Ведьминские истории 2. Ни слова о ведьмах! (СИ) - Малиновская Елена Михайловна - Страница 49

Записка от Ингмара, моя обида на него. Обезумевший Роберт, готовый убить десятки людей. Но главное…

— Шторм…

Имя сорвалось с моих губ почти беззвучно. На глаза навернулись горячие слезы.

— И чего ревешь?

Сперва я подумала, будто ослышалась. Вопрос прозвучал так близко, с таким привычным сарказмом, что в груди больно закололо от острого чувства потери.

Неужели я схожу с ума? Уже чудится то, чего просто не может быть.

— Так и будешь лежать изваянием? — продолжил тот же голос, так издевательски похожий интонациями на голос Шторма. — Или, быть может, все-таки соизволишь обнять меня? Я ведь чуть не погиб.

Очень медленно я повернула голову. Неверяще уставилась на ворона, который с донельзя довольным видом сидел на спинке стула, придвинутого к кровати. А потом так же медленно ущипнула себя за локоть, дико страшась того, что наваждение сейчас растает без следа.

— Да я это, я. — Шторм довольно распахнул крылья. — Видишь? Целый и здоровый.

— Но как? — Я села, прижимая к груди одеяло. — Почему?..

— Думаю, об этом тебе расскажет кое-кто другой. — Шторм хрипло каркнул. Добавил недовольно: — Я бы и сам с радостью. Но это будет как-то… Некрасиво, что ли. Особенно с учетом того, сколько он потратил сил, пытаясь остановить мое окончательное развоплощение.

В этот момент, скрипнув, приоткрылась дверь, и в комнату заглянула светловолосая симпатичная девушка в белом платье целительницы.

— О, вы уже пришли в себя? — прощебетала она. — Прекрасно! Одну секундочку.

О. Так это ее голос я слышала, когда меня выкинуло из портала. Но задать никакого вопроса я не успела, потому что девушка так же стремительно выпорхнула прочь.

— Я опять в больнице? — спросила я, с недоумением оглядываясь по сторонам.

Палата была как две капли похожа на ту, в которой я очнулась после неудачного покушения в парке около здания магического надзора. Такая же просторная, светлая и с минимумом обстановки. К слову, и рубаха на мне была такой же — совершенно стандартной для любого пациента.

— Естественно.

А вот при звуках этого голоса мне вдруг вновь резко поплохело. Перед глазами опасно потемнело, и я откинулась обратно на подушки, почувствовав, как сердце как-то странно затрепыхалось, будто готовое в любой миг остановиться.

— Спокойнее, Эрика.

Ингмар уже был около меня. Он с искренней обеспокоенностью присел рядом, взял меня за руку, как будто пытаясь нащупать пульс.

— Тебе плохо? — спросил, не пытаясь скрыть тревоги. — Может быть, позвать целительницу?

— По-моему, ей как раз очень хорошо, — с сарказмом каркнул Шторм.

— Прогуляйся немного, — не отводя от меня глаз, попросил Ингмар. Прищелкнул пальцами — и ворон исчез, растворившись в вихре зеленых искр.

Нет, вы представляете? Этот невыносимо противный блондин имел наглость прямо при мне отправить моего же фамильяра в нематериальный вид!

— Как ты это сделал? — удивленно вырвалось у меня. — Это же… Это просто невозможно!

— Знаешь, если посчитать, сколько собственной энергии я в него вкачал, то, полагаю, сейчас Шторм больше мой, чем твой фамильяр, — с иронией ответил Ингмар. Фыркнул от смеха, заметив, как я встревоженно напряглась после этого, и мягко добавил: — И не надо так хмуриться. Это временное явление, дорогая моя. Через несколько дней, быть может, недель, все вернется на круги своя. Моя энергия уйдет из Шторма, заменившись твоей.

— Хотелось бы верить, — хмуро пробормотала я. — Если ты не заблокируешь этот процесс, конечно.

В светлых глазах Ингмара заплясали озорные смешинки, и я невольно сжала кулаки от усилившегося волнения.

— И в мыслях не было, — поспешил он меня успокоить. — Зачем мне так поступать?

О, вот как раз ответ на этот вопрос дать очень легко. Без фамильяра я лишусь львиной доли своих способностей. Стану очень уязвимой и слабой. А следовательно, о новом побеге придется забыть. А я не хочу в тюрьму! Потому что не считаю себя виновной в том давнишнем преступлении!

— Так, — спокойно проговорил Ингмар, перестав улыбаться. — Судя по всему, у нас назрела необходимость серьезного разговора по душам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Потянул меня за руку, и я вновь села.

— Разве? — глухо отозвалась я, опустив голову и мрачно уставившись на свои колени, укрытые одеялом. — По-моему, ты сказал мне все, что счел нужным. В твоей записке…

Как я ни старалась сохранить невозмутимость, но на последней фразе голос постыдно задрожал и едва не сорвался.

В следующее мгновение теплая ладонь Ингмара прикоснулась к моему подбородку. Я попыталась отстраниться, но почти сразу сдалась. С глухой обреченностью подняла голову и посмотрела на него.

— Во-первых, Эрика Харрис, — начал Ингмар, словно не заметив, как от своей настоящей фамилии я вся съежилась, — я знаю, что ты сделала десять лет назад.

Я была почти готова ударить по Ингмару боевыми чарами. Бежать! Все, что мне остается, — лишь бежать!

— Ты ничего не сделала, — торопливо продолжил блондин, видимо, прочитав мои эмоции по лицу. — Абсолютно.

— К-как? — запинаясь, выдохнула я.

Я не хотела, но память жестоко швырнула меня в те давнишние события.

Огонь. Все стены комнаты были охвачены магическим огнем. Выход отрезала неприступная стена пламени. Трескучего, оранжевого, не способного обратиться в настоящий пожар, но от этого не менее смертельного для обычного человека.

Я всхлипывала от ужаса, прячась за спиной матери. Запястья, перехваченные зелеными антимагическими лентами, неприятно зудели.

Мать еще была жива, еще дышала, еще стояла на ногах, хотя в груди ее что-то страшно хрипело и свистело при каждом вздохе. По опущенной руке тонкой струйкой сбегала темно-багровая вязкая жидкость. Она медленно капала с кончиков ухоженных длинных ногтей на пол, впитываясь в ковер ручной работы, и по комнате плыл странный запах, который вкусом медной монетки оседал на языке и нёбе.

— Ашер, послушай, — тяжело дыша, делая остановку после каждого слова, попросила мать, — прекрати все это. Ты не понимаешь…

— Я все прекрасно понимаю.

От звуков знакомого и некогда любимого голоса я вздрогнула. В щеке, онемевшей после недавней оплеухи, еще сильнее вспыхнула и запульсировала боль. Во рту солоно, видимо, пощечиной он разбил мне губы.

— Я видел ведьминский знак на ее плече! — забесновался тот, кто всего несколько минут назад протащил меня за волосы по холлу, выплевывая проклятья. Затем перехлестнул запястья наручниками, втолкнул в мою комнату и ударил. Ударил бы и еще раз, если бы на помощь не подоспела мать. Видимо, Генри, выглянувший на шум, хоть и не посмел вмешиваться в семейные разборки, но поторопился предупредить хозяйку замка о приступе гнева у моего отца.

Увы, такие приступы в последнее время случались у него все чаще и чаще. Любая мелочь могла вывести его из себя. Причем настроение менялось так резко, что становилось по-настоящему страшно. Казалось, только что он шутил и улыбался, как вдруг менялся в лице, на шее вздувались черные жгуты напряженных вен, и отец шел громить мебель и месить стены кулаками. Благо, что на меня и мать он никогда не поднимал руку.

До сегодняшнего дня.

Я не видела, что произошло после первой оплеухи, когда весь мир перед моими глазами от боли разлетелся на осколки. Просто что-то или кто-то с силой толкнул меня в плечо — и я отлетела далеко в сторону. Лишь каким-то чудом удержалась на ногах, а когда обернулась, мать уже загораживала меня, и по комнате струился странный тяжелый аромат непонятного колдовства. Какая-то часть меня понимала, что так пахнут смертельные чары. Но я упорно гнала от себя эту мысль.

Нет, отец не мог так сделать! Он не мог ударить мою мать подобным заклятием!

— Я просил тебя забыть о прошлом. — Каждое слово отец словно вколачивал в повинно склоненную голову матери. — Просил оставить занятия магией. Умолял отречься от силы. Стать обычной женщиной. И ты обещала мне это.