Праздник Дрейка - Мелан Вероника - Страница 7

Что ж, хоть какое-то развлечение на сегодня. Смотреть, как корчатся человеческие составляющие под прессом Комиссионерского фона, интереснее, чем читать статистические данные других отделов.

Стейн принялся бегать пальцами по клавишам широкого пульта; загорелся экран. Зажужжал, набирая обороты, встроенный в стены поглотитель D-лучей, ему тихо завторил излучатель-стабилизатор фонов.

«Мошка, насаженная на электрическую сетку» – именно эта ассоциация пришла ему на ум. Именно это он увидит в следующие пять минут.

Спустя несколько минут она сидела напротив, разделенная с ним узким столом и прозрачным экраном, который видел только Стейн.

– Готова?

К этому нельзя стать готовым – не к подобному объему боли, – но он должен был вопросом ознаменовать для нее «старт».

– Да.

Не ответ, шепот губ.

– Тогда начинаем.

И он собой – Эсту не требовалось оборудование – начал нагнетать для нее измененное вибрационное состояние, соответствующее фону следующего Уровня.

Девчонка вздрогнула. Сжалась. Ее нервные окончания моментально наэлектризовались – «первая волна дошла». Самая мягкая, пробная. Коснулась человеческой кожи, мышц, клеток, влилась в чужое тело и там расплылась.

Стейн же читал данные с экрана: пульс учащенный, но в пределах нормы, сердце функционирует нормально, легкие тоже. Не то, чтобы ему требовалось это знать – реанимационная помощь в случае отказа систем при Досрочном Переходе не предусматривалась, – но он любил понимать, чувствовать течение процесса. Сосуды головного мозга чуть расширены – скоро они начнут спазмировать, когда первая волна сменится третьей.

– Просто дыши, – посоветовал он сквозь невидимую перегородку.

Эбби втянула воздух, вытолкнула его назад.

Пошла вторая волна.

Он знал, как это ощущается – клетки начинают гореть. Внутри расплывается болезненная клякса, занимает собой все пространство, на пике, длящемся пару секунд, лишает способности двигаться, мыслить – остаются только рефлексы. Нервные окончания, не привыкшие проводить иной вибрационный фон, плавятся, как провода старой проводки.

«Зря ты пришла».

«Наполнение 10 %, – сигнализировал экран, – 11 %, 12 %…»

Ей все больнее – Стейн, содержащий излучения всех уровней сразу, наполнял ее собой. Старался мягко, без ударов. Все ждал, что сейчас начнутся стоны (у иных с первой секунды визги, ор, слезы, судороги), но белокурая Кэндис стойко молчала, только бледнела, плотнее сжимала губы.

«Она привыкла к боли», – подумал он невпопад и зачем-то запросил скан ее эмоционального состояния. Удивился, получив ответ: агрессия почти нулевая, неадекватность минимальная, риск психологического срыва низкий. Вроде бы все хорошо. Но что-то ему не нравилось.

Следующая волна – Эбби накрыло плотнее. Он проникал в нее, как и во всё в этой изолированной комнате, подобно радиации – от Эста ни спрятаться, ни скрыться. «Голый» фонящий Комиссионер – это галогенная лампа, льющая вовне поток измененных по структуре протонов. Это куда хуже радия, хуже полония. Если бы он сбросил сейчас с себя всю защиту, она бы спеклась очень быстро. И потому дозирование до микрона, чтобы не сбить чужую систему, чтобы максимально не нарушить ее.

Ни звука по ту сторону стола, лишь сбоит чужое дыхание, лишь сжаты в кулаки ладони и вид, как будто подушка кресла теперь покрыта гвоздями.

«Больно, я предупреждал», – сообщил он глазами. Эбби привычно смотрела не на него, насквозь, и Эсту опять подумалось, что глаза у нее выцветшие – не радужки, но взгляд. Ей все хуже, все больнее. А он никак не мог найти то, что скребло его по затылку невидимой лапкой.

«Кислородное насыщение в норме, электрическая проводимость соответствует текущему моменту» – куда он не посмотрел?

Когда она в первый раз зажмурилась от агонии – очередное «вливание» обожгло ее на пике лавой, – Стейн спросил:

– Ты его любишь?

«Это все стоит того?»

Открыть глаза стоило ей усилий. Понять его вопрос еще больше.

– Кого?

– Того, к кому идешь?

– Я…

Он специально придержал накат, чуть усмирил собственный фон – хотел услышать ее ответ.

Эбби выдохнула. Почувствовала, что ей позволили дышать, что ее отпустило.

– Нет, – отозвалась, когда поняла, что вопрос Комиссионера без внимания оставить не получится. – Я никого… не люблю. А хочу увидеть этого человека…

И она трясущейся рукой достала помятый посередине прямоугольник картонной визитки.

Ему не нужно было приближаться, чтобы считать данные.

«Арчер Делавер». Физический возраст около тридцати четырех земных лет, внешний вид, телосложение… – все крайне обычное, даже заурядное. И да, действительно, он находился сейчас там, куда она столь упорно стремилась попасть, на следующем Уровне.

– Зачем?

Ему необязательно было спрашивать, но вперед вела интуиция.

– Он… как-то помог мне. Сказал, что, если нужна будет помощь…

– Тебе нужна помощь?

– Нет… Я просто… хотела сказать ему «спасибо».

– За что?

– За то, что он… накормил меня однажды.

Ответ на несколько секунд погрузил Эста в вакуум. «Спасибо» за еду? И нужно переживать полный сбой системы, чтобы передать одно слово? И ведь «неадекватность» отсутствовала – система не ошибалась.

Он вдруг понял кое-что. Почему-то понял это только сейчас – Эбби дрожала в кресле мелко, так, словно ее подмораживало. И тут же сделал новый мысленный запрос: «Общее состояние сил».

И получил ответ-цифру, от которой выдохнул сам – крайне низкое. Энергетический запас слабый, истощение. О каком Переходе может идти речь?

– Когда ты в последний раз ела?

Придавил «волны» совсем, совершил откат процесса – невозможно его завершить благополучно, если человек истощен. Не нарушил инструкцию, но подошел к этому близко – ему следовало просканировать этот фактор сразу, кто же знал, что в крыло пожалует голодающий.

В ответ тишина.

– Я спросил…

– Можно мы просто будем продолжать? – перебили его тихо.

– Ты в игры играть задумала? С Комиссионером? – В его голосе звякнула сталь. Она звякнула в воздухе, во всем кабинете – Эбби внутренне сжалась. – Когда?

– Я… не помню.

Он бы выругался. Только не имело смысла.

– Выходи из-за стола, – приказал коротко, – садись на диван.

Указал взглядом на узкую кушетку вдоль стены, сам пошел к холодильнику. Вот о чем бы он сегодня никогда не подумал, так это о том, что человека, пришедшего совершать Переход, придется кормить.

– Я смогу… так.

Она не хотела его брать – упакованный в полиэтилен сэндвич, который он для нее нашел.

– Не сможешь. – Мог бы передать ей в голове статистику и цифры, как коллеге, просто передал бы. – Сдохнешь если не на пятой волне, то на пятнадцатой.

«Может, прогнать ее взашей?»

Право на это он имел тоже.

Сидящая на диване девчонка смотрела на еду странно, как на пустое место. Без неприязни, но и безо всякого желания. Нормальный, между прочим, сэндвич – брал для себя. Их отлично кормили в Реакторе и без дополнительных «докупок», но этим утром он зачем-то завернул в магазин, выбрал свежую булку с прослойкой из помидора, майонеза, огурца и ветчины. Захотелось.

– Я не буду повторять приказ дважды.

«Ешь».

Ее руки до самых запястий укрыты рукавами светлой блузы – несвежей и откровенно мятой.

– Я не смогу…

– Значит, мы закончили.

– Нет, подождите, вы не поняли… – У нее не было никаких внутренних сил с ним бороться, да и не вышло бы, даже если бы система выдала наполненность ее ядра в сто процентов. – Я не смогу, он большой…

«Она давно не ела».

И нет, сэндвич не был большим, скорее, меньше среднего. Для мужчины так и вовсе «скромным».

– Тогда процесс прерываем.

– Нет, пожалуйста, я… съем. Сколько смогу, ладно?

Он не ответил.

Эбби ела, как человек, который не видел еды очень давно. Который забыл ее вкус и запах, как тот, кто успел разлюбить ее, потерять в ней смысл. Равно как и во всем другом. Просто откусить, потому что так нужно, просто прожевать, просто проглотить. Калории не важны, силы не важны, важно только передать этому Арчеру «спасибо».