Созданный монстр (СИ) - "Liziel" - Страница 87

Именно с той случайной встречи началось первое знакомство двух совершенно разных народов. Цинтеррианские первопроходцы, не смыслящие ничего в иностранных и инопланетных переговорах, умудрились уговорить правителя Тории выйти с их родиной на контакт. Что они обещали, и о чем говорили даже для современников осталось в тайне. Но факт оставался фактом. Лоатт-Лэ согласился переправить понравившихся ему ребят на Цинтерру и начать полноценные переговоры с правительством.

Через несколько лет в галактике образовался первый союз, состоящий из молодой развивающейся Федерации и древней Торийской Империи, залечивающей раны после продолжительной войны.

Тогда еще торийцы не верили, что когда-то бойкие федералы вырастут настолько, что станут вправе диктовать им свои условия. Но Федерация развивалась огромными шагами. Колонисты расселились на рудниковые планеты, большая часть средств уходила на развитие космических программ, инопланетные базы улучшались, ширились, а программа по терраформированию набирала обороты.

Про несколько пригодных для жизни планет подсказали сами торийцы. Некоторые на Цинтерре нашли самостоятельно. Потом к союзу присоединились бордианцы, которые сами вышли на контракт с активной группой. И дальше союз стал расти в рекордные сроки. Стали крепнуть колониальные миры, на планетах вроде Артаны и Роккона образовали самостоятельное правительство. А борзые колонисты на Энвиле окончательно разделались с местными аборигенами, отстояв свое право на существование.

На Тории всполошились против политики Цинтерры, когда дружба государств стала напоминать бремя. На Лазурный Берег и его окрестности посыпались нахальные туристы, молодежь, лазающая по Галактической Сети, нахваталась чуждых взглядов, в повседневную жизнь стала всё больше входить инопланетная техника, а вместе с ней — неудобные королям финансовые отношения и беды.

Первыми на грани исчезновения оказались намшеры. Крупнейшие наземные хищники планеты, на которых туристы начали охотиться ради трофейных рогов и невероятной сине-полосатой шкуры. Местные жители забили тревогу, когда поняли, что их популяция резко сокращается, и условно-разумные хищники перестают приносить потомство. Тогда же из-за нелегальной охоты и контрабандистов между Цинтеррой и Торией едва не случилась первая война. Но конфликт замяли, а всех живых намшеров, найденных в трюмах кораблей вернули на родину.

Хрупкая экосистема планеты грозила рухнуть. Последний намек торийцам от родного мира случился, когда за десятилетие погибли все птицы. Включая белокрылые символы королевской династии и древнейших верховых напарников — терри.

С тех пор Эхайон закрыл границы планеты для иностранцев. Кто-то из местных списывал подобный мор на эпидемию. Вновь расплодившиеся религиозные жрецы громко вещали о гневе духов. Официальная версия заявила, что на Торию был завезен неизвестный вирус. И хотя его долго и безуспешно искали, версию оставили за основную. Правда с последним покинувшим Торию туристом некоторые местные жители заявляли: «планета вздохнула с облегчением».

Лаккомо просматривал архивы прошлых лет, когда они с братом готовились к вхождению на Престол. Только если он сам больше интересовался фактами, рассказами современников, и личными заметками предыдущих королей, то его брат никогда не брезговал и старыми сказками. Эйнаор упорно считал, что иногда в народном творчестве можно найти куда больше полезной информации, чем в официальных, пусть и секретных, источниках. Лаккомо хотел верить, что его брат может оказаться прав. Только где его знания могут пригодиться?

Часы перелета на Торию казались бесконечно долгими, и Лаккомо вновь искал, чем себя занять. Архивы Эхайона о полиморфах он изучил за это время досконально. Больше записей он может найти только в дворцовых хранилищах. Согласно узнанному, проект «Полиморф» не должен был попадать в руки военных, и Тория имела все основания наложить на Цинтерру соответствующие санкции. Но перед этим необходило было обговорить все с братом наедине.

Время… Оно текло сейчас слишком медленно.

Лаккомо не сиделось на месте, но идти в таком состоянии куда-то по кораблю не хотелось. Придирчивый глаз наверняка найдет к чему прицепиться. Захочется сделать выговор подчиненным, бестолку всполошить экипаж. Но зачем, если Лаккомо и так знал, что они прекрасно выполняют свою работу и ему, даже в плохом настроении, нечего лезть им под руку.

Тогда командир корабля задумчиво открыл очередной файл и уставился в пустой экран. Архивы прошлых королей, значит? Лаккомо понял, что он не против пополнить эту череду своими записями. Как знать, может когда-то потомкам династии тоже пригодятся их размышления. Только вот сложные выводы и сухую хронику записывать совершенно не хотелось. На ум лезли значимые моменты жизни, а пальцы, словно повинуясь чужой нашептанной просьбе, начали писать о важном событии.

***

Мы ждали.

Весь Солнечный дворец, вся столица. Вся Тория — ждала.

Миллионы людей у визоров в дальних городах, сотни тысяч на морских фермах. Весь народ на Лазурном Берегу и те, кто специально приехал на Церемонию сейчас — ждали. Мало кто знал, что им предстоит увидеть, хотя слухи просачивались. Слухи о Таком не могут не просочиться.

Я догадывался, чего ожидать. Как догадывался и мой брат.

Законный наследник, провозглашенный недавно Лоатт-Лэ Торийским. Вот ты, стоишь позади меня на верхних ступенях теперь уже своего дворца. Сверкает на твоей голове высокий венец (как сказал ты мне вчера? Неподъёмный агрегат?). Переливается в свете утренней зари длиннополое облачение цветов королевской династии. Потерпи, брат. Уже вот-вот, отец никогда не опаздывал. А нас не зря учили выправке. Да и что такое выстоять несколько минут неподвижно, если мы умеем это делать часами?

Мы привыкли к людям, привыкли не замечать толпу. Мы росли среди сотен придворных, но лишь несколько человек занимались нашим воспитанием. Учитель, где ты? Наверное, как всегда остался подле Истока, коему ты являешься Хранителем. Ты никогда не любил больших людских скопищ, они были для тебя слишком шумными, даже когда молчали. Зато Исток, скрепляющий голубой купол неба с изумрудной гладью воды всегда давал тебе успокоение. Надеюсь, ты следишь сейчас за церемонией. И пусть у тебя нет ни одного визора, зато есть возможность Видеть чужими глазами. Для меня честь знать, что ты мысленно присутствуешь со мной, Учитель.

Но вот толпа вздохнула. Тысячи людей враз подняли глаза к небу. К той извилистой линии гор, которая подобно зелёной ленте опоясывала горизонт, охватывая кольцом Лазурный Берег. Не знаю, что именно привлекло моё внимание. Замершее ли дыхание толпы, скользнувший ли по горной вершине блик, но я поднял взгляд от дворцовой площади и застыл.

Я увидел Его.

Свой свет в небе. Свою мечту. Свой путь наверх и шанс взмыть, наконец, в зовущие меня небеса.

Свой Корабль.

Я сделал окончательный выбор, когда мне было шестнадцать. Мне пришлось его сделать. Это брат всегда больше интересовался политикой, лучше усваивал духовные уроки Учителя. Он, Эйнаор, из нас двоих был более достоин занять Лазурный Престол и править Торией. Он чувствовал своё место здесь, в гавани на берегу, позади Нефритовой Горы. А я рвался к звездам.

Стремительный. Так я пожелал назвать корабль, когда отец спросил меня. Это была наша большая тайна. Только семья знала о моём выборе и об обещании, которое дал отец. Вплоть до коронации никто из народа не догадывался о том, кто же из нас унаследует трон. Ведь это первый в истории случай, когда в монаршей семье родились близнецы.

Мы скрывали принятое втроём решение до последнего дня. И когда отец возложил венец на голову брата, народ осознал, что наследство, должное достаться мне, обязано быть не скупее Престола.

С таким Кораблём не нужен ни один земной престол. Ибо он — престол небесный.