Римская волчица. Часть 2 (СИ) - Моро Корделия - Страница 26

Электра ускорила шаг и вышла наружу, под колонны. На нее сразу дохнул сухой горячий августовский воздух. Солнце как молот било по каменной облицовке стен, по граниту ступеней, по брусчатке внизу. Очевидно, с этой стороны здания, обращенной своим величественным фасадом к пролам, климатический купол не полагался. Проситель, посетитель или служащий-прол должен был пешком дойти от станции монорельса, своими ногами пересечь бесконечную площадь, преодолеть несколько высоченных лестничных маршей и ощутить облегчение лишь внутри, будучи допущен на римскую почву. Пришлось расстегнуть ворот. Могли бы не жадничать, счесть римской почвой весь перистиль!

За углом и на один пролет ниже отыскался непарадный вход для местных сотрудников и около него, прямо в стене, ниша линии доставки с панелью для запросов к синтезатору. От обычной римской она отличалась видеосенсором, надежно прикрытым листом плексилена, небьющегося прозрачного грязеотталкивающего покрытия. Такое обычно использовали, чтобы защитить камеру, запущенную с дроном куда-нибудь в экзотические места — наблюдать за природными явлениями в агрессивной среде. Интересно, зачем тут понадобилась такая надежная защита.

Минута лихорадочных запросов и Электре удалось выудить картинку с тестового визора автомата — сбитую, черно-белую, с искажениями, но на видео несомненно Малак, его темные глаза и брови, сосредоточенный вид и занавесившие лицо длинные пряди. Он плечом сдвинул мешавшие волосы и продолжил что-то колдовать с сенсорной панелью, потом обернулся, и стало видно, что за его плечом собралась возбужденная толпа подростков. История с мороженым стала понятнее. Вероятно, какие-то таинственные халифатские законы не позволяли просто так взять себе еду, надо было угостить окружающих. Или он подкупил всех этих детей. Или благодарил за что-то. Мороженое стремительно расхватали, руки тянулись за стаканами газировки, за спиной Малака воцарилось веселье. Малак вынул из ниши последний бутерброд, повернулся и вышел из кадра. На доступном видеосенсору пятачке возле автомата остались смятые обертки, рассыпавшаяся картошка и чьи-то ноги в сандалиях не по размеру. И никаких намеков на то, куда направил свои стопы новоиспеченный Флавий.

Электра еще постояла, глядя на автомат, будто ждала откровения, откуда мальчик тут взялся, куда делся, и какой имел план; но в голову ничего не приходило. Тогда она помолилась про себя, чтоб он хотя бы не разобрался еще, как работает римская система баллов, не сообразил, что автоматика прислала ей отчет и теперь она может его выследить. Только бы не залег на дно. Хорошо бы решил, что взломал синтезатор так же легко, как раньше — систему управления флаером.

Куда же он мог пойти? Электра взяла в автомате капсулу воды для себя, спустилась еще ниже и села прямо на ступени. Перед ней расстилалась по-прежнему пустая площадь. Вдалеке, поверх опор монорельса, показалась движущаяся сияющая точка — отраженным светом било в глаза из лобового стекла состава. Палило солнце. Ветер крутил малые воронки из высохших листьев и пыли. Вымерло, казалось, все. Раскаленные белые камни не привлекали даже насекомых. Хоть бы ящерица пробежала или бабочка пролетела. Как удалось добиться такого стерильного пространства. Или это от жары? Хорошо, что мундир белый, но и это не спасает. Электра смяла разлагаемую оболочку капсулы и выцедила на ладонь последние капли, горячие. Китель пришлось расстегнуть полностью. Как только люди живут без климат-контроля. И как же все-таки пусто.

Ей стало не по себе. Не к месту вспомнился тот странный случай, когда ее заперли в темноте. Смешок того человека. Зачем же она полетела одна. Тем более сюда, под руку Тарквиниев. А если Семья захочет отомстить ей за Клавдия и за осиротевшую малышку Веспы? Ей захотелось уйти от Центра солидарности, оказаться подальше от места, где к ней могла дотянуться рука сограждан. Надо тартар побери перестать терять время, найти ответственных, оценить ущерб сектору — и быстро, если она хочет успеть отыскать Малака, заехать домой и вернуться наверх до пробуждения Люция.

Если рассуждать логически, координаторы Центра солидарности, кто бы они ни были, должны сейчас быть не здесь, а в точке предполагаемого бедствия. Где-то, увы, в жилой части 24-6, там, откуда лениво поднимался дым. Очевидно, придется все же добраться до места происшествия и лицом к лицу столкнуться с последствиями своих (своих ли?) просчетов. А она так надеялась больше не увидеть сегодня ни раненых, ни погибших.

Личного транспорта у пролов не было, из общественного — только ходивший по расписанию автоматизированный монорельс. Он как раз подъехал к станции, змейкой изогнулся на повороте. Теоретически — в другой жизни, где она могла позволить себе никуда не торопиться — можно было прокатиться на нем; никто не запрещал римлянке пользоваться благами римской цивилизации, предоставленными негражданам. Но время. Но маршрут? Куда он там идет, этот состав. Снова сесть в шаттл? В глубине жилых кварталов она не сможет приземлиться, не спалив вокруг себя все подряд. Взять на площадке флаер? Движение гражданских машин над анклавами разрешалось только на средних и больших высотах, за пределами зоны прямой видимости, посадки на территории — запрещались. Что ж, зато пострадает только мой рейтинг, решила она. Или попробую подключить военный приоритет, Люций же с этим как-то справлялся.

Электра с отвращением снова прошла через цифровой «имплювий» («В связи с понижением общественного рейтинга в вашем секторе присутствие граждан Рима в Центре солидарности сокращено до необходимого минимума. Пожалуйста, вернитесь к себе домой. Если доступ в ваше жилище заблокирован, пожалуйста, сохраняйте спокойствие и следуйте в накопители») и атрий, полный очередным историческим зрелищем. Триумфатор в тоге и венке принимал победный парад. Кажется, Тит Ювенций, победитель Стратосферных войн. Какая ирония.

Двери наружу, на посадочную площадку, опознали в ней римлянку и предупредительно распахнулись, слава богам, без голосовых комментариев. Только в чип упало уведомление о начислении небольших баллов за посещение пролского сектора в кризисный момент.

Флаер шел низко. Электра нарушила все приличия и повела его сперва над ниткой монорельса, а потом, когда тот дошел до первых многоэтажных коробок и потянулся обходить жилой массив по самому краю, вдоль леса, продолжила лететь прямо, вглубь человеческого резервата. Медленно. Сейчас ей казалось нужным своими глазами, не по картинкам и цифрам, увидеть и понять, как здесь все устроено.

По сторонам высились составленные уступчатыми полукольцами многоэтажки, внизу проплывала на удивление разумно организованная жизнь: спортивные и детские площадки, клумбы, качели, какие-то кусты, подстриженные деревья, неширокие дорожки, скамейки. Из-за полного отсутствия людей было похоже на опрятные декорации.

Ряды квадратных окон в доме далеко справа яростно отсвечивали солнцем, слепя, лишая бокового зрения. Дом слева смотрел на нее рядами таких же темных квадратов. Электра включила частичную поляризацию и повела машину левее и ниже, почти прижавшись к жилому зданию, фиксируя случайные кадры. Вот закатившийся на клумбу мяч. Рисунки мелками на тротуаре. Брошенный у подъезда велосипед. Граффити на плоском козырьке подъезда. Как рисовальщик попал туда, из окна спустился? Электра бросила взгляд влево, на дом. За темными стеклами светлели какие-то пятна. Она присмотрелась. Рука дрогнула и флаер, резко задрав нос, свечкой ушел вверх. Этажи замелькали, сливаясь в сплошную ленту, и все-таки она успела заметить — почти из каждого закрытого окна на нее молча смотрели человеческие лица.

На стометровой отметке она остановила подъем и вернула машину в горизонтальный полет. Сердце колотилось. Как они живут здесь? По каким правилам?

Надо запомнить этот момент. Надо обязательно об этом подумать.

Теперь под брюхом флаера тянулись безопасные крыши, просто черные матовые прямоугольники, непривычно лишенные зелени, беседок, климатических зонтиков — всего того, что украшало бы жизнь. Если бы жизнь могла выйти на эти крыши, конечно. Как же они, должно быть, раскалены сейчас! В кондиционированном воздухе флаера Электра почти забыла о пекле снаружи, но оно никуда не делось, оставалось в каждом раскаленном гексагоне кровельного покрытия, в каждом солнечном блике на стеклах световых шахт, в блеске стального ограждения и воздухозаборников. Наверное, эти поверхности хотя бы используются для сбора солнечной энергии.