Вереск на камнях (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 33

— Что ты… Дианочка, что ты делаешь? — пробормотала мама.

— Лечу тебя. Я же говорила — мне дали способность лечить руками.

— Глупости… — она начала задыхаться, и я усилила давление на сердечную мышцу. Ох, только бы не навредить, только бы хуже не стало…

— Молчи, мамуля, всё будет хорошо, — пообещала я ей, хотя и не была уверена.

Господи, помоги!

Нет, всё идёт совсем не так, как надо!

Я не могла успокоить сердце. Я не могла ничего. Вообще ничего… Я не могла превратить оранжевое в зелёное!

Моя сила имеет границы.

Но есть ещё и камень!

Осколок первой жизни. Схватившись за него, я просто обняла маму, которой было всё хуже и хуже. Она вяло трепыхалась, пытаясь оттолкнуть меня. Наверное, воздуха не хватало. Но я упорно цеплялась за неё и молилась только об одном: «Мамочку оставьте, оставьте мне мою маму!»

— Диана, дочка, отпусти её! — кричал сзади папа, пытаясь оторвать меня от мамы, но ему помешал Ратмир. Я сразу почувствовала свободу от папиного дёрганья, когда муж сказал внушительно:

— Не мешай травнице лечить.

— Сейчас врачи приедут и купируют приступ, пусть она ей воздуха даст!

— Не мешай, — повторил Ратмир.

А в моей голове уже стучали колокола. Бум, бум, бум… В затылке разлилась боль. Всё тело стало концентрацией мурашек — злых, противных, сладких… Во рту тоже был сладкий вкус, приторный и гадкий. Сердце зашлось в сарабанде, как будто я протанцевала всю ночь и продолжала танцевать, попивая водочку с энергетиком. Зато мама вдруг спросила нормальным голосом:

— Диана, а что происходит?

Вот ответить ей я уже не могла. Я отвалилась, ощущая себя тряпичной куклой, набитой ватой. Ратмир поддержал меня, его сильные руки дали опору летящему куда-то в глубины сознания телу, голос ободрил:

— Руда, ты сможешь, ты сильная.

Сильная, да, я сильная. Но не тот, кто живёт внутри меня. В животе вдруг схватило спазмом. Как будто объелась вчера, и теперь оно никак не могло пройти по кишкам. Но это были не кишки. Это была матка. Она сокращалась.

Она хотела вытолкнуть ребёнка!

Я схватилась за руку Ратмира, а другой рукой — за мамину, простонала:

— Я не хочу терять ребёнка!

— Дианочка, девочка моя!

Мама выглядела совсем здоровой, и это придало мне сил. Я всё же её вылечила! Я не дала забрать её!

Но сейчас моя сила грозит забрать нерождённого ребёнка!

Нет, я не отдам… Я умру, но не отдам!

— Мамочка, сделай что-нибудь, — простонала я, сжимая её руку. Потом сжала руку Ратмира и глянула вбок. Мыська сложила руки перед собой, так же рядом стояла Забава и говорила тихим шёпотом:

— Мокошь, матушка-Мокошь, не оставь нашу княгинюшку, дай ей выносить ребёночка…

— Мокошь, Мокошь, дай матушке-княгине разродиться в срок! — вторила Мыська.

— Мокошь мертва, — буркнула я, разрываясь от боли в голове и животе. — Уже десять тысяч лет…

— Нет, не мертва! — с придыханием сказала Мыська. — Она жива в нас!

Я только отмахнулась. Язычники, что с них взять… Господи, как же болит! Мокошь, если ты жива и спаслась из райского сада, приди помочь!

А если она не спаслась, то мне будет очень плохо.

Скорая приехала через полчаса, когда я безуспешно пыталась справиться с давлением, головной болью и невозможностью остановить преждевременные роды. Пыталась посчитать срок, пыталась понять, сколько у меня недель, пыталась не плакать, попить водички, успокоить Ратмира, который метался, как раненый зверь, по двору. Отбивалась от Мыськи, которая совала мне в руку деревяшку от «потери чада», просила зеркало, чтобы посмотреть, как чувствует себя малыш, стонала, взывала к Мокоши уже во весь голос.

Но иреанка не отозвалась.

Зато отозвалась сирена скорой. Машина — старинная кругленькая «буханка», чудом сохранившаяся за многие годы службы — влетела во двор, распугав собак и коз, из неё выскочила пожилая докторша в белом халате:

— Где больная? Давление мерили?

— У нас выкидыш вместо гипертонии, — в голосе мамы была паника и беспомощность. Докторша только на миг удивлённо подняла брови, но сразу сориентировалась и начала меня осматривать. Потом скомандовала:

— Несите девушку в машину, надо срочно в больницу!

Ратмир сгрёб меня в охапку, а я уже даже не стонала. Ребёночка спасут, всё будет хорошо… Если успеют довезти до больницы…

Я оказалась на жёсткой кушетке в машине, надо мной склонились мама и докторша. Мама держала за руку, пока врач готовила укол или капельницу — я никак не могла рассмотреть. Машина вдруг качнулась — это Ратмир влез и втиснулся в узкое пространство между стенкой и кушеткой:

— Я с женой поеду.

— Ну куда вы все, — с неожиданной тоской протянула врач. — Ай ладно, Вася, гони в областную!

Я закрыла глаза. Машина рванулась вперёд, и мне пришлось ухватиться за кушетку, чтобы не съёхать по скользкой клеёнке. Мысли унеслись вперёд «буханки», головная боль стучала изнутри черепа, а сердце всё скакало, как ненормальное. Ладонью я нашла голубой камушек и стиснула его так, что ногти впились в кожу.

Первая жизнь, почему всё так плохо? Неужели я сделала что-то не так? Неужели я снова ошиблась, когда перенесла кусочек прошлого в будущее? Неужели за это я лишусь малыша, который растёт во мне?

Первая жизнь! Чтоб тебя волки съели! Ты меня ведёшь, как крысолов с дудочкой, куда тебе надо, так помоги теперь! Просто помоги, потому что сама себе я помочь не в состоянии!

Машину тряхнуло, она встала, раздался звук клаксона, и я широко распахнула глаза. Водитель за рулём выругался и заорал:

— Дура, куда лезешь?! Уйди с дороги!

Но тут же замолчал. Дверца сзади с лязгом раскрылась, и в машину, высоко задрав пышные юбки, влезла молодая цыганка. Оттолкнув Ратмира в угол, нависла надо мной, сказала, скаля в улыбке прокуренные жёлтые зубы:

— Руда, Руда! Что же ты делаешь?

— Кто ты? — угрожающе отозвался мой муж. Мама попыталась возмутиться, а докторша схватилась за какую-то железяку:

— А ну, вон из машины!

— Ай, пустые разговоры, — звонко рассмеялась цыганка, тряхнула головой, и все замерли.

— Кто ты? — повторила я слова Ратмира, чувствуя, как боль рвёт меня на кусочки, а цыганка схватила меня за плечи, прижав к кушетке, сказала властным низким голосом, как будто в фантастическом фильме:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Смотри на меня, Руда. Смотри на меня!

Глава 15. Первая жизнь

Май, 31 число

Я смотрела.

Я впилась в неё взглядом, видя каждую морщинку — те, что у губ, те, что у внешних уголков глаз, видя коричневые чёрточки на желтовато-зелёных радужках, видя прыщик на крыле носа…

Я была сосредоточена только на своей боли.

И та ушла. Отступила, спряталась, ушла.

Я вздохнула полной грудью, прислушиваясь к себе, обратилась чувствами внутрь, в глубину своего тела, в сокровенное чрево матери. Малыш… Он жил. Он даже толкнулся в этот момент, и я выдохнула.

Всё в порядке. Даже головная боль прошла.

Цыганка отстранилась и удовлетворённо сказала:

— Готово.

А потом начала снова тем самым низким голосом:

— Руда, ты должна беречь наследника.

— Кто ты? — снова спросила я. Её глаза смеялись, но сказала цыганка серьёзно:

— Я первая жизнь.

— Ты-ы-ы?! — изумилась я. Цыганка фыркнула:

— А чем я хуже других? — потом сказала низким голосом: — Это племя — мои вассалы, мои глаза, уши, мои тела.

— Я тебе зачем? — спросила, садясь на кушетке, придерживая живот. Малыш снова толкнулся, и я почувствовала его пинок ладонью, умилилась, растрогалась. Цыганка покачала головой, словно осуждая, ответила:

— Тебе не объять. И не надо.

— Ты как Мудрый Кайа, блин! Он загадками говорит, ты загадками говоришь!

— Кайа! — воскликнула цыганка. — Эти змеи! Они спутали мне все планы!