Царетворец. Волчий пастырь. Книга четвертая (СИ) - Delacruz Angel - Страница 24

– Где бригада? – поинтересовался я, пошире распахивая решетку камеры.

– Убыли на Клавдии.

– А ты здесь как?

– Меня, как видишь, немного забыли.

– А в клетке каким ветром?

– Я, видишь ли, выступил против того, чтобы разрывать пространственную связь перстней и мечей Спарты красного взвода.

Ну да, если Гомер не лукавит сейчас, о чем-то таком я и подозревал. Другое дело, что слова Гомера мне никак не проверить – и все могло быть с точностью до наоборот. Впрочем, я хорошо помнил начал отбора в Корпус; помнил, как Гомер, когда залез мне в голову, прекрасно понял кто я такой. И еще я хорошо помнил его слова: «Это мой мальчик, берегите его», обращенные к инструкторам-офицерам. Так что ментату, несмотря на невозможность проверить его утверждения, я сейчас доверял. Надо же кому-то доверять в этой жизни?

Кивнув, я решил времени много не терять и пошел по другим камерам.

– Точно у тебя пожрать ничего нет? Эй, курсант Рейнар, я с тобой разговариваю! – проговорил мне Гомер уже в спину. – Ну никакого уважения к старшим, что за поколение!

– Он уже офицер, почтенный, – ответила за меня Гомеру Филиппа.

– Аха-ха! – то ли закряхтел, то ли засмеялся Гомер. – Ну какой же он офицер?! Полевой патент, и тот аннулировали по подозрению в дезертирстве, а вдогонку ордер на арест от военного прокуратора Рима! Офицер, фф, вместе могли бы здесь сидеть… девочка моя, а у тебя случайно второй такой фляжечки нет?

– Случайно есть.

– Божечки мои светлые и темные! Вашей маме зять не нужен, дорогая моя красота?

Филиппа и Гомер продолжали переговариваться за моей спиной. Сам я уже, миновав несколько пустых камер, остановился на пороге второй камеры занятой человеком, у подсвеченной синей рамкой двери.

– Оу, – вновь не сдержался я от комментария.

В камере, забившись в самый угол и обхватив колени руками, на полу сидела голубокожая девушка. Когда я встал в проеме двери, она посмотрела на меня исподлобья своими залитыми синевой глазами. Исхудавшая, грязная, забитая; но несломленная. Лицо осунувшееся, волосы спутанные. Но несмотря на это я вдруг взял, и ее сразу узнал.

В каменном пенале сидела альтаирка, чей слепок разума был использован для создания клона бездушной куклы. Той самой, которая по пути на отбор, на борту Клавдия, пыталась меня убить, близко познакомившись в бассейне. Ну, и параллельно та бездушная еще прикрывала своим присутствием Сорок первого – еще одного подосланного ко мне убийцу. Который, если бы не Ливия, неотступно следовавшая за мной во время Отбора, меня бы и обслужил профессионально и с гарантией.

– Айне Гессер, изгнанная из клана за своеволие, – произнес я, вспоминая беседу с капитаном Лассалем, который раскрывал мне подробности известной ему информации о покушениях на меня.

Голубокожая альтаирка от моих слов вздрогнула. Я же открыл замок камеры, и показал ей на выход. Без задних мыслей, потому что судьбу девушки представлял. Она клановый изгой без татуировок, которую никто не ищет. Наверняка приняла участие в Отборе, где ее списали на потери, а саму оставили для самых разных нужд. Для создания бездушного клона, например. Или клонов.

В принципе, дева эта мне и не нужна совсем, но не бросать же ее здесь.

– Выходи на поверхность, там встретишь двух варгрийских всадников, Симона и Стефана. Скажешь, чтобы помогли найти тебе обувь и одежду.

Довольно актуальная надобность: на исхудавшей босой альтаирке была только лишь холщовая тюремная роба. Думаю, Симон со Стефаном что-нибудь придумают. Хотя даже если не придумают, не страшно – она владеющая, сила Сияния если что поможет чувствовать себя комфортно. Особенно под чистым небом, без блокираторов как здесь.

В ответ на мои слова Айне Гессер, не говоря ни слова, кивнула. С трудом поднявшись, не очень уверенно двигаясь, она вышла из камеры. Какой разительный контраст с ее бездушным клоном, которая привлекала внимание завораживающей грацией всех курсантов на бортике бассейна.

Глядя вслед голубокожей деве, я раздумывал о том, кто именно ее похитил и убрал из мира живых. Нет, понятно, что конечный бенефициар, почти без сомнений – это или теневые пока члены фамилии Альба, стремящиеся низложить Алисию, или сам тиран Фридрих – учитывая все мои права по рождению. Раздумывал я о том, что кто предатель и непосредственный исполнитель, нарушивший клятву спартанца: командир учебной роты капитан Лассаль, ментат Гомер, командир Первой горной бригады генерал синьор Андре де Монтеклер или сам генерал граф Александр Горацио Эрнест фон Вайс, командир Корпуса Спарты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вот все просто как на подбор интересные кандидатуры. Да, Гомера я по-прежнему не исключал – пусть он и сидел с ней в соседней камере. Дела все же вокруг такие, что из числа подозреваемых я бы его не вычеркивал.

Вздохнув и покачав головой – как сложно все, я направился к третьей камере, решетка которой была озарена красным сиянием. Ну здесь определенно демон, поводов для удивлений вряд ли будет…

– Оу, – в третий раз за последние несколько минут произнес я.

Насчет прекращения поводов для удивления я ошибся.

– Мда, настало время просто удивительных открытий, – произнес я после короткого молчания, рассматривая заключенного там узника.

Пленник мне не ответил, смотрел только исподлобья горящим адским пламенем взглядом. После уничтожения сдерживающего контура периметра все связанные с Инферно сущности в округе получили серьезное усиление, и глаза у пленника светились сейчас явно непроизвольно. Но ярко.

«…Как истеричный дурак Себастиан Агилар, который даже умереть не смог с честью», – вспомнил я сказанные Никласом слова на борту траулера, когда нас болтало во время шторма. В тот момент, учитывая сопутствующие обстоятельства, я на слова магистра внимания не обратил совершенно. Но непроизвольно запомнил и теперь очень хорошо понял, что Никлас об обстоятельствах нашего бегства от демонов, едва не уничтоживших по глупой случайности «Нереиду», знал несколько больше чем мы все.

Ну что ж… Бывает. Попавшим в плен людям иногда предлагают отказаться от своих богов, приняв обряд служения богам Инферно. Не все из них выбирают перспективу казни и смерти. Видел я в прошлой жизни и не такие удивительные повороты.

Хм, а видел ли? Справедливости ради надо сказать, что сильнее удививших меня случаев так сходу даже и не вспомню. И дело не в том, что Агилар выбрал жизнь в ином качестве вместо смерти; дело в том, что он выбрал бесчестие – которое для индигета первого сословия тяжелее смерти будет. Смерть случается всего один раз, а без чести предстоит жить постоянно.

– Ренегат? – только и поинтересовался я, озвучивая как казалось очевидное.

Нет, ну вдруг есть какое-то иное объяснение? Все же о перебежчиках из первого сословия мало кто слышал – такие встречаются реже, чем черные лебеди в императорском пруду.

Тот, кто раньше звался Себастианом Агилар де Лариан, а ныне отказавшийся от имени, семьи, чести и своих богов ренегат, отвечать на мой вопрос не стал. Выдержав небольшую паузу, он просто кивнул.

Ладно, это его решение и не мое дело. Оставив пленника сидеть в камере, я прошел дальше. С мыслями о том, что на сегодня удивлений хватит – и дайте мне пожалуйста напоследок обычного, простого и привычного демона. Чтоб я посмотрел на него, махнул рукой и вернулся к насущным проблемам.

И поначалу увидев в последней камере пленника, вернее пленницу, я даже подумал, что действительно удивления на сегодня в этом месте закончились.

Дева Морриган, как же я ошибался.

Глава 10

Четвертым узником оказалась демонесса. Совсем юная, а еще явно резкая и дерзкая – хотя она и замерла в настороженной неподвижности, стоя в центре каменного пенала камеры, эти ее качества были видны невооруженным глазом даже в статике.

Судя по привлекательному личику, юная демонесса явно могла похвастать родством с человеческой расой. Не так, как Филиппа – которая больше человек, чем демон. И у которой суккуб или инкуб был в роли дедушки или бабушки, так что это виделось в незначительных изменениях человеческой внешности.