Сильная и независимая для котика (СИ) - Вада Маричка - Страница 2

А что если многие из этих котят вырастут с уверенностью, что достаточно палки для нейтрализации йонгея? Ведь если бы Мурси тогда не накалила щит Виктуса, если бы Лорд сам его не сбросил, включая ловушку, то выстрел Моргана бы и не решил ничего. О, предки прайда, как же всё перевернулось вверх тормашками и задом-наперед! Вот почему он многократно говорил Мурси о неприемлемости подобного искажения фактов. Но капитан настояла на своем, мол, убил йонгея Морган и на этом всё!

Капралу захотелось тут же высказать ей своё негодование. Он активировал на запястье холофон и набрал рабочий ID капитана. «Ваш номер заблокирован» — высветилось неприятное сообщение.

Можно было бы и догадаться. Скорей всего сейчас у Мурси ID, вообще, отключен. Отпуск для того, чтобы устроить себе полную перезагрузку. Самому Моргану следует тоже постараться не думать о капитане. Чуток продержаться и посмотреть, вдруг это вправду никакая не влюбленность, а просто действие ауры. И прежде чем переступить порог отчего дома, Морган поклялся себе больше не думать о Мурси. Хотя бы ближайшие три дня.

***

Морик плотно прикрыл входную дверь, бросил сумку на обувную тумбочку, разулся и юркнул на кухню, которая начиналась практически сразу за небольшим узким коридором. У плиты стояла мать, помешивая что-то в сковородке. Уж сколько раз Морган ей показывал, как работает дроид-помощник, сколько раз пытался уговорить облегчить собственный труд, но мать оставалась непоколебимой. Для неё существовало одно золотое правило: «Если приготовлено собственными руками, то приготовлено с любовью». И самое парадоксальное в этой установке была её полная уверенность, что степень вкусности блюда зависела от степени усталости после процесса. То есть, по мнению его драгоценной матушки, чем сильней она утомилась в готовке, тем вкусней должно быть им. Но кашеварить на семнадцать персон — это перебор, считал лично Морган. Да и, выкидывая фантастические ожидания, мама готовила вкусно, но ничем не лучше запрограммированной для этого дела машины, а иногда и хуже. И всё получалось с точностью до наоборот. Чем сильней мама уставала на кухне, тем менее вкусно было приготовлено блюдо.

— Что стряпаешь? — поинтересовался Морган самым спокойным голосом, на какой только мог рассчитывать в такой непростой ситуации. Волновался он, словно школьник после родительского сбора.

— Сировые шарики, — автоматом ответила мама и обернулась. — Морик!

Она тут же бросила все свои приборы и поспешила заключить сына в объятия. Они у неё совсем не походили на капитанские — холодные и отстраненные. Морган успел отвыкнуть от закрытости, свойственной, наверное, всем представителям его расы. Мама только едва ухватила за плечи, приблизила свое лицо к его шее и сделала короткий громкий вздох, выказывая крайнюю степень любви по меркам катар. Морган повторил за ней и их «нежности» тут же прекратились.

— Почему ты не предупредил? Надолго?

— Отпуск дали неожиданно, не успел даже сообщение написать.

— Понятно. Голоден? Садись сейчас всё будет готово. Хотя нет, знаешь, не мог бы ты сходить к соседке за Шпуней? Она приглядывает за ним, пока старшие в школе, а Легорий с отцом сорняки дергает.

Морган вышел из дома и направился к бабке Пуги. Это была катарка в возрасте, организовавшая в своем дворике мини детский сад, после того, как осталась вдовой. Начала с сидения с внуками и правнуками, без сопротивления соглашаясь на помощь и с соседскими котятами. Теперь же каждый в деревне знал, кто может помочь, если необходимо съездить в большой город или неожиданно на поле потребуется любой, в состоянии удерживать в руках мотыгу.

Но в этом и заключалась философия катар — так устроена катарская община, так построено всё катарское общество. Если ты не хочешь помогать соседям или созидать на благо прайду, а желаешь только потреблять, то тебя окрестят каджитом, выгонят из приличного общества, и ты вынужден будешь остаться один на один во враждебном внешнем мире. И никто никогда не протянет тебе руку помощи, пока не покаешься всенародно. Информация о каджитах распространялась среди общин молниеносно, через старейшин, как в полиции передают фото потенциального преступника. Каждый месяц представители прайдов встречаются на кругу в старом лесу Бонко, где рассказывают новости о жизни своих поселений. Морган даже учувствовал в одном из таких сборищ, как-то дед брал его с собой. Это было удивительное приключение.

Морик заглянул на соседский участок, огороженный покосившимся в нескольких местах забором. Бабка Пуги сидела на лавочке, вязала что-то, а малыши, котят шесть или семь, ползали под её ногами, играли букашками, камушками, плюшевыми игрушками и вообще всем, что попадалось на глаза. Кто из них Шпуня, Морган не имел ни малейшего понятия. Мама присылала ему фотографию самого младшего брата, но Морик не смог запомнить отличительные черты малыша. Обыкновенный симпатичный котенок в рыжую полосочку.

— Морик, ты ли это? Или старческое зрение уже совсем меня подводит? — привстала со скамейки бабуля и энергично замахала рукой. — Привет, привет! Заходи, чайку попьем! Как же я рада видеть тебя. Надолго?

— На пару недель, неожиданно отпуск получил.

— Здорово! Чует моё сердце, завтра отлично отъедимся на пиру. Деда уже видел?

— Нет, только приехал. Мама за Шпуней послала.

— Детки, гляньте. Это ваш будущий старейшина — храбрый Морик Морган! Скажите: «Здравствуйте, старейшина!»

Дети невнятно и в разнобой затянули: «ждайштуйте, сталешнина» и Морган поспешно замахал головой, желая поскорей покончить с воспитательным процессом. Уж слишком были котята малы, чтобы понимать, кто перед ними стоит и тем более четко выговорить приветствие.

— Плохо, котятки. Давайте еще раз, все вместе.

— Бабушка Пуги, не надо, — попытался прервать процесс Морган. — Они же еще совсем несмышленыши!

— Тихо будь! Я учу подрастающее поколение почтению к старшим. Ты ведь не возражаешь, что это одна из главных характеристик достойного катара?

— Я согласен с вами. Но и вы меня извините — устал с дороги. Может быть, завтра продолжим пестовать детский сад?

— О, конечно, Морик! Держи, — бабушка Пуги подняла одиноко сидевшего котенка с соской во рту.

Морган взял его на руки и с удивлением отметил про себя, что для своего возраста Шпуня весит уже не мало. Он напряг память. Да, братику примерно два с половиной года. Морик укоризненно посмотрел на ничего не понимающего малыша и, как только повернул за дом и скрылся с глаз бабушки Пуги, тут же вытащил изо рта Шпуни соску. Брат закатился в рыданиях.

— Так, Шпуня, ты уже взрослый! Тебе два с половиной года! Где это видано, чтобы катар так долго соски сосал? — увещевал брата Морган по дороге, пытаясь его успокоить. Но получил в ответ только пятерней по лицу. Шпуня, может быть, и привязан к детству дольше, чем положено, но дух в нем живет точно боевой.

Когда они вошли на кухню, мама отобрала кричащего брата, попыталась вставить ему в разинутый рот пустышку, потом кусочек дрыни, даже предложила немного меда на собственном пальце, но это уже не помогало. Младший основательно взялся за истерику. Тогда мама аккуратно подхватила его рукой за холку и приподняла перед собой, легонько покачивая. Шпуня еще пару раз всхлипнул, но почти сразу успокоился, свернулся в пушистый комочек и прикрыл глазки. Тогда-то мама и смогла закрепить успокоительный процесс соской.

— Я тебе говорила, что он особенный. Ну что ты издеваешься?

— Шпуне больше двух! Неприемлемо таких взрослых котят таскать за холку, — ужасаясь, возразил Морган. — Ты слишком балуешь его. Он уже и на руках не должен сидеть! Еще соску запихнула. Кем вырастит, подумала? Избалованным тюфтей?

— Нормальным вырастит, — проворчала мама, отдавая успокоившегося малыша старшему сыну. — Пойди лучше поиграй с ним в детской. Я скоро уже всё закончу, да и остальные придут. Расскажешь нам о своих подвигах. Наслышаны мы немало, аж не верится, что про моего старшенького в газетах пишут!