Люди государевы - Брычков Павел Алексеевич - Страница 11

— Ну, вот принимай, рости мужика!

— Благодарствуем, родные наши кумовья! Примите от всей души подарки, куме волосник, куму нож в серебряных ножнах.

Кума одарила крестника, по обычаю, опояской и кожаными голицами. Когда сели за стол, кум с кумой разломили над головой крестника рыбный пирог, приговаривая:

— Как бы пирог сей богат сытостью, такой бы богатой и сытой была бы жизнь нашего крестника смолоду до самой старости!

— Благодарствуем на добром слове! — поклонился Иван крестным сына. — А теперь пожалуйте за стол, выпьем по чарке за здоровье наследника моего!

На столе поблескивали янтарной кожей на оловянных больших блюдах два гуся, в ставцах, накрытых расписанными крышками, ожидала стерляжья уха, в деревянных чашах капуста квашеная с клюквой, соленые рыжики да огурцы!..

— Федор Иванович, — обратился Иван Павлов к Пущину, — ты урман лучше нас знаешь, где ноне сподручнее будет соболя промышлять?

— У тебя же промыслы добрые были в Чурубаровской волости…

— Были, да сплыли, князь Осип себе прибрал. Уже прошлой зимой там своих людей посылал, капканы ставил, а ныне, говорит, меняйте место…

— Да, скоро так-от всех нас воевода по миру пустит!.. Патрикеев с шурином Мишкой Вяземским ажно кипят: Оська послал Копыловых в Енисейск да Красноярск со своим вином, отбил их торговлю, а оттуда Копыловы пойдут к белым калмыкам коней покупать, а после тех коней нам старшой воевода будет продавать втридорога!

— Да, все воеводы под себя гребли, а такого, кажись, у нас не бывало! Одна надежа на государя, может, челобитную послать, чтоб убрал его? — перешел на шепот Иван.

— Так просто не уберет!.. Тут думать надобно… Хорошо думать…

— С воеводой тягаться, что против ветра плевать, — махнул рукой Григорий. — Где власть, там и сласть…

Домой Федор с женой возвращались в сумерках, однако на улицах было полнолюдно. То тут, то там веселые песни, девки хороводили, слышался смех, играли дудки…

У дома казака Логина Сургуцкого девчата-подростки хоронили в репном гробу мух. Федор весело крикнул:

— Глубже, глубже хороните, чтоб завтра все подохли кусачие!

— А тараканов мы уже похоронили! — похвастались девчонки. — Чтобы был добрый новый год!

Да и то верно — пусть будет новый 7156 (1648) год лучше прежнего!

Глава 11

Кто думает, что воеводская власть токмо сласть, тот весьма ошибается — и у воеводы, бывает, забот полон рот, особо в начале года.

Конечно, дело дьяка с подьячими — считать окладные расходы, сличать с доходами, но Осип Щербатый, не доверяя Патрикееву, в канун новолетия лично провел с ним ревизию и теперь до копейки знал нужды Томска и городов Томского разряда и сколько куда израсходовано.

А за два дня до Рождества Богородицы сели втроем — Щербатый, Бунаков и Патрикеев — составлять запрос на денежную казну для Томска в Москву на 156-й год.

— Борис, огласи, что у нас по прошлому, 155-му году с окладными расходами и присылками было.

— Мы послали в Тобольск, как вам ведомо, запросы на 155-й и вперед на 156-й годы в июне прошлого лета, — начал Патрикеев, глядя в испещренный чернилами лист бумаги. — Всего на каждый год выходило окладных и неокладных расходов по Томску и Томскому разряду по девять тысяч сто семь рублев шестьдесят девять копеек, из оных по Томску полный оклад четыре тыщи девятьсот девяносто девять рублев, неокладных — триста девяносто пять рублев пятьдесят с половиною копеек, расход на иные города нашего разряду три тыщи семьсот трнадцать рублев восемнадцать с половиною копеек.

— Каково было покрытие сих нуж?

— По 156-му году никаких присылок не было. На 155-й год с Москвы было две присылки. Две тыщи рублей в июле месяце с атаманом Иваном Москвитиным да Димкой Копыловыми, да в том же июле еще две тыщи с Яшкой Кусковым. Сто рублев было прислано из Тобольску да от пошлин, налогов и разных прочих сборов в Томске одну тыщу триста шестьдесят три рубля тридцать восемь с половиною копеек и в городах Томского разряду пять сотен шестьдесят один три копейки с шашнадцатой долей копейки. И того, выходит, по Томску «надобно еще в додачу на 155-й год» четыресты двадцать три рубля восемьдесят семь с половиною копеек, да по городам в додачу же сто двадцать восемь рублев двадцать четыре с половиною копейки.

— На 156-й год каков запрос посылать будем? — спросил Бунаков.

— Полный расход на 156-й год с додачей за 155-й выходит девять тысяч девятьсот девяносто рублев и пять с половиною копеек.

— Хорошо посчитали? — придирчиво спросил Щербатый.

— Сам три раза пересчитывал, все верно!

— Тогда пиши бумагу на сию сумму!

— Уже написал! — улыбнулся Патрикеев, открыл дверь в комнату подьячих и крикнул: — Захарко, подай запрос на денежную казну!

Подьячий Захар Давыдов принес два листа бумаги. Щербатый, Бунаков и Патрикеев по очереди приложили руки под челобитной, и Осип скрепил ее городской печатью.

— А что у нас выходит по хлебному да соляному жалованью? — обратился к Патрикееву Щербатый.

— Вечор приплыл на шестнадцати дощаниках из Тобольска с хлебом да солью Юрий Тупальский да с ним сто сорок один человек, — сказал Патрикеев, — я послал за ним денщика. Скажет, сколько чего при нем. Мая же в 1-й день прошлого году мы направили в Тобольск заявку с учетом недосланного за 152—154-й годы на три тыщи четыреста семьдесят восемь четей ржи, четыре тыщи семьсот тридцать одну четь овса да тыщу шестьсот пудов соли. Ведомо мне, что июня в 12-й день князь воевода Иван Иванович Салтыков с товарыщи велел по той заявке все нам выдать за вычетом жалованья казакам, кои то хлебное жалованье в Тобольске сами получали, однако овес Тупальский вполовину привез…

— Пошто так? — насупился Щербатый.

— А вот он пусть сам говорит, — глянул в окно Патрикеев, — идет…

Когда Тупальский вошел, Щербатый приказал:

— Докладывай, сколько хлебного да соляного провианту привез!

— Как вышли мы из Тобольску июля в 9-й день, было при мне на семнадцати дощаниках три тыщи триста сорок две чети ржи да две тыщи триста восемьдесят три чети овса, да одну тыщу шестьсот пудов соли. А как из устья Иртыша в Обь вышли, случилась страшная буря, таких волн за всю жизнь не видывал. Один дощаник утоп, люди, слава богу, спаслись… А на том дощанике пропало триста шестьдесят две чети ржи…

— Ты пошто овса вполовину привез, аль Салтыков не давал? — вкрадчиво спросил Щербатый.

— Воевода давал сполна. Не взял, опасаясь, что до заморозков не успеем дойти до Томска…

— Так ведь дошел! — ехидно сказал Щербатый, подходя вплотную к Тупальскому.

— Потому и успел, что лишнего не взял. Людей не хватало, и дощаник-от утоп, что на нем всего шесть человек было, не смогли с парусом управиться…

— С чего ты решил, что две тыщи четей овса городу лишние? — багровея прищурился Щербатый и перешел на крик: — Чем зимой лошадей кормить будем, коли не хватит?..

— Я думал, хватит, да и овес в нонешнем году дешев…

— Прости, Иосип Иванович, прости недоумка! — в страхе пролепетал Тупальский.

— Я тебя самого в сани впрягу, коли овса не достанет! — брезгливо оттолкнул его Щербатый. — За свой счет по зимнику потянешь, коли что!.. Ду-умал он! Кур тоже думал, да в ощип попал! Пошел вон!

Трясущимися руками Тупальский подобрал шапку и выскользнул за дверь.

— Все дела на седни? — остывая, спросил Щербатый.

— Да есть еще одно, — пряча глаза, сказал Патрикеев.

— Что за дело?

— Государев указ пришел на Гришку Подреза….

— О чем указ? Поди, велено вора в Якутск сослать?

— Государем велено поверстать Григория Осипова сына Подреза-Плещеева в сыны боярские с годовым окладом 20 рублев, — сказал Патрикеев и подал воеводе свиток.

Щербатый прочитал указ и растерянно подумал: «Видать, и верно, Леонтий силу набрал, коли ссыльного вора в сыны боярские государь поверстал!»

— Ну и что будем делать? — спросил он, не скрывая разочарования.