Step back (СИ) - "AlyaLi" - Страница 85

Девушку накрыла настоящая истерика. Смешалось все: ненависть к родным, к Джозефу, к Алексис, жалость к самой себе, безвыходность и страх. Она сама не знала, чего боялась, но противное чувство разрасталось внутри, девушка дрожала, обхватив себя руками за плечи, а по щекам с новой силой катились крупные соленые капли. Миа не знала, что ей делать, она запуталась в самой себе, в своих мыслях, своей жизни. Уолтер завела мотор, включила дворники, и «Вольво» медленно выехал на дорогу, которая практически пустовала – то ли из-за разыгравшейся грозы, то ли из-за раннего часа, а может, из-за всего вместе взятого.

Скорость не перешагивала шестьдесят миль в час, Миа щурилась, пытаясь разобрать дорогу, которую продолжал заливать холодный поток воды, вырвавшийся из глубин тяжелых туч, не думающих, похоже, покидать небо. Девушка уже в который раз смахнула слезы и немного увеличила скорость. Она не знала, куда ехала и зачем, нужно было движение, которое помогало немного разогнать мысли. Шатенка старалась не думать, что она будет делать, она бы просто не дала сейчас ответа на данный вопрос. Она отрицала все, что произошло, в голове крутились счастливые детские воспоминания, сменяясь иногда мыслями о прекрасных моментах с Джо.

Очередной город, название которого Миа не разобрала. Слева находился мотель, с припаркованными возле него автомобилями в количестве трех штук, и Уолтер не раздумывая остановила машину рядом. Она бросила телефон и деньги в ктатч, взяла его, затем пиджак Моргана и купленную одежду и выскочила из салона, быстро направляясь к двери.

В маленьком холле было пусто, тишина давила на голову, вводя в состояние еще большего уныния. Миа сделала несмелый шаг, и деревянный пол скрипнул.

– Здравствуйте, – будто бы из ниоткуда появился пожилой мужчина и добродушно улыбнулся, – желаете снять номер?

– Да, – стуча каблуками, девушка подошла к стойке и достала деньги.

Буквально через минуту она получила ключ и направилась на второй этаж, где находился номер восемь, попросив принести ей чай. Дверь была найдена, Миа ее отворила и, войдя, заперлась на ключ. Это было совершенно не то, к чему девушка привыкла: никакой роскоши, все максимально просто, даже скромно. Уолтер первым делом бросила все на кровать, сняла плащ и подошла к окну, за которым вновь блеснула молния – стихия не собиралась утихать. Даже здесь, в комнате, было слышно, как барабанит дождь, разбиваясь каплями о землю и стекло окон. Сделалось только хуже. Миа собиралась направиться в душ, но ее прервал тихий стук в дверь. Она открыла и устало прислонилась к дверному косяку.

– Я принес вам чай, – мужчина, как поняла девушка, хозяин мотеля, вновь добродушно улыбнулся и протянул постоялице пластиковый стаканчик.

– Спасибо.

– Не за что. Приятных снов, – снова его лицо озарила улыбка, и мужчина прикрыл дверь с обратной стороны.

Тяжело вздохнув, Уолтер поставила чай на прикроватную тумбочку и толкнула дверь, безошибочно определив, что там ванная. Маленькое помещение освещалось довольно тускло, на стене рядом с зеркалом висели три белых полотенца и махровый халат. Миа не стала терять времени, включила в душевой кабинке воду, сняла, наконец, платье, украшения, сбросила туфли, затем белье и ступила под упругие теплые струи, надеясь привести в порядок разбросанные мысли.

У нее есть сестра. Чета с два, сестра, которая ей совершенно не нужна, та, которую она ненавидит, та, которая влюблена в ее мужчину! «Та, которая затащила его в постель», – Миа резко выдохнула, мысль убивала морально. Девушка прислонилась к холодной стенке кабинки и снова заплакала. Она так и осталась маленькой девочкой, которая не умеет решать свои проблемы. Она оказалась один на один с собой, сбежав из Сиэтла. Что ей делать? Вернуться? Но куда? Она не хочет видеть родных, не хочет видеть человека, которого любила больше жизни, но который ее предал. Да что там говорить, все равно она его любит.

Он, Джозеф, – то единственное, что изменило ее. Он самый родной и близкий, просто до безумия любимый. Он нужен ей сейчас. Хотя, при всем своем желании обнять его и услышать заветное слово «малышка», появись Джозеф сейчас в номере, Миа выставила бы его за дверь, наговорив кучу гадостей. Она обижена и зла. Она была зла на всех в этом мире, включая Элиота, который все наверняка знал, но не обмолвился ни словом. Мать, отец, который совсем не отец…

Уолтер растерла слезы. Мысли были невыносимы, доставляя боль. Миа вновь вернулась под теплые струи, наивно надеясь, что вода смоет отвратительный вечер, хотя это было так же нереально, как ее полет на Марс. Понимая всю глупость действий, девушка сделала шаг, покидая кабинку, и закрыла воду. И вновь в ее мысли покрался любимый брюнет, который просто обожал мешать ей принимать душ. Очередные мысли больно ранили душу. Помотав головой, Миа взяла полотенце, быстро им вытершись, и надела халат. Девушка остановилась напротив зеркала и посмотрела в собственные глаза. Что она чувствовала сейчас? Жалость к самой себе, которая превращаясь в непонятное отвращение. Все было, в принципе, правильно. Она слишком много имела незаслуженно, а теперь судьба взяла за все это плату.

Уолтер уже в который раз вытерла слезы, зная, что это совершенно бесполезно. Она не могла поверить, что всю свою жизнь жила во лжи. Каждый чертов день ей врали самые близкие, каждый чертов день она даже не представляла, что не знает столько важного о своей жизни. Ей врала мать, человек, которого она называла отцом, брат, даже жених, тот, когда она считала идеалом. Очередной приступ слез. Миа до боли закусила губу и схватила ножницы, которые лежали на полке возле умывальника. Не думая, что она делает, девушка обрезала часть волос и испуганно уставилась на свое отражение в зеркале.

«Черт!» – мелькнуло в голове, и девушка аккуратно обрезала оставшиеся волосы. Закончив, она бросила ножницы на место и вновь устремила взгляд на свое отражение. Совершенно другая. Мокрые короткие пряди, пустой взгляд и бледные искусанные губы. Вот она – не живущая в идеальном, придуманном ее семьей, мире. Миа провела пальцами по волосам и мотнула головой. Глупость, она определенно сделала глупость.

Шатенка еще пару минут посмотрела на себя, не замечая, что поток слез закончился, и вышла из ванной. Она просто хотела лечь в постель и забыть об этом дне хотя бы на несколько часов.

Чрезмерно тревожную тишину в гостиной нарушали лишь шаги Джозефа, который все не находил себе места, продолжая снова и снова ходить из угла в угол, словно эти действия могут ему помочь. Мишель, которая была уже не шикарной и надменной, как обычно, а простой и убитой, прижималась к мужу, беззвучно роняя слезы. Джон за весь вечер не проронил ни слова, лишь три раза тихо выходил из комнаты, чтобы позвонить своей охране, которая искала Миа. Был в комнате и еще один человек – Алексис, уговорившая Уолтеров взять ее с собой. Сейчас девушка теребила подол платья, не зная, куда себя девать и что делать. Она понимала, что сделала глупость, а ее слова о том, что она переживает за сестру – ложь. Если говорить откровенно, она не могла за нее волноваться, скорее наоборот, испытывала еще большую злость и ненависть.

– Мистер Морган, выпейте, – Робин, которую подняли посреди ночи, протянула Джозефу стакан.

– Что это? – брюнет смотрел устало, взгляд был затуманен, а движения медленными.

– Успокоительное, – коротко ответила женщина, – вам бы поспать, – добавила она, покачав головой.

– Не собираюсь я спать! – заорал мужчина, выхватив стакан, и залпом опустошил его.

Свон не стала спорить, а молча покинула гостиную, которую вновь заполнило молчание. Джо поставил стакан на стол и продолжил мерять шагами комнату. Время вплотную подобралось к четырем утра, а никто из них так и не сомкнул глаз. Новостей не было, а напряжение возрастало с каждой секундой. Джо в очередной раз набрал номер невесты, все также не получив ответа. Мужчина выругался, не стесняясь никого.

Через пару минут Робин принесла чай и вновь удалилась, она тоже переживала, но, как и остальные, была абсолютно бессильна. Прошло еще пятнадцать минут, еще один звонок, не давший никакого результата, и Морган, стойкости которого наступал конец, со злостью смахнул с журнального столика пустой стакан. Он вновь чувствовал себя ребенком, в мозгу с катастрофической скоростью проносились ужасающие кадры возможного развития событий, к которым некстати прибавились его детские воспоминания. Цинковый гроб. Рыдающая мама. Похороны. Кладбище, наводящее ужас. Дождь. Такой же ливень, что был сейчас за окном. Те же вспышки молний, озаряющие темноту неба, и раскатистый гром.