Пари на мажора (СИ) - Снатёнкова Алёна - Страница 25

Ну, это вызов, девочки.

Я решила, что надо доказать парню, что он простой смертный и иммунитет у него такой же, как и у всех остальных.

А как это сделать? Правильно! Корнеева надо поцеловать. Микробы шустрые, быстро к нему перебегут, он даже опомниться и не успеет.

Когда уже к губам его прильнула, другой вариант в голову пришел. Я ведь могла и просто чихнуть на него. Но этот вариант я сразу же вычеркнула из списка, как только Мирон ответил на поцелуй. Стало жарко. Очень жарко. И тело Корнеева перестало быть мягким. Он напрягся. Руки его крепче сжались на моей пояснице, сильнее захватывая меня.

Боже!

У меня дыхание перехватило от такого напора. Сердце бешено застучало в груди. Что он делает? Я же свихнусь. Стану овощем и до конца своих дней буду этот момент в голове прокручивать.

Эх, теперь я Олю стала понимать. За такой поцелуй можно и дурой прикинуться, которая за парнем бегает. А мне теперь и прикидываться не надо. Дура – самая настоящая. Дышать уже была не в силах, а все равно продолжала к парню прижиматься.

В какой-то момент я будто начала парить в воздухе. Глаза распахнула, а мы уже на столе не лежим, а сидим.

– Не надо со мной играть, Василиса. Я не железный.

– А я… Я… Я…

А что я? Теперь у меня дар речи пропал. Мы хоть и разговаривали, но я все равно продолжала сидеть на парне. И знаете, удобно так было. Будто идеальный стул для своей попы нашла. Решено! Покупаю. Даже если ради этого придется продать почку.

– Злишься теперь на меня? – шепотом спросила я, опустив голову. – Да?

– Свихнулась?

И снова его губы пошли в атаку. На этот раз нежнее. Руки скользили по моим бедрам, придерживая, будто Мирон думал, что я решу сбежать. А я ведь не смогу. Все силы бросила на этот самый поцелуй. Он был таким… Живым и настоящим. Будто первый в моей жизни. Я замерла, наслаждаясь каждым прикосновением. Настолько отключилась от реальности, что не сразу услышала скрип под нами, а затем и грохот. Столик, который мама так тщательно выбирала в магазине, развалился, не выдержав таких чувств на себе. И опять Корнееву больно приземляться пришлось. Я же, как и в прошлый раз, не пострадала.

– Уверена, если мы не встанем, то точно к соседям провалимся.

Думаете, Мирон руки убрал и помог встать? Не-а. Не было такого. Голову откинул и каким-то обреченным взглядом на потолок посмотрел.

Что он там такое интересное разглядывает?

– Ты чего? Только не говори, что я тебе что-то сломала. Отвечу сразу: я тебя заразить пыталась. Ломать кости в мои планы не входило. Клянусь.

– Молчи, Мамаева. Сейчас лучше молчи.

– Почему? – сглатывая, тихо перепрашиваю у него.

– Потому что я не знаю, как быть дальше, – выдохнул он. – Тупо не знаю. Первый раз со мной такое.

Первый раз? Что именно? Спросить хотела, но не решилась.

20.

В себя я пришла только тогда, когда в свою комнату сбежала. Да, трусливо получилось, но это лучше, чем сидеть с красными щеками рядом с парнем и пытаться дыхание восстановить.

В зеркало смотрюсь и совсем не узнаю себя. Мало того, что нос клоунский, так и губы теперь такие распухшие, словно их жевал кто-то.

Корнеев!

Да он чуть не съел меня, гад. Еще немного, и одни косточки от Василисы остались бы. Сумасшедший парень. Главное, я его просто чмокнуть хотела, а он… Еще и лапал. Ух, до сих пор все тело дрожит. Попробовала умыться, но мало помогло. Глупая Вася. Сама нашла приключение на свою задницу, а теперь пытается холодной водичкой отмыться.

Фиг мне, а не успокоение.

Знаю себя. Теперь спать перестану, прокручивая в голове то, чем мы с Мироном занимались на журнальном столике, который выкинуть придется. Надо же было додуматься Корнеева целовать. Не спорю, понравилось так, что с удовольствием бы повторила, но в итоге сделала все только хуже.

И что теперь делать?

Как из комнаты выходить?

Сты-ы-ыдно. Жуть. Это же… Я… Сама… Корнеева… В губы… И он тоже хорош. Дал себе свободу. Забыл, что ли, как еще совсем недавно видеть меня не хотел? А как кричал? Как словами бросался? Точно забыл. Ну, или вместо меня другую представлял. Бросил Олю и быстро новую нашел. Вообще, возможно, что он и лиц их не запоминает. Вчера одна, сегодня утром другая, а после обеда – Василиса Мамаева.

Ой, и я теперь есть в этом кровавом списке.

– Мамаева? С тобой там все нормально?

Чтоб меня…

От звука его голоса дернулась так, что все тюбики, которые на раковине стояли, полетели вниз, с грохотом падая на пол. Блин! Руками рот зажала, смотря по сторонам. За дверью Корнеев, под ногами гель для душа. Отличный, блин, день.

– Василиса?

– Я нормально. Нормально! – кричу, салфеткой пол вытирая. – Руки мыла и случайно полку задела. Ты только не заходи, Корнеев. Здесь все в геле для душа, упадешь, испачкаешься. Потом счет мне выставишь или, еще хуже, заставишь одежду твою руками в речке стирать.

Говорю и сразу понимаю, какой бред несу. Опять рот себе закрыла. Грязной салфеткой.

– Фу-у-у. Какая гадость! – громко заорав, начинаю рот полоскать.

Что за день сегодня такой?

То взлеты, то падения.

Не успела я привести себя в человеческий вид и перестать морщиться как человек, который гель для душа проглотил, как дверь открылась.

Скажу так, кажется, Мирон несильно удивился, увидев погром в ванной и меня, пытающуюся рот отмыть. Прислонился к двери и руки на груди скрестил, мол, я так тебя и представлял, Мамаева.

– Я тут это… Ну… Это… Хотела… А потом… Понял, да?

Скептически оглядел мое лицо.

– Нет. Не понял.

Жаль. Хотя я тоже не поняла, о чем сказать хотела.

– Умывалась и полку рукой задела.

– А полка где?

Ее нет. Ну, чего он к словам-то цепляется? Раковина, полка, какая разница? Главное же, что я свалила все. Доказательства все перед его глазами. Чего он допрос устроил?

– Под шкаф улетела. Можешь одну меня оставить? Мне надо…

Замялась, не зная, как убедить парня выйти.

А он, вместо того чтобы покинуть помещение, внимательно посмотрел на меня и на то, как я чистой рукой губы продолжаю вытирать. Честное слово, на секунду его глаза покраснели.

– Твой телефон разрывается.

Буркнул и вышел, дверью хлопнув.

Что это с ним?

Ничего не понятно.

Опять к зеркалу развернулась и на себя будто глазами Корнеева посмотрела. Целуется с ним девчонка, потом сбегает, и находит он ее в ванной, когда она усердно рот полоскает.

Мамочки! Он же подумал, что я…

Бросив все, спотыкаясь, побежала за парнем. В гостиной его нашла. Рядом с тем самым столиком. Посмотрела на парня, потом на стол, потом поймала на себе взгляд мужской и опять покраснела.

– Я растерялась, – начинаю, пока молчание не успело затянуться. – Ты меня так целовал, а потом еще стол этот. Нужна была передышка.

– Напомню, что ты первая начала. Я к тебе не лез.

Так все и было. Жалею ли я? Не-а. Говорю же, после таких поцелуев либо замуж выходят, либо в психушку попадают. Зная Корнеева, мне только психушка светит. Но это осознанный шаг. Я готова пару недель там поваляться.

– Но ты меня и не остановил. Сам продолжил. И вообще, в этом деле двое участвуют. Или один, но с помидором. А ты не помидор, Корнеев. Так что мы оба виноваты.

– А что я должен был сделать? Оттолкнуть тебя, что ли?

– Ну, нет, – замялась, не зная, куда смотреть.

– А что? Знаешь, Мамаева, я в эти ваши девчачьи игры играть не собираюсь. Это для малолеток. Сначала она сама лезет, а потом заднюю дает. Что за бред? Мы в детском саду, что ли?

Если перевести его слова на наш девчачий, то получится: «Мамаева, ты дура? С головой своей дружишь или вы давно конфликтуете?»

– Да не играла я, – бурчу себе под нос. – Говорю же, просто растерялась. С тобой никогда такого не случалось? В жизни не поверю.

– Ну, я точно не бегу рот мыть, когда с кем-то поцелуюсь.

Права я была.