Охотник на водоплавающую дичь - Дюма Александр - Страница 31

К счастью, как сказал Энен, Ален, в сущности, был добрый человек.

В тот же вечер или, точнее, уже ночью Жанна, как она и обещала, пришла в Шалаш.

Ален ждал ее прихода на пороге.

Увидев вдову, он поспешил ей навстречу и обнял ее.

Женщина мягко отстранила его.

— О! Не бойтесь ничего, — сказал молодой человек, — вашего сына здесь нет: я послал его ставить силки на куликов.

Услышав это, Жанна позволила охотнику поцеловать ее в лоб.

Но, когда его губы коснулись ее лица, она тяжело вздохнула.

Можно было подумать, что Ален дотронулся до открытой раны.

Монпле повел вдову в дом и попытался усадить ее к себе на колени.

Но она очень кротко и в то же время чрезвычайно твердо сказала:

— Ален, я пришла к вам не как любовница, а как подруга. Если вы хотите о чем-то меня попросить, то я готова оказать вам любую услугу, ведь моя жизнь — в вашем распоряжении, и вы это знаете как никто другой.

Молодой человек снова попробовал прижать женщину к своей груди, но она вырвалась из его объятий, села рядом на стул и протянула ему руку со словами:

— Говорите, я вас слушаю.

— А если мне нечего вам сказать, Жанна? — спросил Ален с улыбкой.

— Вы должны мне что-то сказать, Монпле, раз вы просили меня сюда прийти.

— Я собирался сказать, что люблю вас, Жанна.

— Вы хотели сказать что-то другое, Ален. Вы бы не послали ко мне сына, если бы на уме у вас были только эти легкомысленные речи.

— Ну да, Жанна, я собирался сообщить вам еще кое-что. Когда я оказался в вашей комнате и вы спросили меня, как я попал в дом дяди Ланго, я сказал, что проник туда, чтобы встретиться с вами.

Жанна кивнула в знак согласия и вздохнула.

— Так вот, — продолжал Ален, — я солгал.

— Я узнала это на другой день, — сказала женщина, — но, как вы помните, даже не упрекнула вас во лжи.

— Послушайте, Жанна, возможно, нам повезло, что дело обернулось именно так.

— Я в этом сомневаюсь, — заметила вдова.

— Вы сейчас все поймете, — произнес Монпле. — Я забрался в ваш дом, потому что дядюшка Ланго безбожно обобрал меня.

Вдова промолчала.

— Я увидел, как к нему явился его сообщник Ришар, — продолжал молодой человек, — и решил узнать их секрет.

— Я догадалась об этом, — сказала женщина, — когда увидела открытый люк и поврежденный замок секретера.

— Ну, Жанна, теперь вы понимаете, что еще я должен вам сказать?

— Нет, Ален.

— Мне остается лишь сказать вам, Жанна, что мы можем стать Счастливыми и богатыми, и это зависит только от вас.

— Счастливыми? — спросила вдова.

— Да, именно счастливыми! Пока я остаюсь бедным, я думаю о браке с ужасом, но, когда я снова разбогатею и стану хозяином Хрюшатника, я первым делом поставлю во главе своего дома добрую хозяйку. Так вот, я клянусь Богом, Жанна, если вы мне поможете, этой доброй хозяйкой будете вы.

— Спасибо, Ален, хотя вы и ставите мне одно условие, это все же доказывает, что вы меня не презираете.

— Я вас презираю? О нет, Жанна, за что мне вас презирать?

— Ну, полно, Ален. Скажите, что вы от меня хотите? Молодой охотник хранил молчание.

— Я жду, — сказала Жанна.

— Вам известно, что ваш дядя Ланго и мой адвокат Ришар сговорились, чтобы меня разорить?

— Я ничего не знаю. Продолжайте, Ален.

— Дело в том, что долговые обязательства, с помощью которых у меня отобрали Хрюшатник, либо подложные, либо в них есть приписки.

— Что дальше?

— Часть заемных писем — в руках Ришара, вследствие чего он вымогает деньги у вашего дяди. Другие векселя, за которые ваш дядя заплатил выкуп, находятся в секретере, который я пытался открыть.

— Что дальше? — еще более холодно спросила женщина, начинавшая понимать, куда клонит Ален.

— Ну, Жанна, — сказал молодой охотник, — я подумал, что могу рассчитывать на вас, вашу любовь и преданность…

— С какой целью? — осведомилась вдова.

— Как! Вы не понимаете? — произнес Ален.

— Нет.

— Жанна, мне нужны эти бумаги. Такова цена вашего счастья.

Вдова вскочила.

— Господин Ален, — промолвила она, — я честная женщина, а не какая-то воровка…

— Жанна! — вскричал молодой человек.

— Мой дядя, — продолжала она, — дал мне приют и, как бы дорого он ни заставлял меня за это платить, я живу в его доме, и я его должница. Я благодарна дяде за гостеприимство и не стану обманывать его доверие.

— Жанна, — сказал Ален, — но ведь мы можем обрести счастье только благодаря этим бумагам.

— Господин Монпле, — тихо, но вместе с тем с нажимом отвечала женщина, — когда я услышала звук ваших шагов в коридоре и открыла дверь, когда я увидела, как вы бледны и растерянны, когда я услышала крики гнавшихся за вами людей и топот ног за вашей спиной, я не ставила вам никаких условий; я не говорила вам: «Господин Ален, сделайте то-то, иначе я не стану вам помогать». Нет, открыв дверь, я встретила вас с распростертыми объятиями и открытым сердцем… Я испытывала какую-то мрачную радость, спасая вас ценой своего бесчестья. Ибо разве вы не спасли моего сына, рискуя собственной жизнью?..

— Жанна!

— Когда вы передали мне через моего сына, что желаете меня видеть, мое сердце, признаться, чуть не выскочило от радости, ведь я решила, что вы раскаялись, и подумала… Я ошиблась, господин Монпле, вы хотели меня видеть, чтобы предложить мне постыдную сделку… Я постараюсь забыть эту встречу. Прощайте, господин Ален!

— Жанна, Жанна! — воскликнул молодой человек, загораживая женщине дорогу.

— Вы мужчина, вы сильнее меня, Монпле, и я не стану с вами драться. Если вы собираетесь держать меня здесь до тех пор, пока мое отсутствие не будет замечено, пока моя честь окончательно будет загублена, — это в вашей власти, и мне останется только плакать. Но я надеюсь, Ален, что вы не поступите со мной так, как не поступили бы и с посторонней женщиной… Я прошу вас только об одном, сударь: забудьте, что вы… во мне нуждались и что я принадлежала вам душой и телом без всяких условий. А теперь позвольте мне пройти, Ален.

Молодой человек стиснул зубы от бессильного гнева; его лицо раскраснелось, а сердце сжалось от сознания собственного ничтожества по сравнению с этой женщиной; он посторонился и пропустил ее.

Жанна ушла, не удостоив охотника даже взглядом, не испустив ни единого вздоха; она открыла и затворила дверь без колебаний, и когда Ален подбежал к двери в надежде, что вдова вернется, он увидел ее в двадцати — тридцати шагах от Шалаша: в своем темном одеянии она уже почти слилась с темнотой.

Ален тяжело вздохнул и безвольно опустил руки.

О чем же он сожалел?

Может быть, о женщине, которая пожертвовала ради него всем, а он так дурно вознаградил ее за преданность?

А может быть, он оплакивал утраченную надежду когда-нибудь снова разбогатеть?

Скорее всего охотник скорбел и о том и о другом.

Если не бывает безупречно хороших людей, то и законченные мерзавцы тоже встречаются крайне редко.

XVII. ВИНА ЧЕСТНОЙ ЖЕНЩИНЫ

Ален остался один; он был недоволен собой. Время приближалось к часу ночи. На небе всходила луна. Молодой охотник взял ружье, ягдташ, провизию на целый день и вышел из дома. Испытывая чувство стыда, он направился не туда, куда посылал мальчика, а в противоположную сторону. Впервые после болезни Монпле собрался на пролет птиц. Он увидел, что все его охотничьи посты пришли в негодность из-за непогоды, а еще больше от запустения. Ветер опрокинул его укрытия; бочки, в которых он подстерегал дичь, наполнились песком; каменные глыбы, за которыми он сидел в засаде, были разбросаны приливом; лагуны и лужи воды переместились в другие места.

Охотник был вынужден целый день обследовать местность и восстанавливать свои укрытия.

Дело было весной; в тот год зима продолжалась дольше обычного, и птицы летели на север большими стаями, поэтому с наступлением темноты Алену удалось подстрелить довольно много уток.