Хохот степей (СИ) - Питкевич Александра "Samum" - Страница 11

— Уведите Менге Унэг в женский шатер, — не споря со старшей, махнула рукой мать. — А ты проходи сын. Разговор есть

— Я вижу, мать, что ты готовишь хурут.

— Хан готовит поход. Женщины говорят, что хурута нужно будет много, — покачала головой мать входя в юрт.

_____________________

Знаю, что будут споры по поводу слова "юрт". Так что, поясняю. Это слово имеет 2 варианта морфологии. Меня больше устраивает тот, в котором слово имеет мужской род.

Хурут — высушенный на солнце соленый творог. Основная еда в походе, наряду с вяленым мясом.

Глава 10

До юрта матери я так и не успел дойти, только оставив коня, как на меня сверху, с деревянной площадки, спрыгнул ураган из бус и ярких тряпок.

— Брат! Почему я узнаю, что ты приехал, от соседей?! — сестра повисла на мне, как репей, ухватившись за шею со спины и обвив за пояс ногами.

— Слезай, вредная. Уже детей нянчить пора, а все сама, как ребенок.

— О, да ты же не знаешь, — Ду Чимэ спрыгнула обошла меня кругом, кривя свой носик, словно ветер принес что-то неприятное, — жених мой умер, так что от меня не просто избавиться. Буду я до самой старости теперь у тебя в юрте сидеть.

— Не пугай, иначе Тамгиру отдам женой, как он просит, — сестра не выглядела расстроенной, только обиженной. — И знаю я, что с женихом твоим вышло. Идем, там поговорим, чтобы потом не повторять.

В шатре матери пахло кумысом и ароматным маслом, как я всегда помнил. После яркого солнца, сумрак и прохлада казались блаженством. Скинув верхнюю одежду, оставшись в тонкой тканой рубахе, я уселся за трапезу, которую проворно накрывали служанки. Обе женщины, бабушка и мать, сидели в широких, низких креслах, застеленных дорогими коврами, скрестив ноги под широкими пестрыми юбками.

— Как дорога, сын? — мать подала круглую чашу кумыса, следя за мной своими темными, внимательными глазами.

— Я выполнил волю хана. Тотем его предков привезли в улус.

Мать вскинула руки к небу, быстро пробормотав благодарность Тэнгэру. Бабушка только сдержано кивнула, словно и не сомневалась в этом. В юрт ворвалась сестра, где-то отставшая от меня за те два шага, что нас отделяли на дворе от шатра.

— Что я пропустила?

— Сядь, Ду Чимэ! — строго прикрикнула мать, все же понимая, что бесполезно пытаться унять своего младшего ребенка. Сестра рухнула на подушки возле бабушкиного кресла, вытянув ноги. — Твоего брата могут поставить над десятью тысячами.

— Мать, прекрати. Должность темника — не то, о чем я думаю. Тем более, что Великий хан не пожелает ставить на это место илбэчина.

— Твой дед был и тем и другим, — как бы между прочим произнесла бабушка, поправляя бусины в косичках сестры.

— Но он к этому не стремился. И это было очень давно.

— Отложим это. Не нам судить, — остановила все возражения бабушка, подняв руку. — Я слышала, ты что-то говорил о женихе нашей Ду Чимэ. О чем разговор?

Иногда эта старая женщина делала вид, что не слышит ничего, но на самом деле я отлично знал, что не всякая степная рысь может похвастать таким слухом.

— Мы встретили посланников в дороге. Они рассказали, что вы их приняли не слишком вежливо, — прищурив глаза, я посмотрел на вскочившую сестру. Глаза Ду Чимэ сверкали, на щеках появился яркий румянец.

— Да они — дети бродячих собак! Ты бы слышал, что они посмели предложить!

— Я все знаю. В качестве извинений, я привез тебе пять лошадей. Не самые лучшие, но достаточно молодые и крепкие, чтобы унять твой гнев, сестра.

— Почему пять? — разбалованная и гордая, она подскочила ко мне, присев у самых ног, как до этого сидела рядом с бабушкой и матерью.

— Остальных отдал братьям за помощь.

— Хорошо. Умно. — Мать покивала головой, переставляя мне ближе миску со свежими лепешками.

— Не переживай, сестра, в степи найдется муж и для тебя, — я потрепал девушку по волосам, но она тряхнула головой, скидывая руку в показательном гневе.

— Если не найдешь — я уеду в степь, и там меня украдут.

— Иногда я думаю, что это самый верный вариант, — тихо вздохнула мать. — Еще немного, и я сама бы тебя туда отправила, если бы твоему брату потом не было нужно мстить за кражу сестры.

— Спасибо, мать, — я отодвинул в сторону миску с вяленым мясом и сыром. Дома всегда было спокойно, но это спокойствие не могло сохраниться без силы багатуров и нойонов. — Когда хан собирает поход?

— Совет матерей пока молчит. Даже великая мать не знает, что решит ее неспокойный сын. Но женщины готовятся.

— Юрт готов, хатагтай, — с низким поклоном в шатер заглянула служанка. Мать махнула рукой, показывая, что все услышано, но женщина не ушла. — Прости, благородная, что делать с девушкой, что привез наш багатур?

— Пока покорми.

— С какого стола, хатагтай?

— С моего, — я обычно не вмешивался в дела женщин, но мне от чего-то, совсем не хотелось, чтобы лисицу воспринимали как рабыню и служанку. Заметив, как расширились от удивления глаза женщины, добавил. — И постель ей в шатре Ду Чимэ устрой. Вместе пусть спят.

— Что? Кого ты привез? Невесту? — сестра аж подскочила. В глазах плескалась обида. Как что-то могло произойти без ее внимания.

— Гостью. И, мать, — сестра больше не слушала. В проеме только мелькнули ее яркие юбки и сапожки с загнутым носом. Ду Чимэ помчалась смотреть на свою соседку, а я повернулся к старшим женщинам, — я пригласил присоединиться к нам мать погибшего жениха Ду Чимэ. Женщина одна, и некому ее защитить.

— Это хорошо, сын. Я вышлю нукеров ей на встречу, чтобы она добралась благополучно.

Довольный таким решением матери, я кивнул, вставая. Нужно было успеть привести себя в порядок, пока Великий хан не призвал на ковер.

Женщина сперва пыталась объяснить мне все словами, но видя, что я не могу понять ни единого, махнула рукой, просто подхватив под локоть и уведя внутрь войлочного шатра.

Внутри я оказалась впервые. Первое, что бросалось в глаза — внутри не было столбов. Все как-то держалось само на частых рейках, идущих по потолку и стенам, вдоль которых стояли четыре кровати. Почему-то, раньше думала, что степняки спят прямо на полу, свалив в кучу меха и одеяла, но все оказалось иначе. Прямо напротив входа стояла какая-то мебель, на подобии квадратного сундука, но, кажется, открывалась она не вверх, а все же вперед. И как оттуда вынимать вещи, все не вывалив?

На этом сундуке тут же стоял кувшин и маленькие чашки. Все полы были застелены яркими, местами выцветшими, но дорогими коврами. По центру же, как основная часть юрта, стояла какая-то железная конструкция, с углем внутри и котлом сверху.

Этот «дом» вовсе не походил на то, то, что я представляла себе. Никакой грязи, темных цветов, вони. Я была почт уверена, что жить в таком жилище — это постоянно выметать песок из-под ног, и терпеть кислый, неприятные запах, но на деле тут оказалось чище, чем в самом святом месте храма. «Дикие» люди степей были опрятнее, чем вычтецы из моей деревни.

Я все сидела, рассматривая окружение, не веря, что подобное реально, когда в шатер, словно ураган, влетела девушка. Красивая, невысокая. С черными бровями и ясным взглядом, она по-хозяйски окинула юрт взглядом, а заметив меня, радостно взвизгнула и что-то быстро защебетала. В одно мгновение подскочив ближе, девушка поймала мою руку, заставив встать. Потом меня внимательно, с ног до головы и со всех сторон осмотрели, хмуря брови. Замерев на месте, девушка прикусила палец, сморщившись, словно не могла решить сложную задачу.

Меня опять поймали за руку и подтащили к пятну света, что попадал через отверстие в крыше. Солнечные блики, попав на лицо, ослепили на несколько мгновений, вынудив зажмуриться. Но тут раздался восторженный громкий вопль и вновь щебет, что так не вязался с грубым звучанием слов. Девица рассматривала мою косу, широко распахнув глаза.