Особенный наследник (СИ) - "Amazerak" - Страница 16

— Есть тут кто? — спросил я громко, но мне опять не ответили.

Я прошёл за ширму и остановился. Тут была кровать, а возле окна в инвалидной коляске сидел старик, накрытый пледом, и таращился на меня застывшим пустым взором. Сморщенное дряхлое лицо казалось безжизненным. Мне подумалось, что он уже покинул этот мир.

Когда я осторожно приблизился, понял, что старик жив. Воздух с шумом выходил из его ноздрей. Вот только на лица не шелохнулась ни одна мышца, а глаза продолжали смотреть в одну точку.

— Лев Васильевич, вы меня слышите? — спросил я.

Старик не отреагировал. Я внимательно посмотрел в его глаза, пытаясь увидеть в них хотя бы искру разума. Бесполезно. Провёл ладонью перед его лицом.

Худощавая морщинистая рука внезапно схватила моё запястье, да так крепко, что если бы не фибральная сеть, старик точно сломал бы мне кость. Зрачки шевельнулись и уставились на меня. Я попытался выдернуть руку, но не смог.

— Ты! — прохрипел старик. — Ты — чужак. Я вижу… Я вижу твою аниму. Константин мёртв. Ты — не он.

У меня внутри всё похолодело. Как этот почти дохлый дед узнал, что я — не Костя? Мистика какая-то.

Я дёрнул руку сильнее, костлявые пальцы разжались. Я отступил на шаг.

— Костя был слаб, — бормотал старик, продолжая таращиться на меня. — А теперь… теперь его нет. Моего внука нет. А ты…

Я ждал продолжения речи, но взгляд его потух. Мысль осталась неоконченной. Старик снова ушёл в астрал.

Было неясно, как старик понял, что я — не его внук. И всё же теперь он знал мою тайну. Наметилась проблема. Не выдаст ли он меня? Не начнёт ли твердить об этом направо и налево? С другой стороны, все знают, что дед выжил из ума, и чтобы он ни бормотал, вряд ли ему поверят. Если только… если только кто-то не задастся целью отнять у меня наследство.

За спиной послышались шаги. Я обернулся. Передо мной стоял невысокий мужчина преклонного возраста в клетчатом пиджаке. Инесса говорила, что за дедом присматривает слуга. Митрофаном, кажется, звали.

— Константин? — удивился вошедший. — Что вы тут делаете? Ах, да, у вас же… забывчивость. Позвольте напомнить, это ваш дедушка, Лев Васильевич, предводитель вашего рода. К сожалению, вы с ним не сможете поговорить. Лев Васильевич уже давно не желает ни с кем вести беседы. Прошу, не надо его лишний раз тревожить.

— Я просто должен был вспомнить, — сказал я и покинул комнату.

Ужин прошёл буднично. Мачеха спрашивала у Инессы и Саши, что произошло в гимназии. Спросила и меня. Я ответил, что всё хорошо. Она словно забыла о нашей беседе, даже вида не показывала, что злится. Её поведение не выходило за границы правил этикета. Я ждал, что после еды Ирина вернётся к вчерашней теме, но этого не случилось. Поужинали и разошлись по своим комнатам. Перед этим Ирина предупредила, что завтра у неё дела, и до вечера её не будет дома.

Поскольку во вторник у нас с сестрой занятия начинались в одно время, мы снова поехали вместе. Прибыли рано. Стоянка ещё не заполнилась машинами, и Инесса припарковала своё купе поближе к воротам.

К воротам редким потоком брели ученики. Парни — в зелёных костюмах, девушки — в юбочках. То и дело мне на глаза попадались чьи-нибудь стройные ножки.

Некоторых учеников привозили шофёры или родители, другие приезжали на собственных авто, а кто-то — и вовсе на автобусе. Общественный транспорт, что удивительно, тут тоже ходил. Небольшие новенькие автобусы нет-нет, да попадались на улицах акрополя.

В этой гимназии обучались только старшие классы, с четвёртого по восьмой. Первые три занимались в отдельном корпусе в квартале отсюда. А до двенадцати лет отпрыски из благородных семейств и вовсе учились дома.

— Кость, можно тебя попросить об одолжении? — Инесса заглушила мотор.

— Да пожалуйста.

— Видишь ли… — сестра замялась, подбирая слова. — У меня сегодня после занятий встреча запланирована. Мог бы ты пойти домой один? И Ирине, пожалуйста, не говори.

— Так-так, а вот тут поподробнее, — я повернулся к Инессе. — Что за встреча? Куда это моя сестрёнка собралась втайне от родителей?

— Да так, с одним человеком встретиться, — сестра потупила взгляд.

— Нет уж. Давай, выкладывай всё начистоту, — потребовал я.

— Ладно, так и быть. Меня на свидание пригласили.

— Кто?

— Да ты его не знаешь. Мы летом познакомились, когда отдыхали в Синопе. Помнишь же, как мы ездили месяц назад на нашу виллу на берегу? Нет? В общем, там мы и познакомились. Хороший парень. Живёт недалеко отсюда. Он предложил мне встретиться как-нибудь. Ну и вот… Ирины всё равно сегодня дома не будет до вечера, я и подумала, почему бы нет? Только ты, пожалуйста, не говори ни ей, ни Саше, ни слугам.

— Ладно. А что тут такого? Зачем скрывать-то? Ну встречаешься и встречайся. Кому какое дело?

— Да ты забыл, наверное, что я помолвлена. Мне встречаться ни с кем на стороне нельзя… официально. А Ирина если узнает, начнёт ругаться. Так ты не скажешь? — Инесса посмотрела на меня молящим взором.

Я задумался. В том, что Инесса с кем-то встречается, лично я ничего предосудительного не видел. Она взрослый человек и делает то, что считает нужным. Вот только непонятно, как это выглядит с точки зрения местных порядков.

— Слушай, так если у тебя помолвка, может, и правда не стоит ни с кем встречаться? — спросил я.

— Ой, глупости. Это ничего не значит. Тем более тот парень, с кем меня помолвили, мне не нравится. Я всё равно за него не выйду. Любую помолвку можно разорвать.

— Точно никаких последствий для рода не будет?

— Ну конечно никаких! Так сейчас все делают. У меня половина подруг не собирается выходить замуж за тех, с кем родители их хотят обвенчать. Ты, главное, не говори никому, ладно? Если спросит кто, скажи, что мы с девчонками пошли в чайную.

— Да не собираюсь я говорить, — ответил я.

— Ты просто золото! — Инесса обхватила меня за шею и чмокнула в щёку. — Спасибо тебе огромное! С меня… я даже не знаю… Если хочешь, в чайную сходим за мой счёт. Всё, пошли на уроки.

— Постой. Я хочу познакомиться с этим типом. Мне нужно знать, с кем ты встречаешься. Я за тебя скоро буду отвечать. Да и браки вообще-то утверждает предводитель.

— Я тебя с ним обязательно познакомлю. Только попозже. А то представляешь, припрусь на первое свидание с братом.

— На первое можешь одна сходить. А вот на второе… — я улыбнулся. — Посмотрим, в общем. Ладно, пошли.

Весь день на переменах я тусовался с тройкой ребят из простонародья, а парни знатного происхождения кучковались в основном вокруг Кирилла. Конфликтов пока не было, никто никого не задирал. Мы вчетвером существовали отдельно, остальные — отдельно.

Когда у меня возникли вопросы о сложившейся ситуации, Артемий объяснил, что словами тут обычно никто не кидается просто так, оскорблять друг друга не принято. Отношение показывалось действием. Тех, кто считается ниже остальных, спокойно могут принудить выполнять какую-нибудь работу, вроде внеочередного дежурства по классу, заставить носить чай из буфета или делать домашние задания. С такими если и разговаривают, то только по делу и с позиции старшего.

Несмотря на то, что в официально все гимназисты считались равными, на практике существовала всё та же жёсткая стратификация, как и за стенами нашего заведения. Мне уже довелось прочитать об этом в учебниках социологии.

Самой низшей, бесправной и в то же время самой многочисленной категорией населения являлись метэки — по сути, обычные люди. Они имели массу ограничений в правах: им запрещалось владеть или управлять крупным бизнесом и крупными земельными наделами, запрещалось занимать любые военные и государственных должности, и даже пользоваться мобильной связью они не могли.

Уровнем выше стояли так называемые граждане. Им разрешалось многое из того, что нельзя метекам, за исключением высоких руководящих постов и ряда офицерских званий.

Эти две страты не были изолированы друг от друга. Метэк мог стать гражданином, отслужив, например, пять лет в александрийской армаде (военная служба среди простонародья была добровольной), или за заслуги перед кланом или государством. А вот выше гражданина простому смертному было уже не вырасти.