Последыш III (СИ) - Мах Макс - Страница 53

— К сожалению, нас не спрашивают, хотим мы воевать или нет, — чуть пожала плечами кронпринцесса.

— Тогда вопрос, — кивнул Бармин, соглашаясь с позицией свой будущей невесты. — Вернее, группа взаимосвязанных вопросов. Первое. Когда объявим о помолвке? Второе, когда свадьба? Спрашиваю тебя, поскольку готов согласиться с твоим видением ситуации. Но, по мне, так чем быстрее, тем лучше. Но это тебе решать. Однако место проведения свадебных ритуалов не обсуждается. Я муж, значит, у меня в замке. И наконец, четвертый вопрос: ты согласишься хотя бы какое-то время после свадьбы пожить со мной в Усть-Угле?

— О помолвке, если нет возражений, можно объявить послезавтра на коронационном балу. Свадьба… Самое раннее, если не нарушать приличий, через три месяца. Свадьбу придется играть в два этапа. Король Швеции не может приехать к тебе в замок. Без обид, но он мой старший родственник…

«Да, — согласился мысленно Бармин. — Тут я погорячился. Не учел с кем вздумал брачеваться».

— Хорошо, — сказал вслух. — Довод разумный, принимаю.

— Тогда, если хочешь, тайный брак, без публичного объявления, у тебя в Усть-Угле, а через неделю уже гласно у нас в Гетеборге или Стокгольме.

Что ж, женщина явно старалась сглаживать углы. Понимала, что отношения только-только начали налаживаться. И это она еще не знает, что он хочет представить ее своему Источнику.

— Согласен.

— После свадьбы, сразу уедем к тебе, — продолжила между тем кронпринцесса. — Мне надо будет вернуться домой только за месяц перед родами, и… Как ты смотришь, если Сиф тоже переедет к тебе?

Сиф баронесса фон Фризендорф — шестнадцатилетняя внебрачная дочь кронпринцессы. Признанный бастард она получила от отца Ульрики баронский титул и, насколько было известно Ингвару, постоянно жила с матерью в Стокгольме, где у герцогини Сконе было собственное ателье от-кутюр. Бармин с этой девочкой знаком пока не был, но принимал ее в расчет, как часть брачной сделки.

— Я не против, — ответил он на вопрос. — Она захочет?

— Думаю, у тебя ей будет интереснее, чем в четырех стенах в Стокгольме.

— Стокгольм — большой европейский город…

— В котором ее никуда не выпускают без бонны и телохранителей…

— Значит, решено. А ты, как думаешь? — обернулся Бармин к Марии.

— Ну, я ненамного ее старше, — пожала та плечами. — Дарена, вообще, считай, ровесница. Скучно ей у нас точно не будет.

— Спасибо! — Поблагодарил Бармин. — Ты добрая, Миа! Приезжайте вместе… — посмотрел он на Ульрику. — Дом у нас большой и удобный. Народу в нем живет много. Можно сказать, небольшой двор образовался. Родственники, кланники, воспитанники. Есть кинозал с круглосуточным обслуживанием. Библиотека, коллекции живописи, оружия и охотничьих трофеев. Бассейн, спортзал, теннисный корт… Охота вместе с барсами, конные прогулки и купание нагишом в озере после русской бани прилагаются. Велкомен[125]!

— У тебя ужасное произношение! — рассмеялась Ульрика Катерина.

— Но с твоей стороны это очень мило! — добавила через мгновение, возможно, испугавшись, что он обидится…

Но Бармин и сам знал, что его шведский оставляет желать лучшего. Другое дело, что ему понравилось откровенное желание сестры будущего короля Швеции развивать отношения. Не сориться по пустякам, не конфликтовать, не задевать его гордость, как мужчины, супруга и господина…

Разместили их в королевском дворце, в удобных или, лучше сказать, комфортабельных и великолепно декорированных покоях: гостиная в лучших традициях XVIII века, но с большим цветным телевизором, стереофонической радиолой и столь же роскошная спальня с огромной кроватью и примыкающими к покою гардеробной, комнатой для служанки и ванной комнатой. Ванная, следует заметить, по своему дизайну резко контрастировала с обстановкой других помещений. Пожалуй, и в XXI веке Бармин видел такое техногенное совершенство только в люксе одного пятизвездочного отеля в маленьком, — всего, кажется, пять миллионов жителей, — и вполне провинциальном китайском Нанкине. Ах, да еще в Сеуле. Про Корею-то он зря забыл. Там, вообще, все — буквально все, — было в стиле сайенс фикшн.

— Через час мы с братом ждем вас на частный ужин в узком кругу, — сказала кронпринцесса, входя вслед за Барминым и Марией в предназначенные для них апартаменты. — Есть несколько тем, которые необходимо обсудить сегодня, не откладывая на потом.

Сказав это, она улыбнулась какой-то весьма двусмысленной улыбкой, — одна Вёр[126] знает, что у женщин на уме, — и покинула гостей, оставив их приводить себя в порядок. Слуги в это время через другую дверь активно затаскивали в гардеробную хозяйский багаж, состоявший из множества чемоданов, сундуков и портпледов. Так что, выйдя из-под душа, Мария сразу же оказалась в руках камеристки и горничной, успевших приготовить ей подходящее случаю белье, «скромное» малахитового цвета платье, бронзовые туфли на высоких каблуках и совсем нескромную изумрудную полупарюру[127]. Бармину в этом смысле было проще: в большинстве случаев он раздевался и одевался сам, без помощи слуг. Наверное, Мария тоже смогла бы, но ее по-другому воспитывали. А он, как ни крути, маугли с заполярного Груманта, ему простительно. Другое дело — завтрашняя коронация, тут и Бармину придется соответствовать: фрак и брюки с атласными лампасами, сорочка с туго накрахмаленной манишкой, стоячим воротником с загнутыми углами и «скромными» бриллиантовыми запонками в два с половиной карата каждая, белый шелковый галстук-бабочка и белый же пикейный жилет. И это, не считая чёрных лакированных туфель, чёрного пальто с белым шарфом, белых перчаток и чёрной шляпы-цилиндра. И ведь все это только для того, чтобы дойти от апартаментов до храма, где будет проходить коронация, потому что там придется снять пальто, чтобы надеть темно-синю придворную мантию с вышитым на груди золотым медведем Менгденов[128] и накинуть на плечи подбитый мехом горностая пурпурный владетельский плащ, а на голову вместо цилиндра водрузить золотую княжескую корону, которую ему передали только вчера. Мария будет одета практически так же, только ее мантия сшита из алого бархата, да корона у нее поменьше и не такая тяжелая. Однако сейчас, слава богам, Ингвар мог обойтись темно-серым твидовым костюмом и шелковым жилетом.

— Готов, милый?

«Я-то давно готов, — хмыкнул про себя Ингвар. — Одну тебя ждем».

Но вслух, разумеется, ничего такого не сказал. Напротив, улыбнулся и предложил даме руку. Во всяком случае, на ужин они опоздали всего на жалких семь минут, которые им, разумеется, великодушно простили. А между тем, частный ужин в кругу членов королевской семьи — событие отнюдь не рядовое, как и тот факт, впрочем, что их с Марией поселили во дворце Дроттнингхольм[129], резиденции королей Швеции. Приватность же ужина заключалась в том, что стол был накрыт всего на двенадцать кувертов[130]. И в этой практически интимной обстановке Бармин наконец познакомился с кронпринцем Карлом Август, которому уже назавтра предстояло стать следующим королем Швеции, с юной дочерью Ульрики Катерины Сиф, двумя младшими братьями и тремя младшими сестрами кронпринцессы и с двумя вдовами покойного короля Густава III Адольфа Маргаритой Померанской и Елизаветой Аксельдоттер Оксеншерна.

Ужин прошел ровно, без напряжения и с незначительным обменом репликами самого общего свойства. Все присутствующие были более, чем доброжелательны, в чем ощущалась серьезная предварительная работа, проделанная Ульрикой Катериной, а возможно, и самим Карлом Августом. Серьезный же разговор состоялся, когда кронпринц пригласил Ингвара и Марию в курительную комнату. Туда вместе с ними прошли только кронпринцесса и их с Карлом Августом младший брат герцог Готландский Эрик.