Два чуда для Папы Мороза (СИ) - Лесневская Вероника - Страница 23

Поворачиваюсь набок, укладываю руку под голову – и щеки касается прохладный металл. Выставляю запястье перед собой, рассматривая его в лунном свете, что сочится из окна.

Лихорадочно вздыхаю: в квартире Ника я оставила не все подарки. Кое-что забыла…

Провожу пальчиками по браслету, касаюсь подвески в виде солнца. Очерчиваю контур. Разозлившись, тянусь к застежке. Хочу сорвать обжигающую кожу окову и выбросить немедленно, но кисть будто парализует. Мое тело взбунтовалось и отказывается исполнять поручения разума.

Обессиленная, я сдаюсь. Прячу руку с браслетом под подушку, прижимаюсь к ней щекой – и всхлипываю, как можно тише, чтобы мальчиков не разбудить.

Глава 17

На следующий день

Ярослава

Младенец на моих руках постепенно успокаивается, затягивает свою губку изнутри и посасывает громко и смачно. Прижимаю крепче теплый комочек к груди.

- Он ведь есть хочет, поэтому и кричит, - произношу, не сводя умиленного взгляда с невинного личика. Глазки закрыты, светлые реснички дрожат, белый пушок на головке светится в лучах солнца, что проникают из открытого окна. Точно ангелочек.

- Мелкий такой, как его брать вообще. Рассыплется в руках, - недовольный голос доносится откуда-то сверху. – И страшненький. На фотографиях в соцсетях новорожденные симпатичнее.

- Глупости не говори. Он очень красивый, - вздыхаю я и касаюсь губами красного лобика. Малыш чувствует меня и тут же начинает ворочаться, чмокать активнее в поисках еды. – Бутылочку неси. Быстро, - рявкаю я и при этом очень злюсь.

***

- Мама Яра! Мама, – вырывают меня из сна звонкие крики. – Ну, ма-ам!

Матрас проминается, кровать ходуном ходит и жалобно поскрипывает, а меня качает будто на волнах. Приоткрываю глаза и вижу прыгающих рядом со мной Колю и Митю.

- Не шумите, ангелочки, - беру их за руки и рывком тяну к себе. Мальчики замирают, отреагировав на обращение, и расплываются в улыбках. Но через секунду вновь начинают трясти меня. – Голова болит, - бубню я.

- Таблетки пила? – важно интересуется Коля.

- У меня их нет, - сажусь на постели, смирившись, что досмотреть приятный сон мне не удастся.

- Папа Мог'оз всегда плиносил, - надувает губы Митя.

- И напоминал, - бьет еще больнее Коля. В сердце самое. До крови словами раздирает.

- Тш-ш, - шикаю в отчаянии. Но сил ругать братьев у меня нет.

Мы ведь втроем не виноваты, что полюбили Ника. Теперь не забыть его и из души не вырвать.

- Умывайтесь и спускайтесь к завтраку, - серьезно приказываю я, а сама украдкой смахиваю предательские слезы со щек.

Наспех привожу себя в порядок, не уделяя особого внимания внешности. Лишь убираю волосы в высокий, тугой хвост. Для Ника мне хотелось выглядеть красивой, но сейчас мне все это незачем. Одеваюсь, упорно игнорируя свой гардероб. Вместо этого натягиваю скромное шерстяное платье сестры. Оно облегает фигуру, дарит тепло и уют. Домашнее и комфортное. Не сдержавшись, даже руками себя проглаживаю.

Все-таки нужно как можно скорее отыскать сестру. Может, она поможет что-нибудь вспомнить? Ведь Солнцев даже не удосужился рассказать мне о нашем совместном прошлом. Наплевав на мое самочувствие и бросив детей, которых не видел несколько месяцев, он просто уехал.

Ник бы не поступил так с нами. Наоборот, он ни на шаг не отходил от мальчиков. И за мной ухаживал… Неужели все это ради мести Солнцеву?

Как сложно. Я словно слепой щенок под дождем. Не знаю, куда идти и кого просить о помощи…

- Мальчики, - зову Колю и Митю, когда мы располагаемся в столовой. – Расскажите мне о вашей тете, - передаю им оладьи.

Братья смотрят на меня недоуменно, бровки хмурят. Будто совсем не понимают, о чем я спрашиваю.

- Вы чего? – усмехаюсь я. – Ваш папа в машине сказал, что у меня сестра есть…

- А-а-а, мама Мира, - выдыхают они.

- Уехала, - пожимает плечиками Митя и тянется за сгущенкой. Подаю ему пиалу машинально.

- Мы не знаем, куда, - добивает меня Коля.

Круг замкнулся. Дождь усилился – и щенок окончательно потерялся.

- А почему «мама Мира»? – искренне недоумеваю я, хотя имя знакомым кажется. – У вас что, две мамы? – подшучиваю.

Мама Мира, папа Мороз. Опять какие-то детские шалости.

- Ага, - кивают мальчишки. – Но ты добрее. И роднее, - как по команде, растягивают губы.

- Видимо, не настолько родная, если вторую маму себе нашли... - лепечу еле слышно. Материнская ревность разгорается где-то в солнечном сплетении. Мои! Только мне они нужны.

Трель звонка заставляет меня поморщиться. Со двора доносятся автомобильные сигналы, переговоры на повышенных тонах, но слов не различить, и какой-то шум.

Мальчики без спроса вскакивают из-за стола и бегут к окну. Открываю рот, чтобы отчитать их за непослушание, но детские голоса звучат так громко, что посуда звенит.

- Ого! Папа Мороз приехал, - визжит Коля, прижимаясь щекой к стеклу. – На Льва ругается.

- Папа Мог'оз, - мчится к подоконнику Митя и подтягивается, чтобы выглянуть на улицу.

- Нам собираться? – поворачиваются ко мне оба. И сияют так, что ослепнуть можно.

На ватных ногах подплываю ближе. Прижимаю руку к груди и, затаив дыхание, впиваюсь взглядом в окно. Легкие превращаются в камень, мешая сделать вдох, а сердце бешено гоняет кровь по венам, воспламеняя меня изнутри.

В голове на повторе крутится один и тот же вопрос: «Как и зачем ОН нашел нас?»

Растерянно смотрю через покрытое снежными узорами стекло на улицу, и теряю мальчиков из поля зрения. Вздрагиваю, прихожу в себя только, когда слышу хлопок входной двери.

- Стойте! – встрепенувшись, мчусь следом.

Не успеваю даже пальто накинуть – так и выскакиваю на крыльцо в платье и домашних тапках. Ежусь от пронизывающего до костей мороза, морщусь от порывов ветра, что лупят по лицу, и обхватываю себя руками. Преодолеваю несколько ступенек – и утопаю ступнями в снегу. Тропинки чистят каждый час, но снегопад не прекращается. Вот и сейчас валит огромными хлопьями, прилипает к волосам, касается лица и сползает водой по щекам. Будто слезы.

Как же холодно.

Но мальчики тоже выскочили во двор без верхней одежды. И я безумно переживаю, что они простудятся. Насколько могу, ускоряю шаг, и пробираюсь к воротам.

Коля и Митя оказываются гораздо проворнее. Огибают Льва, что стоит, будто огромный шкаф с антресолями, и заслоняет обзор. Громила достает телефон и набирает какой-то номер.

Обхожу его сбоку и заглядываю, что происходит. Мальчики буквально бросаются на Ника. Он приседает сразу же и, игнорируя короткие рычащие угрозы охранника, обнимает их.

- Папа Мороз, заберешь нас? – говорят таким тоном, будто не спрашивают, а умоляют.

Сердце болезненно щемит. И тут же льдом обрастает. Делаю еще шаг к ним.

Я тоже хочу вернуться. Так сильно, что впиваюсь пальцами в плечи. Но Ник обманул нас всех. И, если верить Солнцеву, хотел использовать в своих целях.

Если верить…

- Вы чего неодетые? А ну марш в дом! Греться и чай горячий пить, - нехотя отстраняет их от себя Ник. И принимает суровое выражение лица.

Мгновенно между ним и мальчиками становится Лев. Оттесняет Морозова к воротам, защищая таким образом детей своего хозяина. Говорит что-то, но, так как он опять спиной ко мне оказался, я не разбираю слов - ветер уносит их. Но вижу сжатые кулаки Ника, чувствую его гнев. И это пугает.

- Коля, Митя, быстро домой, - грозно рявкаю я.

- Мама Яра, - стучат зубами от холода, и мне не по себе становится. Волнуюсь о малышах. – Нам собираться? – оглядываются на Ника. Будто в поисках защиты и поддержки.

- В дом! Живо! – вскрикиваю я обреченно.

И чувствую, как горячие слезы присоединяются к снежинкам на моих щеках – и смешиваются в тонкие ручейки.

- Лев, проследи, чтобы мальчики зашли внутрь, - киваю в сторону особняка.

Сама же пересекаюсь взглядом с Ником. Он смотрит на меня со смесью злости, напряжения и чего-то еще, неуловимого. Несмотря на мороз, мне становится жарко, щеки горят.