, мажор, – фыркаю, принимая из его рук банный халат.

– Я тоже смогу, – обольстительно шепчет. Берет мою ладонь и ведет ею по своему твердому как камень прессу, ниже… Господи, кажется, щеки пылают как факел. У нас все уже было, но открыто и честно – впервые…

Артем не позволяет моим разгоряченным от воды ступням дотронуться пола. Несет меня в постель на руках, беспрестанно целуя и лаская кожу. Голова кружится от страсти, восторга, жадных губ, касающихся самых чувствительных мест и заставляющих выгибаться дугой от желания. Сомнений, навязчивых мыслей, живых и пульсирующих в сердце чувств… Во мне сейчас столько всего… Я словно отравлена им снова, как несколько лет назад…

– Вера, я хочу тебя. Пожалуйста, не закрывайся. Доверься мне, – шелестит возле уха его голос. Чувствую тяжесть мужского тела, крепкие руки на бедрах, дыхание, пробуждающее миллион мурашек. – Верочка… Это давно должно было случиться.

– Артем, я… У меня с ним ничего не было. Я не спала с Макаром. Я…

– Я знаю, Вер. И мне… Я хочу тебя в своей жизни.

Артем.

Не помню, чтобы чувствовал себя так паршиво… И так на себя злился. Идиот! Это же надо было сказать такое Вере? «Ночуй в гостинице с Макаром, мы тут сами… справимся». Не знаю, как описать чувства одним словом? Наверное, помешательство. Меня сковывает ревность, душит гордость, мучит неопределённость и греет страсть. Я расхаживаю по комнате, как разъяренный тигр, шлю ей фотки с Настенькой, чтобы как-то отвлечь от Уланова и вернуть ее мысли домой… Звуки мультиков, доносящиеся из телевизора, нежный детский лепет, вспышки салюта на пляже – все кажется далеким, чужим… Есть только я и бешеный гул взволнованного сердца. Я – наедине с пожирающей меня ревностью… Что со мной такое? Как смогла простая девчонка пробраться под кожу и поселиться внутри? Заставить сердце – черствое и равнодушное – биться возле нее чаще, глаза – смотреть лишь на нее, а голову – думать только о ней. Потеря – вот что меня так мучит… И детское упрямство, от которого я так и не сумел избавиться. Ревность мешается с воспоминаниями о разговоре с отцом:

«Артем, завтра приезжай на работу пораньше. Тебе надо подписать документы для американского филиала».

Америка, фирма и Олеся видятся сюрреализмом, чем-то далёким, не моим…Кажется, все не по-настоящему… Дурацкая игра, шутка, придуманная отцом, чтобы меня проучить. Сейчас он позвонит и скажет, что пошутил… Мне не надо никуда ехать, а Вера… Она останется со мной. Но все выходит по-другому… Вера встречается с Улановым, а отец готовит меня руководителем филиала. И я не могу ничего с этим сделать… Боюсь признаться в чувствах ей, отцу, самому себе… Мне до черта хочется Веру… И до ужаса не хочется видеть довольную мину отца а-ля «Я же говорил, что влюбишься! Все получилось по-моему!». Да, он прав, старый жук… Он все предусмотрел, рассчитал, расставил силки, в которые я попал. И… Да, наверное, я влюбился, раз спать не могу спокойно, гадая, где она и с кем проводит ночи? А, с другой стороны, разве мне есть до этого дело? Кто и что подумает? У меня одна жизнь, стремительно летящая в пропасть… Жизнь, от которой я сейчас добровольно отказываюсь. Ради чего? Чтобы утереть нос отцу? Сделать не так, как он рассчитал? Глупость…