Призрак в мундире - Тамоников Александр - Страница 4

– Все, – тихо произнес Буторин. – Время поэзии пока подождет. Пока еще говорят пушки…

Когда зуммер снова зазвучал и на другом конце линии сообщили, что будет говорить нарком, все вышли из помещения. Максим взял трубку и доложил:

– Шелестов на связи. Здравия желаю.

– Здравствуй, Шелестов, – голос Берии звучал чисто, можно было различить все интонации. Сейчас Лаврентий Павлович очень торопился и был сильно озабочен. Его всегда в таких случаях выдавал усиливающийся грузинский акцент. – Рад, что живой и что твоя группа боеспособна. Платов тебе сейчас поставит задачу, но я хочу, чтобы ты от меня услышал главное. От результата работы твоей группы зависит успех крупной военной операции, жизни десятков и сотен тысяч наших солдат и вопрос стратегической инициативы. Удивлен? Не удивляйся, все очень просто, банально просто, Шелестов. Не забывай про сложность своего положения и свою ответственность перед Родиной. Понял меня?

– Так точно, понял вас, – спокойно ответил Максим, однако по спине у него пробежал предательский холодок.

Берия редко угрожал и напоминал, что Шелестова и его товарищей вытащили из камер, но не прекратили их дела по обвинению в измене Родине. Да, самой измены не было, был оговор и стечение обстоятельств, которые позволили заподозрить в измене многих, в том числе и самого Шелестова, и Когана, и Буторина, и Сосновского. Никто из них не был предателем, но обвинить и приговорить могли каждого из них. И привести приговор в исполнение не составит труда. Иногда в таких вот случаях, когда задача группы была предельно сложной, на грани невыполнимости, Шелестов подумывал, а не бросить ли все и не попытаться отказаться от возвращения домой. Он понимал и другое. Что такая попытка бегства станет последним и самым важным доказательством его «вины» перед Родиной. И тогда уже он будет обречен. И ребята будут обречены. А выполняя приказы, участвуя в сложных и крайне опасных операциях, они могли еще рассчитывать на «прощение», оправдание и прекращение против них дел. Было и другое, пожалуй, самое важное, самое главное в их положении – они не сидели сложа руки, они четверо сражались с ненавистным врагом, они помогали Родине, они воевали за нее. И Шелестов мог сейчас простить все что угодно относительно себя самого, лишь за то, что у него есть возможность сражаться, что такую возможность ему дали.

– Здравствуйте, Максим Андреевич, – раздался голос Платова. Как всегда спокойный и размеренный, но деловитый. – Надеюсь, группа готова к выполнению сложного задания?

– Так точно, Петр Анатольевич. Все члены группы в хорошей физической форме. Слушаю ваш приказ.

– Кроме самого приказа, Максим Андреевич, мне бы хотелось вам обрисовать обстановку. Конечно, Лаврентий Павлович был эмоционален, но он не особенно сгустил краски. И я рад, что именно ваша группа будет выполнять это непростое задание. В вас у меня сомнений нет. События, которые вскоре развернутся на одном из участков фронта, способны повлиять на дальнейший ход этой войны, Максим Андреевич. Сейчас и мы, и фашисты готовимся к этим событиям. Операция, которую готовит наша Ставка, позволит разгромить группу армий «Центр». Это наиглавнейшая задача. Но есть и второстепенные задачи, которые также влияют на стратегические планы. Эта операция не позволит немцам перебросить резервы под Ленинград, где идут ожесточенные бои по прорыву блокады. Эта операция не даст немцам возможности перебросить войска на юг, где наши войска прорывают «Голубую линию» на Таманском полуострове. Ваше задание – найти и переправить командованию комплект штабных документов, которые вез адъютант командующего группой армий «Центр» из Берлина.

– Вы уверены, что мы вчетвером способны провернуть такого рода операцию? Да еще без подготовки? – удивился Шелестов.

– Вам не потребуется атаковать армейские штабы крупных немецких соединений, – спокойно возразил Платов. – Ваша задача иная, но не скажу, что она проще, потому что мы не знаем, что там произошло. Вам придется самим ориентироваться в ситуации за линией фронта и принимать решение. Времени на подготовку нет, потому что немцы тоже ищут пропавшие документы. Вряд ли они в состоянии за такой короткий срок кардинально изменить свои планы, но найти документы и лишить нас возможности ознакомиться с ними могут вполне.

– Значит, кто-то уже пытался этими документами овладеть? – понял Шелестов.

– Ситуация такова. Наша разведгруппа совершила нападение на немецкую колонну за линией фронта. Завладеть документами не удалось, группа, судя по всему, погибла. Но мы получили сведения, что во время нападения портфель с документами и планами пропал. Куда он делся, не знаем пока ни мы, ни немцы. Все, кто из немецких солдат и офицеров группы сопровождения остались после нападения в живых, арестованы и содержатся под арестом в Брянске.

– Вы хотите сказать, что кто-то… – начал было Шелестов, но Платов перебил его:

– Подвожу итог. Группа, которая должна была захватить документы, не выполнила задания и, видимо, погибла. Адъютант, перевозивший документы, и большая часть сопровождавших его людей убиты. Несколько человек, оставшихся в живых, под арестом. Идет расследование и поиск документов силами абвера. В составе группы был немецкий унтер-офицер, завербованный нашими сотрудниками. Среди убитых он не значится. Есть основания полагать, что он тоже под арестом. Только он может знать, куда исчез из машины портфель с документами, вероятно, он сам его взял и спрятал. Ваша задача: переправиться через линию фронта, установить точное местонахождение завербованного унтер-офицера. Принять меры к его освобождению, найти с его помощью портфель с секретными документами гитлеровской ставки и доставить советскому командованию.

– Как мы можем опознать агента?

– С вами на задание отправится офицер НКВД, который вербовал этого немца и знает его в лицо.

– Уф, уже легче, – не удержался от шумного выдоха Шелестов. – Это решает многие проблемы.

Вечером, когда уже стемнело, группа погрузилась в кузов «полуторки», крытый брезентом. Полковник Стрельчук пожал каждому руку, а потом сам закрыл задний борт грузовика и махнул рукой. Поехали!

Через полтора часа езды по ухабам и грязи грунтовых дорог машина въехала на военный аэродром. У самого леса, где кончались рулежные дорожки, под маскировочной сеткой стоял большой транспортный «Дуглас». Старший лейтенант, представившийся оперативником Смерша, проводил гостей в отдельную пустующую землянку, зажег на столе керосиновую лампу.

– Кто отвечает за нашу отправку? – осведомился Шелестов.

– Сейчас вернется капитан Анохин. Он в курсе дела.

Группа повалилась на деревянные лежанки, устроенные вдоль стен. После выматывающей непрерывной тряски хотелось вытянуться и полежать. Личные вещмешки распаковывать не стали. Скорее всего, вещи останутся здесь, а для операции придется получать другое имущество, оружие. Коган отвернулся к стене и задремал, Сосновский просто лежал с закрытыми глазами, и лишь Буторин ворочался с боку на бок и ворчал:

– Нет ничего хуже, когда ты что-то важное должен сделать, а результат и подготовка зависят не от тебя.

– Скоро все, что нам нужно, выяснится, и мы все узнаем, – спокойно возразил Шелестов. – Ты же знаешь, Виктор, что такова была ситуация, что нас пришлось собирать и отправлять в аварийном порядке.

Максим понимал, что у Буторина не нервы сдают, что он ворчит лишь для того, чтобы чем-то занять себя. Виктор по-прежнему может быть собранным и хладнокровным. Он опытный разведчик, с хорошей подготовкой. Да и вместе они уже не один год. Шелестов видел Буторина в разных ситуациях. Достаточно вспомнить, как они с Коганом прикрывали их отход из Новороссийска на катерах, отстреливаясь от немецких скоростных судов, подставляя себя. Никаких эмоций и терзаний, только холодный и безошибочный расчет. Пусть поворчит, это полезно. У каждого свой характер, свой тип нервной системы. И каждый готовится к операции по-своему, индивидуально.