Химера. Последний поход (СИ) - Кузиев Эд - Страница 36

— Толкай эти сани, чего стоим? Криволапа позже переведем. Ещё версты две и отужинаем. Тащи, тащи. — командовал Марук, а в сани запряглись стражи и берендей. Остальные готовили настилы и укрывали путь на Север.

— Ты скажи мне, Иван. Пошто самую худую кобылку взял, не иначе на Севере сторговать решил? — поинтересовался у тезки ветеран.

— Знаю Я вас, токмо подустанете, начнёте на бычину меня крутить. А мне сердце рвётся, как вы кровушку моей животине пускаете. А так ежели рассудить, то больше пятерых не напоит моя криволапка. Значит и мараться не будете. — ответил спокойный возница.

— Много за поход выручишь? — не унимался ветеран.

— Так же, как и ты. Цыплят по осени считают. — подражая голосу Пастора, произнёс санник. - Пока на свои вложился. Ежели все сложится у вас, то и у меня. А ежели сгину, то нажитое семье на пару годов с лихвой хватит. Все или ничего, либо в князи, либо в грязи. Так что, по средствам и кобыла и припасы скудные. Вас слышал тоже только посулами да будущими барышами накормили? Не ожидал от отцов такой… Такой заботы. — с укоризной высказался возничий.

— Будем живы, не помрем. Ты же знаешь, что новая Смута у благородных намечается. Вот и прижали добро для новых или обновлённых домов, ох сейчас и потеха начнется, даже жаль уезжать было. Можно было всласть погулять в последнюю ночь, благородных пощипать да кухарок повалять. — мечтательно зажмурил глаза вой.

— А если сам бы сгинул? — усомнился санник.

— Какие из них вои, одним словом южане. А если бы и случилось, никто слезинку не уронит. Семьи нет, а на моё место вот она, молодая поросль растёт. Призыв большой в этом году, десяток всяко останется. — отмахнулся Иван.

— Соблюдать тишину. — окоротил Олег. — Разболтались без крепкой руки. Тяни своего криволапа, мы дальше дорогу разведаем. Следопыты вперед, смотреть в оба. Волокуши готовьте запасы камыша, да страхуйте друг друга. Марук, Вязь… Мне одному нужно стадо в кулак собирать?

Лесолесье сменилось редкими и кривыми деревьями да болотцами, которые коварно прикрывшись снегом, ждали неосторожного путника. Каждый раз, перед тем, как сделать шаг, приходилось бить тупой стороной копья для проверки наличия ям и провалов. Двигались медленно, но уверенно, сменяя друг друга и вытаскивая зазевавшихся стражей.

— Пётр, поднимай своих ребят с земли, если кто провалился в воду, то не стоит и не мерзнет, пытаясь высохнуть. Пусть греются на ходу, иначе обморозятся и останутся у лешего на постоянное жительство. Пока идёшь, не замерзнешь, остановился-умер. Мы большую трясину прошли стороной, остались пару озёр да мелкие болотца. Ещё версты четыре пройдём, там у костра и обсохнем. Не первый раз прохожу. — посоветовал септ

— Отчего же гать не проложите, если часто ходите? — поинтересовался Разумовский, тяжело ступая по раскисшему снегу.

— Ты видишь тут много дерева, что можно просмолить и уложить? Или ты считаешь, что ради вас, отступников и грешников, убийц и насильников мы будем мостить дорогу и строить дома? Тебе ещё повезло с нашим походом и водным путём до городища, остальные идут без помощи волокуш и призыва, пешком, а не на Ладье, лишь острие копья в спину и жажда жить им помогает преодолеть путь. Чистый четверг-это искупление ВАШИХ грехов. И оно начинается на Юге. С полного десятка доходит один-два. И те, уже закалённое переходом, легко вливаются в жизнь и уклад Пустоши. От того слабых там нет.

— Скажи мне, Олег. Чего ты возишься с нами? Городище за спиной, никто не увидит, как вы нас копьями в болотце отправите, а баб чуть позже, как натешитесь. Какая тебе с того выгода? Я же вижу, что ты не такой честный и чистый, как ваш Светоч. Не грубиян и задира, как Вязь. Намного умнее всех ветеранов и много чего знаешь. Что ты от нас хочешь? Зачем постоянно топишь нашу надежду на будущее, а затем протягиваешь руку, чтобы вытащить ее, пока не захлебнулась? Наша благодарность или слава защитника южан? Так она тебе не нужна, все наши хвалебные слова останутся в пустоши и до городища не дойдут. — вспылив, Петр Разумовский остановился и широко расставил ноги, в ожидании ответа или удара. Он знал, что перегнул палку, но хотел все выяснить здесь и сейчас.

— Зови своих, чтобы дважды не говорить. Не хотел раньше привала на ваши робкие вопросы отвечать, но ты не терпелив. — Септорий также остановился и положил руку на меч. Остальные остановились в ожидании расправы. Трудно было бы выбрать сторону. С одной стороны септорий Олег, тот кто призвал нас, наш воевода и старший, с другой стороны невинные люди с Юга, что делили с нами еду и лишения, страх смерти и трудную дорогу.

— Чего встали? Тащим сани, пробиваем дорогу. Кто устал, тому могу выписать батогов. — прокаркал Вязь. — Не вашего ума дело, о чем старшие глаголить будут. Босик останься.

Когда напуганные южане подошли к своему старшему и сбились за его спиной, готовясь к худшему, Олег расправил плечи и начал свой рассказ.

— Я не буду вдаваться в былину, что произошло много лет назад. Могу напомнить про договор, заключенный между городищем и Югом и рассказать про нас, калеченных. Наша потравленная земля скудна на подарки и жизнь. Плохо растет пшено и просо, землянной орех и вовсе не выживает. Что закопаем, столько и выкопаем. Птицу и животину не держим не по причине лени, а просто не выживают у нас куры или гуси. Свинки болеют часто и дохнут, а молока многие только у матери в первые два года своего детства могут попробовать за всю жизнь. Часто у второго или третьего поколения детей нет вовсе, мы называем таких…. Таких, как Я, пустоцветы. И нас все больше с каждым годом. Многие годы борьбы с Ордой, научили нас беречь будущее поколение, что смогут с верой в Отца и Мать и их помощью дать жизнь снова и снова. Все ваши сиротки, хворые и калеченные или которые остались не нужные родне, тщательно собираются по всему Югу и живут в яслях, где учатся порядку и правилу. Затем пристраиваем в семьи. Но каждое селение чаще мельчает, чем прирастает людом. А Я скажу почему. Весь призыв, исключая Босика, такие, как Я. Пустоцветы. Их жизнь принадлежит Храму и Церкви, так как они лишены возможности дать новую кровь, а значит призваны исполнить долг и защитить её. Все эти вои не могут радоваться своим детям, но рады чужим не меньше. Наша вера такова, наши заветы такие. Ссыльные получают новую судьбу у нас. Насильники, убийцы, воры, подменьщики монет, стяжатели, мздоимцы. Все их грехи отмаливаются здесь на Севере, среди таких же уродов. Лишь к Вам, Благородным и Знатным подход иной. Вы вправе занять дом, отбивая себе место под редким солнцем. Вы отказались от борьбы, но купили себе относительно безопасный проход, подарив нам будущее… Двух мужей и деву, что даруют новую кровь этому краю. Их судьба не будет легкой, лишения и голод ждет их в поселениях, но честный труд никого не сделал хуже, чем он был. Вы могли жить в тепле и сытости у себя в Китеж-граде. Расти детей и воспитывать внуков, сажать землю и пить чистую воду. Просто живите по совести и правилу. Их немного и они несложные. Не множить Зло, не проходить мимо слабого, не оставлять детей, жить по совести и средствам. Ваши тиуны и родичи нарушили все их. Мятеж- множили зло. Рабы и кабальные холопы — оставили слабых. Отказались от детей, сослав вас всех в Пустошь и четверых несмышленышей вкупе. Желали больше силы и денег — жили не по совести и не по средствам. Я, верховный септорий Олег Сладкоречивый, даю свое слово помочь дойти до поселка. Буду относиться к вам, как равным люду, что идут под моим началом. Баб не насильничать, мужей не притеснять. Делить еду и лишения одним мерилом. Взамен вы все полностью и безоговорочно подчиняетесь моим приказам. Прогулка в Плохом Лесу должна была вас научить и показать, что мы знаем, как дойти. Я не обещаю, что вы все останетесь живы до конца пути, но бросать вас никто не будет, продавать и разменивать тоже. Ваша гордость или глупость, как у той бабы в лесу перечеркнут мою договоренность. Я не знаю, что вам говорили про нас. Угрюмы, жестоки, справедливы. Это правда. Остальное возможно тоже. Кто готов к таким условиям, живо за работу. Остальным Я отдам припасов в дорогу на три дня. Я все сказал. Босик, дай свой ответ, слукавил ли Я? — на полном серьёзе вопрошал Олег.